Бал виновных (СИ) - Рейн Леа
– Значит, вы согласны со мной? – спросил Йон, почти не веря. – Вы тоже думаете, что дон Хоакин может быть ко всему причастен?
– Сеньор, – сказал Монтойя успокаивающим тоном. – Нам надлежит проверить любую теорию, даже саму неправдоподобную, потому что порой самая неправдоподобная теория может оказаться разгадкой.
– Хорошо. И… извините, что я вспылил, – тут же потупился молодой человек.
– Ничего страшного. – Монтойя уже собрался было идти, но неожиданно развернулся и сказал: – О! Чуть не забыл. Есть информация о попытке взлома вашего сейфа. К этому причастен все тот же администратор сеньор Деметрио. Он пытался отыскать там что-то ценное. В этом он признался нам сегодня на допросе.
У Йона глаза полезли на лоб. Значит, это был вовсе не убийца? Это была банальная попытка взлома ради ценностей? С одной стороны – от этого немного легче. Но с другой – что за человек все это время работал администратором и совершил ли он ещё какие-либо преступления, о которых так и не будет известно?
***
После разговора с детективом, Йон возвратился в кабинет. Альба сидела в кресле, устало отклонившись на мягкую спинку, и, кажется, дремала.
Йон не стал ее будить, опустился в свое кресло и, нервно постукивая ногой, пытался понять, во что ему теперь верить. Дону Хоакину он не доверял – это точно. Хоть он и подозревал его в преступлениях, но все же в голове было ещё множество сомнений на этот счёт.
Мог ли отец Альбы на самом деле быть причастным ко всем тем ужасам, что творились тут на протяжении этих недель? Мог ли он убить собственных отца и брата и совершить несколько нападений на сына? Это же его семья!
Однако свою мать он все же смог отправить на эшафот, – тут же подумал Йон. – Так почему бы и ко всему остальному он не мог быть причастен? Особенно к тому, что касается меня и моей матери. Он запросто мог совершить на меня покушение и убить мою мать, ведь мы были всего лишь слугами.
Перед глазами неожиданно возникла страшная картина, как дон Хоакин нещадно бьет Кристину утюгом по голове. Снова и снова, до тех пор, пока ее безжизненное тело не падает на каменный пол. Эта картина была настолько реальной, что Йон чувствовал запах крови, слышал глухие удары и короткий, приглушённый вскрик. Эта картина была настолько реальной, что Йон в неё поверил. Ему стало казаться, что так все на самом деле и случилось.
Да, так все и случилось! Эта картина была ему ниспослана Богом, чтобы он узнал правду и смог наказать преступника!
В груди взорвалась вспышка горячей, как раскаленное железо, боли, которая стала выжигать все внутри. Он действительно убил её? Он убил свою мать, так чего ему стоило убить простую кухарку! Но что делать? Как доказать это? Сможет ли детектив во всем этом разобраться? И сколько ещё придётся ждать, когда правда, наконец, выйдет наружу?
Нет. Медлить больше нельзя. Нельзя, чтобы этот человек погубил кого-то ещё. Если есть возможность предотвратить нечто страшное, так почему бы ей не воспользоваться вместо того, чтобы сидеть и ждать, когда полиция соизволит выполнить свои чертовы обязанности!
В порыве отчаяния и ярой ненависти Йон стал копаться в ящиках стола, выбрасывая из них все, что только попадалось под руку. Бумаги зашелестели, книги с глухими ударами посыпались на пол. Этот шум заставил Альбу разлепить тяжелые веки и приподняться.
– Что ты делаешь? – спросила она, потирая глаза. – Ты уже поговорил с детективом?
– Поговорил, – бросил он, нащупав в ящике то, что искал.
Это был пистолет, который после казни доньи Канделарии был возвращен на его законное место. Тот самый пистолет, из которого застрелили Андреа.
– А теперь мне надо поговорить кое с кем еще. – Йон подскочил на ноги и бросился к двери.
Альба не сразу заметила зажатое в его руке оружие. Но как заметила, сразу же бросилась следом.
– Стой! – испуганно воскликнула она. Ей удалось достичь выхода раньше, поэтому она загородила собой дверь и не пропустила Йона наружу. – Куда ты собрался?! С этим?!
– Уйди с дороги! – в ответ крикнул Йон. – Я заставлю его сказать правду! Или убью! Богом клянусь, что я его убью!
Взгляд его в тот момент походил на взгляд настоящего безумца. Альба вцепилась в его руку и попыталась отобрать пистолет, но Йон держал его очень крепко.
– Ты сошел с ума! – кричала девушка. – Кого ты вздумал убить?! Что ты узнал? Ты об этом говорил с детективом?
– Пропусти!
– Йон! Я не позволю тебе совершить то, о чем ты потом будешь жалеть!
– Если я убью убийцу своей матери, то жалеть об этом не буду!
– Что ты узнал? Кого ты подозреваешь?!
– Все ещё твоего отца! – воскликнул он. – И меня совсем не остановит тот факт, что он твой отец, потому что это он виновен в смерти моей матери!
Альба опешила от такого заявления. Она отпустила руку Йона, оглядела его безумное лицо, а после, недолго думая, залепила ему хлесткую пощечину.
– Я тебе не позволю! – прокричала она. – Если ты действительно хочешь его убить, то для начала тебе придется убить меня!
Йон отшатнулся. Щека горела. Помутившая рассудок ярость стала медленно таять. А может, рассудок помутила не только ярость, но и тот удар по голове, который Деметрио обрушил ему около банка.
Йон приложил руку к щеке, а потом посмотрел на Альбу. От её возмущённого вида ярость помутила рассудок вновь.
– Как ты можешь его защищать?! – воскликнул он, схватив Альбу за плечи и хорошенько ее встряхнув.
– Он мой отец! – воскликнула она в ответ, оттолкнув Йона от себя. – Как бы странно он себя ни вел, я уверена, что он никого не убивал!
– Он убил донью Канделарию!
– Он просто хотел поступить по совести, ведь бабушка убила двоих ни в чем неповинных людей!
– По совести?! Это по совести он молчал столько лет об убийстве брата твоей подруги? Он знал обо всем с самого начала и хранил те документы! Он никогда не делал ничего по совести! И раз уж на то пошло, то в смерти брата Адель виновен тоже он!
– Замолчи! Он ошибался! Но он точно не причастен ко всем этим смертям! Если ты сейчас пойдёшь к нему, то только через мой труп!
– А ещё называешь себя образованной девушкой, адвокатом, черт возьми! Да ты просто дура, раз не хочешь видеть очевидного!
Альба едва не лишилась дара речи. Говорить что-то об ее образовании и называть ее дурой – было уже слишком. Гнев и обида заполнили все ее естество, глаза стало жечь от слез, но Альба не проронила ни слезинки.
Йон, кажется, сам понял, что перешёл черту, и только и смог, что удивленно уставиться на подругу. Он и сам не мог понять, как все эти слова могли сорваться с его языка. Но сказанного уже не воротить.
– Альба… – произнёс он, приблизившись к ней, но она лишь смерила его полным обиды взглядом и произнесла:
– Я была о тебе лучшего мнения.
А после развернулась и покинула кабинет, громко хлопнув дверью.
***
Йон ещё долго сидел в кабинете, пытаясь прийти в себя. Идти убивать дона Хоакина ему уже расхотелось. То, как смотрела на него Альба и что она ему говорила, быстро привело его в сознание. Ведь каково это, когда в тебе разочаровывается человек, которого ты любишь больше всего на свете.
Ему было стыдно, очень стыдно. Он не мог понять, какая муха его укусила. Откуда взялась та страшная картина? Откуда он мог узнать, что на самом деле случилось в той злополучной кладовой? Неужели он уже начал сходить с ума?..
Нужно было извиниться перед Альбой. Причём, чем скорее, тем лучше. Она не заслуживала такого отвратительного отношения. После всего, что сегодня произошло, она наверняка сама не своя, так ещё и он добавил ей поводов для печали.
Йон решился и отправился к ее номеру. Но, войдя внутрь, обнаружил лишь горничную, которая неспешно протирала книжные полки.
– Где сеньорита Альба? – спросил Йон.
– Она ушла, сеньор, – ответила та. – Насколько я поняла, она сейчас в номере сеньориты Бургуэн.
