Джил Лэндис - Только однажды
– Моя семья принадлежит к старейшей новоорлеанской знати, месье О'Херли. Подобные браки не редкость в нашей среде. Я завтра же могу найти себе другую невесту и гораздо моложе к тому же. Шестнадцать – прекрасный, вполне подходящий возраст.
– Зато приданое вполовину меньше, – возразил ее отец.
Джемма в ужасе прислонилась к стене, прижимая руки к груди. Кровь отхлынула от ее лица, голова закружилась. Опираясь одной рукой о стену, чтобы не упасть, девушка осторожно пробралась по коридору в свою комнату и бесшумно закрыла за собой дверь.
Ее снова предали. Отец заключил новое брачное соглашение, даже не задумываясь и не заботясь о ее чувствах, не спросив ее мнения. Его доброе отношение к ней оказалось фарсом. Он так ничему и не научился. Так и не понял, на что она теперь способна, раз решил, что она станет терпеть подобный произвол.
Но отец недооценил ее. Больше ему уже не удастся поколебать ее своими жалостливыми мольбами. Когда потрясение от неожиданного открытия начало ослабевать, девушку охватил гнев. Она вышла на балкон и выглянула наружу. Не считая единственной проезжавшей мимо кареты, улица была пустынна. Язычки пламени в уличных фонарях заметались под действием только что поднявшегося легкого ветерка. В отдалении раздавался звон церковных колоколов.
Джемма осознала, что вернулась к тому, с чего начала, и сердце ее переполнилось горечью. Но теперь все будет иначе. Томасу О’Херли никогда не стать отцом, о котором она молила Всевышнего. Он никогда не научится уважать ее, видеть в ней полноценную личность, а не просто предмет собственности, который можно использовать с выгодой. Она больше не в силах здесь оставаться и быть пешкой в его руках. Но на этот раз она оставляет отцовский дом окончательно.
С твердым намерением раз и навсегда выяснить с отцом отношения, Джемма решила дождаться, пока Андре покинет их дом. Она вернулась в комнату, отодвинула в сторону противомоскитную сетку, прикрывавшую кровать, и сбросила шаль на покрывало, которое ей подарила Нетти. Ее скамеечка для коленопреклоненных молитв и маленький алтарь были единственными предметами обстановки, которые отец захватил с собой из ее комнаты в Бостоне. Он посчитал, что они этого стоят, но не из-за их религиозного назначения, а потому что в большинстве креольских домов имелись точно такие же алтари.
Джемма опустилась на колени, сложила ладони вместе и подняла взгляд к миниатюрным образкам святых. Теперь она больше не чувствовала себя такой потерянной и отчаявшейся, как в прошлом году. Вместо того чтобы подчиниться судьбе и молить Бога о чуде, она преисполнилась твердой решимости и вновь обретенной непреклонности.
Осенив себя крестным знамением, Джемма склонила голову в молитве.
– Дорогие заступники и заступницы, я знаю, что согрешила и что прожила совсем не ту жизнь, которую вы выбрали бы для себя, но я всегда старалась поступать правильно и не причинять никому вреда. Я собираюсь покинуть дом моего отца и отказаться от его покровительства. Я знаю по своему собственному опыту, что могу сама позаботиться о себе и что с вашей помощью и заступничеством я не пропаду.
Джемма перекрестилась и, поднявшись с колен, снова вышла на балкон. На этот раз она как следует подготовится, прежде чем уехать. У нее будет с собой достаточно денег, приличная одежда и ясное осознание своего предназначения.
Внизу, во дворе, Андре Роффиньяк садился в свою коляску, ему помогал чернокожий кучер.
Не желая терять времени даром, Джемма принялась собирать вещи.
Глава 20
Сейчас или никогда!…
Хантер наконец решился ступить на тротуар и направился к дому на Сент-Луис-стрит, где, как сказали ему работники пакгауза «О'Херли импорт», находилась резиденция владельца компании. Он прибыл в город прямо из порта, приготовившись постучать в дверь со шляпой в руке и принести искренние извинения. Пылкое красноречие и избыток монет помогли ему получить комнату в приличной гостинице над кафе во Французском квартале, хотя владелец сначала пытался ему отказать на том основании, что он из «каинова отродья» и скорее всего доставит массу неприятностей. Теперь же, оставив в гостинице вещи, Хантер чувствовал себя уязвимым без своего привычного ружья. Длинный кинжал у пояса служил ему единственной защитой.
Хантер подался назад, наблюдая, как роскошная открытая коляска с чернокожим кучером на козлах проехала мимо, и отошел еще дальше в тень, когда осознал, что женщина в ней не кто иная, как Джемма. Она непринужденно сидела рядом со смазливым джентльменом с угольно-черными волосами, по-видимому, состоятельным бездельником креолом, на лице которого застыло выражение ленивого безразличия. Шикарно одетая, как и подобает дочери богатого коммерсанта, Джемма никогда не казалась ему более прекрасной и недосягаемой. Ее золотистые волосы были зачесаны вверх и уложены в модную прическу. Выбившиеся локоны игриво падали на щеки, а жемчужное ожерелье на шее сияло в лунном свете, как и ее кремовая кожа. В темноте трудно было различить ее черты, но Хантеру почудилось, что она приветливо улыбалась молодому смазливому денди.
Потрясенный, боясь даже подумать о том, что она, вполне возможно, уже замужем за другим, Хантер затаился в тени, куда не проникал свет уличного фонаря, и наблюдал за домом. Он видел, как коляска свернула во двор. Затем послышались шаги по лестнице, ведущей на веранду. А когда они показались из-за высокой стены сада, он увидел, как Джемма и ее сопровождающий пересекли балкон и вошли в дом.
Скрываясь в темноте, как соглядатай, Хантер почти убедил себя, что молодой человек не уйдет, что он стал неотъемлемой частью жизни Джеммы. Затем он потратил массу времени, блуждая вокруг и пытаясь заглянуть в каждое окно. Вскоре он был вознагражден, увидев стройную белокурую фигурку в одном из окон в дальнем конце дома.
Джемма. Время замерло на мгновение, как и его сердце. Когда она отошла от окна и Хантер не смог больше ее видеть, он снова начал дышать. Вдруг она собирается лечь в постель с темноволосым мужчиной? Неужели он пришел слишком поздно?
Хантер тронул кожаный кошелек на поясе. Неужели он свалял дурака, рассчитывая завоевать ее простым объяснением в любви и сломанным потемневшим сердечком? Он привалился к холодной кирпичной стене за своей спиной, отказываясь оставить надежду, пока не выяснит все наверняка. К его великому облегчению, креол в конце концов вышел через одну из высоких застекленных дверей и проследовал по веранде к лестнице.
Хантер подождал, пока коляска с молодым человеком выкатилась из двора и умчалась прочь. Тогда он сошел с дорожки и направился к дому.
