Джуди Кэролайн - Ральф де Брикассар
— Прости меня, — заворковала запыхавшаяся Рэйчел, — но если бы ты знала…
Она бегло оглядела Вирджинию, не сделала никаких замечаний и, подождав, пока уйдет портниха, продолжила почему-то шепотом:
— Я была у Джейн и узнала неслыханную вещь: Синтия, о, наша Синтия… Она регулярно посещает… публичный дом! Разумеется, подпольный…
И заметив, что Вирджиния никак не отреагировала на ее сообщение, Рэйчел продолжила:
— Ясно, ты этому не веришь. Я тоже, признаться, сначала не верила. Но потом… некоторые детали… Так что теперь можно не сомневаться. В общем, Джейн случайно подключилась к телефону, когда Синтия разговаривала с хозяйкой, содержательницей этого притона. Ты же знаешь Джейн, она хоть и болтушка, но врать не станет. И потом, это было бы преступлением… Говорю тебе, конечно, по секрету. Джейн меня так просила…
— Значит, скоро об этом узнает весь Нью-Йорк. — Казалось, Вирджиния была спокойна как никогда. — А что ты скажешь о моем платье? Я должна надеть его завтра вечером.
— Прости, дорогая. У меня не такая трезвая голова, как у тебя. Подожди… Повернись… Послушайте, мадмуазель…
И она начала свои педантичные замечания. Однако Вирджиния чувствовала, скольких усилий ей это стоило. Рэйчел задумывалась, запиналась, говорила о несущественных мелочах, в общем, процедура не поглощала ее, как прежде.
Как только примерка закончилась, Рэйчел спросила:
— Что ты сейчас делаешь?
— Возвращаюсь домой, Ральф будет сегодня вовремя.
— Тогда я тебя провожу. Мы должны еще поговорить о бедной Синтии. Иначе я тебя не понимаю…
Они сели в машину, и подруга вновь рассказала ту же самую историю.
— Но я видела ее всего два раза, не больше. И ты это прекрасно знаешь.
— Да хоть полраза. Неважно! Этот факт… Факт сам по себе… пусть даже речь идет о незнакомой… которая… которая… я не нахожу слов. Ты явно не отдаешь себе отчета, ты думаешь только о своем новом платье. Женщина нашего круга, может быть и не столь богатая, как мы, но, поверь, она такая же, как ты, как я, а ходит в дом свиданий!..
— В дом свиданий? — машинально переспросила Вирджиния.
Удивленная отстраненностью собеседницы, Рэйчел помолчала некоторое время и затем заговорила более спокойно:
— Я должна была предполагать… Ты так далека от всего этого… Ты знаешь, это даже и к лучшему…
Однако волнение не покидало ее. Рэйчел долго крепилась, но возбуждение все равно пересилило:
— Нет, милая, нужно, чтобы ты знала! Это тебе не повредит, да и невозможно жить с закрытыми глазами. Уверена, даже для мужчин некоторые подобные вещи тягостны. Подумай только, что может твориться в этих вертепах! С первым встречным: уродом, неандертальцем… Потому что он платит… А значит, может вытворять с тобой все что пожелает… Каждый день новый, и не один — пять, десять. И все уроды… Эта убогая, вся в клопах мебель… Эти пропитавшиеся потом и другим чужие постели… На одну-единственную секунду представь себе, что этим занимаешься ты, и картина становится живой и еще более отвратной…
Она говорила не переставая, но так как Вирджиния молчала, это распаляло Рэйчел и заставляло ее живописать уже не черной краской, но одной грязью. Подруга по-прежнему не открывала рта.
Если бы рано сгустившиеся сумерки вдруг рассеялись, то Рэйчел наверняка пожалела бы о своем рассказе, стоило ей только взглянуть на Вирджинию. Рядом сидела не цветущая женщина, а мумия с выражением лица агонизирующего человека, скрюченными пальцами, одеревеневшим телом и едва слышным дыханием. Вирджинии в самом деле казалось, что она умирает. Останавливалось сердце, а перед глазами мелькали жуткие картины ада: яркое пламя и тьма, а потом снова и снова, и в промежутках клубки спаривающихся обнаженных тел. Ей хотелось закрыть лицо руками, но те бессильными плетьми застыли на дрожащих коленях. Ей хотелось закричать, но язык и губы будто отнялись.
Между тем каждая фраза Рэйчел, каждая мрачная картина, которая возникала в ее буйном воображении, так или иначе проникала в мозг Вирджинии и откладывалась там на потайных полочках, становясь при этом все реальней и реальней. Куда там кошмарным видениям времен болезни…
Вирджиния не помнила, как она вышла из машины и попала в квартиру. Ощущение жизни вернулось к ней только на пороге ее спальни. Придя в себя, она случайно заглянула в зеркало и тут же отшатнулась: там была другая женщина. Она пристально глядела Вирджинии в глаза и обволакивала ее своей нематериальной плотью, стараясь проникнуть прямо в тело живой девушки. Стремясь спрятаться от наваждения, боясь этого слияния, Вирджиния отвернулась и закрыла глаза. Но неведомая сила, которой она не могла противостоять, вновь приблизила ее лицо к зеркалу и заставила смотреть. Чужое напряженное выражение, с которым, наверное, идут под нож гильотины. Эти белые как мел щеки, выпуклый лоб, запавшие, бессмысленные глаза и, наконец, чудовищно красный, напомаженный, но неживой рот. «Смотри же! — приказывал внутренний голос. — Это важно, это сейчас главное!..»
В какой-то момент Вирджиния все же не выдержала пытки собственного сознания и бросилась к выходу, чтобы поскорее покинуть это страшное место, чтобы как можно больше пространства оказалось между ней и той, что осталась в зеркале. В состоянии, близком к истерике, она дернула дверь, но та не поддалась. Вирджиния покрылась холодным потом. Кто-то закрыл ее! Кто?!
Повернув защелку, она немного успокоилась и прошептала:
— Значит, я хотела спрятаться… Это я замкнула себя… Но от кого я убегала?..
Она так и не переступила порог. Образ, который еще жил (она была в этом уверена) совсем рядом, за спиной, в зеркале, почему бы ему не появиться в другом месте?
Стараясь не глядеть в ту сторону, Вирджиния пересекла спальню и бессильно упала в кресло. Она крепко-крепко сжала горячие виски, чтобы избавиться от гула в голове. Как же холодны были ее ладони! Эта прохлада постепенно уняла горячку, и Вирджиния смогла, наконец, оценить происшедшее. Тут-то она и попыталась вспомнить, как рассталась с Рэйчел. Но тщетно: импульсивные, беспорядочные движения в памяти не задержались. Чуть погодя стерлось даже воспоминание о том кошмарном отражении, которое так напугало ее.
Вирджиния освободилась от этого хаоса с чувством невыносимого стыда. Ей казалось, что она осквернена навсегда, но в то же время она… не хотела смывать с себя эту скверну.
— Что со мной?.. Что со мной происходит?.. — беспрестанно повторяла она, бесцельно бродя по дому и восстанавливая события.
Напрасно, все напрасно: ничего не соединялось, картина пережитого разбивалась о что-то чудовищное, исходящее из таких глубин, до которых ее воля не дотягивалась.
