Жюльетта Бенцони - Изгнанник (LExilé)
Лорна отлично знала, что Гийом ненавидит, когда кто-то бывает в «кабинете» в его отсутствие, и ей следовало придумать какой-нибудь предлог. Но вместо этого она перешла в нападение.
— Что вы здесь делаете с этими вашими дурацкими цветами? — воскликнула она. — Что-то я сомневаюсь, что господину Тремэну нравится, когда его библиотеку украшают, как дом на ферме. Запах очень сильный и...
— Господин Гийом всегда любил рождественские гиацинты, мадемуазель, — перебила ее Клеманс. Ее обвиняющий взгляд переходил с красной тетради на ящик стола. — Но ему не по нраву, когда роются в его бумагах.
— О чем вы говорите? Ах, об этом! Я просто пришла за листом бумаги для письма и наткнулась на эту книгу.
Клеманс поставила свою жардиньерку[20] на угол письменного стола, резким жестом взяла тетрадь из рук молодой женщины, положила ее в ящик, закрыла его, повернула ключ и взяла его себе, не обращая внимания на приступ ярости, окрасивший щеки мисс Тримейн ярким румянцем.
— Если вы искали лист бумаги для письма, — сказала Клеманс, — вам достаточно было спросить его у одного из лакеев, у Лизетты, Потантена или даже Китти. Господин Гийом был бы очень недоволен, если бы узнал, что вы открывали ящики стола и читали его дневник.
На протяжении многих лет Тремэн записывал основные события своей жизни в тетради с красной сафьяновой обложкой. В год он исписывал одну тетрадь. Утром 1 января он запирал исписанную тетрадь в потайной шкафчик в библиотеке и начинал новую. В доме все об этом знали, но так как он всегда держал тетрадь текущего года под замком в ящике письменного стола, никто бы не посмел открыть этот ящик. Как, впрочем, ни любой другой.
— Я имела на это право! — мрачно заявила Лорна. — Я надеялась найти там рассказ о той ужасной ночи... и указание места, куда увезли моего сына.
Прошло время, и она уже совершенно не сомневалась, что родила именно сына. Из-за девочки никто не стал бы устраивать такой спектакль. Клеманс уже открыла было рот, чтобы дать ей отповедь, но увидела слезы в глазах молодой женщины и тут же разжалобилась.
— И что же? — спросила кухарка неожиданно мягко. — Вы нашли то, что искали?
— В этой книге только ложь, одна и та же ложь! Вы все считаете меня безумной!
— Вы не безумны, мадемуазель, просто упрямы, но в этом нет вашей вины. Вы так хотели этого ребенка, что никак не хотите поверить в то, что это была только иллюзия. Мы все здесь готовы поклясться вам всем самым дорогим для нас, что в этом доме после Адама не рождался ни один ребенок.
— Потому что вы все лжецы, потому что у вас у всех одно на уме: разлучить меня с Гийомом, помешать ему жениться на мне!
И вдруг ярость обуяла Лорну. Стремительным жестом она схватила горшок с гиацинтами, поставленный на письменный стол, и швырнула его на пол, а затем бросилась к тем, которые Лизетта только что успела расставить на подоконниках. Они и Клеманс в унисон закричали от ужаса.
— Если вы не считаете ее безумной, госпожа Клеманс, — воскликнула камеристка, — то и вы сами не в своем уме! Говорю вам, она сумасшедшая! Совершенно сумасшедшая!
Они обе принялись ловить Лорну, которая успела выбежать из библиотеки и уже устремилась в гостиные, по пути сбрасывая горшки с гиацинтами и оставляя на натертом паркете осколки фаянса, землю и сломанные цветы. Привлеченные шумом, прибежали Валантен и Китти.
Вчетвером им все же удалось справиться с одержимой, которая выла и отбивалась, осыпая их проклятиями.
— Удерживайте ее в кресле! — крикнула Китти. — Я принесу ее успокоительную настойку.
К тому моменту, когда Гийом в сопровождении мадемуазель Леусуа, которую он встретил по дороге, вернулся домой, Лорну уже заставили выпить средство, несмотря на ее сопротивление. Им хватило одного взгляда, чтобы оценить масштабы катастрофы, и Лизетта рассказала им о том, что произошло.
— Посмотрите только, что натворила эта злая женщина! — Лизетта плакала навзрыд. — Наши прекрасные цветы! Наши красивые горшки! И все только потому, что мы застали ее в вашем кабинете за чтением одной из ваших красных книжек!
Мадемуазель Анн-Мари подошла к Лорне, инертной, бледной, закрывшей глаза. Лишь губы ее время от времени вздрагивали. Она пощупала ее пульс, послушала прерывистое дыхание и, не дав Тремэну времени что-то сказать, отвела его в сторону.
— По дороге домой я загляну к доктору Анбрюну.
— Что вас тревожит?
— Она действительно сходит с ума! За ней надо наблюдать.
— То есть мне придется оставить ее здесь на какое- то время? А ведь я как раз хотел сообщить ей, что собираюсь отвезти ее в Париж...
— От этого придется отказаться... пока! Я не врач, Гийом, но я опасаюсь, что ее мозг болен сильнее, чем мы думаем. Не переживай из-за Элизабет! Мы сумеем найти подходящее место.
Приятное лицо старой девы выглядело очень встревоженным. Обычно очень уравновешенная, она притянула к себе Гийома и поцеловала его. Это обеспокоило его еще больше.
— Сообщай мне новости! — сказала мадемуазель Леусуа, уходя.
— Я заеду к вам завтра, — пообещал Гийом. — Я все равно хотел увидеть Элизабет... Вы уверены на ее счет?
— Сомнения исключаются. Примерно через шесть месяцев ты станешь дедом!
* * *
Врач проявил меньше пессимизма, чем повитуха, но и он был встревожен. Психическое состояние мисс Тримейн не улучшалось. К нервным потрясениям прошлой зимы добавилась навязчивая идея о ребенке, которого она якобы родила. Это не внушало оптимизма. Анбрюн не предлагал запереть молодую женщину, но ей требовалось постоянное наблюдение. Это было возможно благодаря присутствию Китти, слугам «Тринадцати ветров», среди которых, кроме Лизетты, были еще две камеристки... И еще Джереми Брент. Молодой наставник не находил себе места от тревоги и душевной боли. Он даже перестал скрывать свою страсть к Лорне и умолял, чтобы ему позволили присматривать за ней.
— Не для этого я нанимал его на работу, — признался Гийом мадемуазель Леусуа, когда заехал к ней с визитом на следующий день ближе к вечеру. — Но он настолько несчастен, что мне его жаль. И потом, говоря откровенно, Адам узнает не меньше благодаря аббату Ландье из Эскарбовиля. Что касается Артура, то поместье привлекает его все больше, а учеба все меньше...
Его прервал звук подъехавшей кареты. Гийом подошел к двери, приоткрыл слуховое окошко, выглянул наружу и обернулся к старой деве, явно взволнованный.
— Это Роза! Зачем она приехала?
— Я надеялась, что баронесса приедет. Не стоит так нервничать, Гийом! Полагаю, она сумеет нам помочь. Но ты, кажется, увидел не всех гостей. С ней, по-моему, госпожа де Шантелу?
