Кара Эллиот - Согрешить с негодяем
— Верно, не даст.
— Хорошо бы он как следует наподдал этому мерзавцу, — не останавливалась Изабелла, сжимая кулаки. — Я попрошу Хэдли научить меня боксировать. Он уже обучил меня крикету.
— Ты только посмотри на себя. — Леди Баттершем уставилась на Кьяру. — Тебе не место в приличном обществе, а сейчас ты совращаешь еще одного ребенка с пути истинного.
Кьяра оглядела свою порванную юбку, ободранные руки, пригладила растрепанные волосы. Посмотрела на нахмурившуюся дочку подруги и гордо выпрямилась.
— Все зло исходит от таких людей, как вы и ваш сын, вас переполняет яд ненависти, жадности и зависти. — Она опустила Изабеллу на землю. — Я горжусь тем, кто я есть и чем занимаюсь. И буду еще больше гордиться, если мне удастся научить моего сына и эту девочку развивать в себе индивидуальность и ценить духовность, а не деньги.
Леди Баттершем насмешливо фыркнула:
— Ну и дура! Какой была, такой и осталась.
Повернувшись к вдове, Изабелла вдруг произнесла только одно слово. Кьяра растерянно захлопала глазами.
— Боже, кто тебя этому научил? — наконец спросила она.
— Перри, — призналась девочка. — А Перри услышал это слово от Хэдли, когда он разговаривал с лордом Джеймсом. — Она вытянула указательный палец. — Они говорили о ней.
— Лучше не произносить такие слова вслух, — посоветовала Кьяра.
— Я знаю, — согласилась Изабелла.
— Все, с меня достаточно. Прочь с дороги. — Леди Баттершем была женщиной крупной, и трость ей под стать: длинная, тяжелая, выточенная из боярышника, с массивным бронзовым набалдашником. Угрожающе размахивая ею, она двинулась на Кьяру. — С помощью колдовства ты можешь сегодня избежать правосудия. Но мы еще встретимся.
Кьяра решительно загородила ей дорогу.
— Никуда вы не пойдете. Наконец-то вы заплатите за ваше вероломство.
— Кто-нибудь меня удержит? — Она расхохоталась. — У тебя нет никаких доказательств. Твое слово против моего. Мы всем скажем, что просто решили заскочить навестить моего племянника. Дети, как известно, большие фантазеры, так что мальчик мог выдумать любую дикую историю. В итоге все сведется к недоразумению.
— Против вас будет не только мое слово, леди Баттершем. Есть свидетель — лорд Хэдли.
— Хэдли? — Она взмахнула тростью. — Ха! Разве можно принимать его всерьез? Люди подумают, что он выкинул какой-нибудь очередной возмутительный фортель.
— Боюсь, вас ждет неприятный сюрприз.
На мгновение в глазах вдовы появилось выражение неуверенности.
— Ба! Да ты блефуешь. — К ней вновь вернулась враждебность. — Прочь с дороги, — повторила она. — Пойду освобожу Артура. Ты же понимаешь, что Хэдли придется его отпустить. Твое имя не переживет еще одного грязного скандала.
— Только потому, что вы со своей семейкой приложили массу усилий, чтобы его очернить.
Леди Баттершем пожала плечами.
— Я давным-давно предупреждала, чтобы ты не пыталась мериться со мной умом. — Она двинулась к тропе, шедшей уступами, но Кьяра преградила ей путь.
— Как видите, меня не пугают ваши угрозы.
— Своевольная развратная баба! Я не дам тебе разрушить мои планы. Я и моя семья — вот кто достоин владеть землями брата, а не ты. — Перехватив трость как дубину, она нацелилась Кьяре в голову.
Не тут-то было.
Кьяра решила воспользоваться тем, чему ее научил лорд Гираделли.
Бах! Пронзительно заверещав, старая вдова замахала руками, полетела спиной вперед и шлепнулась задницей в ручей.
Граф был абсолютно прав: если точно соблюдать все инструкции, самозащита становится делом техники.
Изабелла даже перестала хихикать, услышав, какими ругательствами разразилась леди Баттершем. Несмотря на свой образ ревнительницы приличий, мадам владела огромным количеством непечатных выражений.
Кьяра стояла молча. Тут, помимо плеска воды и взрывов гнева, ей послышались еще какие-то звуки. Она подобрала трость и взяла Изабеллу за руку.
Топот копыт замедлился. Затрещали ветки, потом зашуршали кусты. Наконец она увидела неясный силуэт коня и седока, пробиравшегося через заросли ежевики.
— Лукас? — позвал всадник.
Облегченно выдохнув, Кьяра замахала тростью.
— Сюда, сэр! — крикнула она в ответ. — Сюда! Через секунду Черный Джек Пирсон направил коня вниз по склону. Его лицо выражало тревогу. Откинув капюшон плаща, он натянул повод.
— Что тут?..
— Объясню потом. — Она передала Изабеллу ему на руки. Джек нащупал кобуру и засунул в нее свой кавалерийский пистолет.
— Господи, я же не знаю, как обращаться с детьми.
— Это очень просто. Она продрогла. Заверните ее в свой плащ. — Кьяра отступила от взмыленного коня. — А мне нужно найти сына и Лукаса.
— Нет, подождите! Лучше я пойду, — начал Джек. Но Кьяра уже карабкалась по камням.
— Что касается старушки Бат, — крикнула она через плечо, — попытается сбежать — пристрелите ее.
От моросящего дождя камни стали еще более скользкими. Лукас остановился, чтобы сбросить сапоги, а за ними чулки, понадеявшись, что Артур тоже из чувства самосохранения не будет мчаться по камням галопом. Не то чтобы он очень переживал, что подлец свернет себе шею, но пострадать мог также Перегрин.
Если что-нибудь случится с мальчиком…
Не обращая внимания на то, что острые мелкие камни режут ладони, он перевалился через кромку узкого обрыва и упал на карниз внизу. Тем самым Лукас сразу сократил расстояние между собой и своей добычей.
— Баттершем! — позвал он, пытаясь хоть что-то разглядеть в наплывающей дымке. — Остановись! Я не собираюсь гоняться за тобой. Ты мне не нужен.
— Так я тебе и поверил! — В голосе Артура звучали усталость и страх.
О-хо-хо! И усталость, и страх плохие советчики, чтобы принимать правильное решение. Лукас решил зайти с другой стороны.
— Послушай, неужели ты не видишь, что никакая лодка тебя тут не ждет? Оставь мальчишку, а сам найди какое-нибудь убежище с подветренной стороны, чтобы переждать шторм. Когда начнется отлив, перейдешь на другую сторону бухты. А там легко выйдешь на дорогу, которая идет от побережья.
— А ты отправишь туда местного судью, чтобы он арестовал меня, да?
— Отпусти Перегрина, и даю тебе честное слово, что не буду обращаться к властям.
— Ха! — Теперь в нем говорила паника. — С каких это пор ты стал благородным джентльменом?
Интересный вопрос. Дюйм за дюймом Лукас пробирался через длинную расселину в скале. Ему самому было нелегко сказать, когда в нем начались эти перемены. Они накапливались постепенно. Постепенно приходило осознание того, что погоня за удовольствиями перестает быть для него главным в жизни. Удовольствие — это нечто сиюминутное, тогда как любовь и семья выдерживают испытание временем.
