Кэндис Герн - Ярмарка невест
– Это было бы простое, бесспорное дело, – сказал Джеймс. – Долгое и дорогое, но гораздо менее сложное, чем в тех случаях, когда обвинение оспаривается.
Расселл нахмурился и, казалось, обдумывал предложение.
– Я не знаю...
– Конечно, если вам это больше нравится, я могу помочь Верити подать иск против вас. Я не сомневаюсь, что мы найдем свидетелей ваших измен.
– Нет! – вырвалось у Расселла.
Вся краска сошла с его лица.
– Я уверен, что мы найдем свидетелей, которые подтвердят существование той или иной вашей связи. Я сомневаюсь, что вы провели последние несколько лет в полном одиночестве.
– Нет! Нет, пожалуйста, не надо.
– Неужели вы так боитесь, что узнают о ваших собственных тайных связях? Уверяю вас, Расселл, у меня достаточно денег, чтобы выявить их и...
– Нет!
– ...позаботиться, чтобы каждая из них была предана огласке.
– Нет. Нет. Пожалуйста!..
К крайнему удивлению Джеймса, Расселл закрыл лицо руками и заплакал.
– Вы н-не м-можете так поступить со м-мной. О Боже, п-пожалуйста... Нет!
Джеймс был ошеломлен. В чем же тут дело, черт побери?
– Рассказывайте, Расселл. В чем дело? У каждого мужчины в Лондоне есть любовницы. Некоторые об этом помалкивают, другие нет, но...
– Вы н-не понимаете...
– Нет, в самом деле не понимаю.
– Я скорее умру, чем позволю предать огласке хоть одну из моих... моих связей.
– Довольно театральная угроза, вам не кажется? – фыркнув, осведомился Джеймс.
– Нет! – Расселл шмыгнул носом и сделал видимое усилие взять себя в руки. – Нет, не такая уж и театральная. Если хоть одна из них будет предана огласке, я в любом случае, вероятнее всего, распрощаюсь с жизнью.
– Что вы... – Джеймс втянул в себя воздух.
«Боже правый! Внезапно все стало понятно.»
– Вы заводили связи с... мужчинами? Вашими любовниками были мужчины?
Расселл подпрыгнул на стуле, повернулся к Джеймсу спиной и обеими руками ухватился за каминную полку.
– Теперь вы понимаете? – сказал он. – Если правда выйдет наружу, меня повесят. И других тоже.
– Боже милостивый!
Джеймс смотрел на спину молодого человека и начинал понимать, в каком положении тот оказался. Британское общество и британский закон были суровы по отношению к гомосексуализму, хотя он был широко распространен. Каждый мальчик, которого отправляли в школу, каждый уходящий на войну молодой человек обязательно сталкивались с джентльменами, которые предпочитали мужчин. Конечно, об этом не говорили, и мужчины, ведущие такой образ жизни, держали это в большом секрете. Признанные виновными по обвинению в гомосексуализме карались смертью.
– Так вот почему вы не воспользовались своими супружескими правами, – сказал Джеймс. – Верити знает?
– Нет. По крайней мере я не думаю, что знает. – Расселл продолжал стоять спиной к Джеймсу, как будто не мог посмотреть ему в глаза.
Голос его все еще дрожал, хотя он, кажется, сумел остановить поток слез.
– Я пытался, понимаете? Я только... я не смог этого сделать.
– Что случилось?
Расселл издал тихий стон.
– Не имеет значения.
– Имеет, – сказал Джеймс. – Ради Верити. Я беспокоюсь за нее, Расселл. Очень. Расскажите мне все об этом браке.
– Его устроили наши отцы, – заговорил Расселл монотонным, безжизненным голосом. – До свадьбы мы виделись всего раз или два, совсем недолго. Я знал, что никогда не буду... как другие мужчины, но надеялся, что справлюсь с этим. Другим таким, как я, это удается. Верити была довольно милая девочка, но я никогда не был с женщиной. Когда я попытался в нашу первую брачную ночь, меня... охватило отвращение. Я пытался дотронуться до нее, но меня... вырвало. .. и рвало так, что я думал – умру. Я оставил Верити на следующий же день, считая, что без меня ей будет лучше.
Джеймс попытался представить себе эту сцену: бедный молодой человек отчаянно пытается быть тем, кем он не является, а Верити, ничего не понимая, видит только неприятие и отвращение. Вдруг он вспомнил, как однажды Верити сказала, что не понимает, каково это: жить с болью, стыдом и чувством вины.
«Я, наверное, никогда не смогу постичь ту боль, которую ты испытал».
Ах, Верити...
Больший смысл стали вдруг приобретать и другие ее высказывания. Сегодня вечером она сказала, что ни один мужчина никогда не захочет ее. Не понимая отвращения Расселла, она, должно быть, думала, будто это с ней что-то не в порядке, что делало ее нежеланной в сексуальном отношении. Его собственные действия во время неуклюжей попытки заняться с ней любовью, то, что он ругался и пришел в ярость из-за ее девственности, только укрепили ее в этой нелепой идее. «Это моя вина», – сказала она.
Ах, Верити. Милая, гордая, прекрасная, в высшей степени желанная Верити. Если бы она только знала, насколько была не права.
Но предстояло еще кое-что выяснить в этой печальной истории.
– Что заставило вас в конце концов продать ее с аукциона?
– О Господи, я не знаю, – ответил Расселл.
Он отошел от каминной полки и зашагал по комнате.
– Я оставил ее в старом доме своего отца. Я собирался обеспечивать ее материально, если уж не мог быть ей настоящим мужем. Но так этого и не сделал. Я оставил ее в ветхом доме, тогда как сам жил на широкую ногу. В Лондоне много соблазнов, вы знаете, и я пошел по дурному пути. Мне стыдно в этом признаться, но я истратил приданое Верити и то, до чего смог добраться. Я продал все, что у меня было. А однажды я увидел маленькое объявление в «Морнинг пост». Там говорилось о продаже жен в Корнуолле. Наверное, я был немного не в себе. Я решил, что у меня есть еще одна вещь, которую можно продать.
– Проклятие! За это я бы с удовольствием свернул тебе шею, Расселл. Я не осуждаю тебя за то, с кем ты предпочитаешь спать, но такое обращение со своей невинной женой выходит за всякие рамки. И после этого ты еще смеешь считать меня негодяем?
Расселл перестал шагать по комнате и посмотрел на Джеймса, вопросительно подняв брови.
– Я думаю, это неправда, что вы убили свою жену. Иначе Верити ни за что не согласилась бы вернуться к вам.
– Нельзя сказать, что я совсем невиновен в гибели жены, – заявил Джеймс. – Но я не хладнокровный убийца.
– Тогда вы правы, – сказал Расселл. – Негодяй здесь я.
– Поэтому я снова вас спрашиваю: хотите ли вы официально прекратить этот ужасный брак?
– Господи, вы что, влюблены в нее?
– Боюсь, так оно и есть. – Джеймс улыбнулся.
Только сегодня, обнаружив, что Верити уехала, он признался в этом самому себе. Он любит ее.
– Теперь послушайте, Расселл. У вас есть основания для развода. Вы не хотите открывать подробности своей личной жизни. Я признаю, что она изменяла вам со мной. Верити не станет отрицать. Это будет простое дело.
