Кэндис Герн - Ярмарка невест
– Доброта здесь ни причем, моя дорогая. Это был чистый эгоизм. Твой отъезд привел всех моих домочадцев в жуткое волнение. Особенно в связи с завтрашним праздником. Ты никогда не видела столько ревущих мошенников. Я не... мы не знаем, что будем делать без тебя... Я хотел поговорить с тобой наедине, без Расселла. Я хочу быть уверенным, что ты не чувствуешь, что тебя кто-то из нас принуждает. Спрашиваю тебя в последний раз...– начал поглаживать Верити по щеке тем же пальцем, который прижимал к ее губам. – Ты уверена, ты твердо уверена, что хочешь именно этого? Вернуться в Пендурган?
– Да, конечно, – она.
Верити удивилась, что голос ее звучит нормально, хотя от прикосновений Джеймса сердце ее трепетало, как птичье крыло.
– Я уже сказала, что была там счастлива, довольна. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания ехать куда бы то ни было с Гилбертом Расселлом.
– Я тебя понимаю.
– Спасибо, Джеймс. За все.
– Верити!
Он обхватил ее лицо руками, большими пальцами легко проводя по уголкам губ. Потом наклонился и поцеловал...
Это был не страстный поцелуй, а легкий, ласковый и настолько нежный, что вызвал у Верити непреодолимое желание.
Джеймс поднял ей голову, губы его сложились в полуулыбку.
– Извини, – сказал он, – я обещал никогда больше этого не делать. Прости меня.
Он отпустил ее и шагнул назад, оставляя Верити одну со своими желаниями.
– Если ты уверена в своем решении, то я должен попросить у тебя несколько минут для разговора с Расселлом наедине.
– Джеймс, ты не собираешься... бить его?
Он улыбнулся:
– Я хотел. Черт, я хотел убить его! Но в нем есть что-то такое жалкое, что с меня слетела вся воинственность. Нет, я не буду его бить. Мне надо с ним кое о чем поговорить. Позволь мне несколько минут побыть с ним наедине. Может быть, за это время ты найдешь хозяина и договоришься, чтобы весь твой багаж из кареты Расселла перенесли в мою. И спроси, нет ли у него еще одной комнаты, где я мог бы переночевать. Спасибо, моя дорогая.
Джеймс поцеловал Верити руку и направился в сторону лестницы.
Несмотря на то что голова еще кружилась от поцелуя, Верити нашла хозяина и начала договариваться с ним о переносе своих вещей и о второй спальне на ночь.
Она вернулась в отдельный кабинет и заказала чаю. Хотя она обрадовалась, когда Джеймс настаивал на том, чтобы она сама решала свою судьбу, Верити была почти уверена, что они с Гилбертом наверху обсуждали вопросы, непосредственно касающиеся ее жизни. Она не могла себе представить, что Джеймс мог бы разговаривать с Гилбертом о чем-то, не имеющем отношения к ней. Однако она дала слово, что оставит их на некоторое время вдвоем. Но ненадолго.
Джеймс знал, что ему не следовало целовать Верити, но не мог остановить себя, как ни пытался. И не пожалел об этом. Если Расселл пойдет ему навстречу, то Джеймс сделает гораздо больше.
Не думая больше об этом, Джеймс открыл дверь гостиной, где он оставил Расселла, и вошел. Молодой человек занял стул Верити за столом и сидел, опустив голову, в глубоком унынии. Джеймс почти пожалел его, но решил выполнить задуманное.
Когда Джеймс вошел, Расселл взглянул на него, но ничего не сказан. Джеймс снял плащ и положил его на скамью под окном, потом то же самое проделал с перчатками. Он сел за стол напротив Расселла, отодвинул пустую тарелку и взял вилкой с блюда ломтик ветчины.
– Извините меня, Расселл, но я умираю с голоду.
Расселл равнодушно пожал плечами. Джеймс откусил ветчины и продолжил:
– Скажите, что заставило вас за ней приехать? Внезапные угрызения совести через столько месяцев?
Расселл осторожно разглядывал Джеймса.
– Совесть меня давно уже мучила, особенно после того, как я узнал, что продал Верити женоубийце.
– А-а! – Джеймс отрезал толстый ломоть от лежащей на столе буханки хлеба. – Значит, если бы я был грязным кузнецом Уиллом Сайксом, вы бы за ней не вернулись?
– Вернулся бы.
– Почему? Почему именно сейчас? – Джеймс положил толстый ломоть ветчины на хлеб и откусил большой кусок.
Расселл долго не отвечал.
– Мне представилась возможность получить небольшую должность в министерстве внутренних дел. И эта должность мне необходима. Мне нужны деньги, которые там платят. – Гилберт тяжело вздохнул. – Меня спрашивали о жене.
– Понятно. Вы не были готовы заявить, что продали ее за двести фунтов стерлингов.
Расселл нагнул голову и ничего не сказал. Щеки его слегка покраснели.
– Вы рассчитывали привезти Верити в Лондон и регулярно демонстрировать как свою жену.
Расселл все еще молчал.
– Самое странное, – продолжал Джеймс, отрезав еще ветчины, – что Верити никогда не была вашей женой в полном смысле этого слова, не так ли?
Голова Расселла дернулась вверх, глаза расширились, как от страха.
– О чем вы говорите?
– Я думаю, вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы никогда не выполняли свои супружеские обязанности.
Лицо Расселла стало темно-красным.
– Откуда вы это взяли?
Джеймс поднял брови и с насмешливым недоумением посмотрел на Гилберта.
– Неужели...
Джеймс пожал плечами и взял яблоко. Он начал разрезать его на части тем же ножом, которым резал ветчину.
– Вы продали ее, Расселл. Что, вы думали, должно было произойти?
Расселл встал так резко, что его стул с грохотом упал на пол. Джеймс задел его за живое. Должно быть, сейчас будет та драка, которая не состоялась в самом начале, хотя Джеймсу нужно было не это.
– Я знал, что с вами она не была в безопасности! – воскликнул Расселл. – Клянусь, я мог бы убить вас!
Джеймс в ответ на его угрозу небрежно махнул ножом.
– Сядьте, Расселл, – сказал он, указывая лезвием на перевернутый стул. – Если вы послушаете меня, то, думаю, поймете, как обернуть создавшееся положение в свою пользу.
– Что? Что вы имеете в виду под «моей пользой»?
– Садитесь, и я вам скажу.
Расселл некоторое время смотрел на Джеймса, потом поднял стул и сел.
– Ну?
Джеймс доел яблоко, положил нож и отодвинул тарелку.
– Ясно, что вы никогда не хотели жениться на Верити. Вы так и не воспользовались правом, которое вам давал брак, а потом продали ее, как тушу хорошей конины. Понятно, что она вас не интересует и на самом деле вы хотите лишь избавиться от нее. Я предлагаю вам сделать это законным путем. Я думаю, вам следует подать прошение о разводе.
– Что? Вы, наверное, шутите.
– Я совершенно серьезен. У вас есть основания требовать расторжения брака. Вы можете обвинить ее в супружеской измене. Со мной.
Расселл сидел ошарашенный, с широко распахнутыми глазами и открытым ртом.
– Это было бы простое, бесспорное дело, – сказал Джеймс. – Долгое и дорогое, но гораздо менее сложное, чем в тех случаях, когда обвинение оспаривается.
