Кэндис Кэмп - Семейные реликвии
Из груди Эймоса вырвался стон. Он был уже не в силах сдерживаться. Быстрым движением Эймос подхватил Джульетту на руки и понес к постели. Бережно опустив ее на высокую и широкую кровать, Эймос наклонился и поцеловал обе ягодки ее сосков. Джульетта улыбнулась, прикрыв глаза, и выжидающе замерла.
— Пожалуйста, — прошептала она.
Это слово как будто прорвало последние барьеры, сдерживавшие напор его страсти. Эймос захватил своим ртом ее сосок. Его рот был влажный и горячий, каждое движение его губ вызывало волну острого удовольствия, пронизывавшего Джульетту. Она совсем ослабела под этим натиском и бессознательно раздвинула ноги. Эймос вытянулся на кровати рядом с ней и приник ртом к другой груди, а рука его скользнула по телу вниз, туда, где она была сейчас так нужна Джульетте.
Рука наткнулась на влажное и горячее место, и Эймос начал поглаживать его пальцами. От неожиданного прикосновения Джульетта приподняла бедра вверх, и Эймос замер. Но она сразу же начала нетерпеливо двигаться под ним и его пальцы вновь продолжили свое дразнящее и изучающее поглаживание. Эймос приоткрыл шелковистые складки и погрузился пальцами в тайную область горячего женского тела. Он отыскал гнездившийся там небольшой бугорок и стал с бесконечной лаской поглаживать его.
Джульетта вздрагивала и стонала, почти теряя рассудок от этих божественно утонченных прикосновений. Она уперлась пятками в постель и изогнулась дугой под Эймосом, желая, чтобы он быстрее переходил к тому, чего она еще не знала, но уже хотела, и чувствуя, что ее нестерпимо влечет к нему. Но Эймос не торопился, он куда лучше, Чем Джульетта, понимал, насколько сильнее можно поднять накал ее страсти и насколько больше наслаждения она сможет получить. Сам он чувствовал сейчас невыносимо сильное напряжение и, казалось, был готов взорваться. Однако он решил обязательно дать ей почувствовать все, на что способен.
В конце концов, Эймос, не в силах ждать большего, лег между ногами Джульетты и начал мягко входить в нее. Когда же он почувствовал преграду, то стиснул рукой простыни и одним сильным движением резко нырнул вглубь, заботясь, чтобы боль ее была краткой. Легкий, приглушенный вскрик Джульетты, даже сквозь окутавший Эймоса дурман желания, быстро вернул его к действительности, и он замер. Джульетта оказалась настолько активной и пылкой, что Эймос только так мог удержаться до того момента, когда почувствовал, что тело ее расслабляется.
Тогда он начал гладить ее тело внутри нее ровными, медленными Движениями, доводя пламя своего желания до нестерпимого предела. Джульетта стонала и изгибаясь, обхватывала его ногами. Ее пальцы впивались в руки и спину Эймоса. Вскоре она двигалась с ним в одном ритме и едва слышные всхлипывающие звуки, вырывавшиеся с ее губ, доводили его до настоящего экстаза. Неожиданно ее ногти больно врезались в тело Эймоса и из уст Джульетты вырвался стон от внезапного удовольствия. Тело ее снова напряглось под ним и от этого движения Эймоса пронзило чувство необычайного облегчения. Он вздрогнул и застонал, чувствуя, как его жизненное семя устремилось в Джульетту.
Они оба погрузились в состояние экстаза, тесно сплетясь руками и ногами. Усталые, они молча лежали, все еще переживая поразившее их волшебное ощущение и продолжая чувствовать сладостную прелесть того мига, когда они соединились и слились в одно целое. Эймос и Джульетта лежали без сил и без слов, окутанные чувством единства и гармонии, и с этим ощущением заснули.
Если когда-нибудь какая-либо пара и была счастлива, то это, несомненно, были Эймос и Джульетта тем летом. Каждый день они работали, не покладая рук, однако любая работа казалась легкой, так как они постоянно чувствовали переполнявшую их радость. Они были одни в доме и могли проводить вечера, болтая, смеясь и занимаясь любовью. Свободные от каких-либо запретов или стеснения, они пробовали все, что приходило им в голову, даже однажды вечером занялись любовью в комнате для гостей, разложив покрывало на полу и посмеиваясь над своим неприличным поведением.
Они ходили собирать ежевику, продираясь вдоль ручья, срывая с кустов огромные сочные ягоды и бросая их в ведра. Иногда они ели ягоды прямо на месте или, играя, кормили друг друга до тех пор, пока губы не становились липкими и перепачканными темно-красным соком. Они брали с собой корзинку с провизией и расстилали одеяло под тополем, где и завтракали. Потом они спали, разомлев под полуденной жарой, а проснувшись, занимались любовью не спеша и чувствуя, как сквозь листья на их тела падают лучи солнца, а в ушах звенит шум бегущего поблизости ручья.
Иногда Джульетта после дел на кухне приходила в сарай и усаживалась смотреть, как Эймос работает над деревянными фигурками. Он показал ей, немного смущаясь, фигурку нимфы. Джульетта сразу заметила, что она напоминает ее. Она бросилась Эймосу на шею стала обнимать и целовать его. Джульетта пришла в восторг от этой поделки Эймоса. Ее переполняла гордость от того, что ей была посвящена такая прекрасная работа. Затем Эймос вытащил другую деревянную фигурку, изображавшую карлика с хмурым лицом, выбирающегося откуда-то из-под земли. Эймос сказал, что эти две фигурки составляют пару, и Джульетта поняла, что в виде мрачного гнома Эймос изобразил самого себя, стоящего рядом с легкой и прелестной нимфой. Джульетта почувствовала уважение к его таланту и попросила взять эти две фигурки с собой, чтобы поставить на комод. Всякий раз, когда она смотрела на эти фигурки, Джульетте они представлялись подтверждением того, что они с Эймосом будут всегда вместе.
Единственное, чего не хватало в этой жизни Джульетте, так это признаний Эймоса в любви к ней, но она сказала себе, что и это тоже придет в свое время. Он хотел ее и пока этого было достаточно. Потом у них пойдут дети и семья будет скреплена сильной любовью, которая не иссякнет до самой смерти. От этих мыслей Джульетта улыбалась и благодарила судьбу, которая преподнесла ей такой неожиданный поворот.
Спустя три недели вернулся домой Итан. Лето близилось к концу и подходило время уборки урожая. Почти все овощи уже созрели, и Джульетта с Эймосом занялись их уборкой. Основное время Джульетты после возвращения на ферму уходило на консервирование и заготовки. В этой работе она следовала подробным записям Франсэз, сделанным за несколько недель до ее смерти. Иногда, занимаясь с банками и овощами в окутанной паром кухне, Джульетта заглядывала в записанные для нее рецепты и, всматриваясь в неровные строчки, начинала думать о Франсэз, о том, как та сидела за этим столом и делала эти записи, невзирая на приступы боли. В такие минуты глаза Джульетты наполнялись слезами и часто она начинала плакать об утраченной подруге.
