Кэт Мартин - Креольская честь
Сам Валькур, улыбаясь ей, отпил коньяк из приготовленного для него бокала. К ее удивлению, он подошел к книжному шкафу у дальней стены и, просунув руку между книг, потянул за какой-то металлический рычаг. В шкафу отворилась большая дверь. За ней открылась вторая комната, очевидно, его спальня.
— Комната Фелисианы примыкает к моей с другой стороны. Я хотел быть рядом с ней, поэтому и построил здесь свой кабинет. Удобно, не правда ли?
С бьющимся сердцем Ники приложилась к двери. С портрета на дальней стене на них взирала улыбающаяся Фелисиана в таком же сине-зеленом, отделанном черными кружевами платье, которое было и на Ники. Рубиново горели ее губы, кротко смотрели лучистые карие глаза.
— Идемте, — повелительно произнес Валькур, протянув ей руку. Ники не двинулась с места. Продолжая смотреть на портрет, она заметила у одной стены огромную резную кровать, толстые обюссонские ковры на полу.
— Идемте, — повысил голос Валькур.
— Нет, — шепнула Ники.
— Да, — холодно уронил Валькур, направляясь к ней. Он схватил ее как раз в тот момент, когда она повернулась, чтобы бежать.
Устав после долгой работы на плантации, водрузив ноги в сапогах на стол, Алекс отдыхал перед камином в своем кабинете. В руке у него был бокал коньяка, который он согревал в своих ладонях. Все мысли его были о Николь.
Боже, как он скучает по ней! Скучает долгими томительными днями и бессонными ночами. Когда-то он по глупости верил, что, переспав с ней, сможет ее забыть или по крайней мере отвести ей не слишком важное место в своей жизни.
В действительности же произошло прямо противоположное. Сколько ни старался, он так и не смог насытиться ею, хуже того, постоянно тосковал по ней. Он вдруг вспомнил, как взволнованно улыбалась Ники, когда они катались по улицам Французского квартала. Ей никогда не надоедали ни люди, ни места. В каждом, с кем она знакомилась, Николь всегда находила неиссякаемый источник добра. Ему очень нравилось, как она смеется, поэтому он старался смешить ее как можно чаще.
Он во что бы то ни стало должен сделать ее счастливой. И сделает.
Когда он представил себе ее обнаженное податливое тело, представил, как ее груди упираются в его грудь, в паху родилась истома. Он тихо застонал. Лишь однажды, когда Ники верила, что он собирается на ней жениться, пришла она к нему добровольно. Но и потом, бывая с ним, она испытывала наслаждение.
И все же он больше всего хотел, чтобы она дарила ему свою любовь добровольно. Он даже поклялся себе, что рано или поздно непременно добьется этого.
— Извините, месье Алекс. — На пороге появилась не на шутку встревоженная миссис Линдер. — Вас хочет видеть Рене Буталер.
Алекс спустил ноги на пол.
— Буталер?
Это имя казалось ему смутно знакомым.
— Жених Даниэль. Он ужасно расстроен.
Недоброе предчувствие сдавило сердце Алекса.
— Пусть войдет.
В кабинет вошел Рене Буталер, в мокрых от пота полотняных бриджах и домотканой рубахе. В руке он держал шляпу.
— Простите, что беспокою вас, месье. Но у меня для вас очень плохие новости. — Рене был стройным парнем, на год или два моложе Алекса, с кофейного цвета волосами и карими глазами, вокруг которых уже начали прорезаться морщинки. В сильном волнении Рене дрожащими руками мял шляпу, и Алекс почувствовал тревогу.
— Выкладывай, в чем там дело.
Рене тяжело сглотнул.
— Фортье схватил мадемуазель Сен-Клер.
— Это невозможно. — Однако, произнося эти слова, видя мучительно искаженное лицо неожиданного посетителя, он уже осознал, что это правда.
— Он отвез ее в Фелисиану.
Алекс почувствовал такую ярость, что перед его глазами поплыли красные круги.
— Подожди здесь.
Выйдя в коридор, он направился к вестибюлю.
— Беги на конюшню, — велел он высокому негру-дворецкому, — скажи Патрику, чтобы оседлал Наполеона. Да побыстрее. — Не дожидаясь ответа, он кинулся к себе в кабинет.
— Как он мог ее схватить? — спросил Алекс, выдвигая ящик стола и доставая пистолет.
— Простите, месье, это случилось по моей вине. — Впечатление было такое, будто Рене вот-вот шлепнется на пол в беспамятстве. — Простите меня…
— Продолжай, — в ярости приказал Алекс.
— Месье Фортье платил мне за кое-какие новости о Бель-Шен, которые я узнавал от Даниэль Я думал, в этом нет ничего плохого. Эти деньги я хотел потратить на свадебный подарок. Даже не предполагал, что дело может дойти до такого.
— Значит, ты шпионил за мной?
Рене повалился на колени перед Алексом.
— Прошу вас, месье…
— Рассказывай все до конца, — холодно сказал Алекс.
— Мадемуазель Сен-Клер собиралась сесть на корабль, чтобы отправиться в Чарлстон и еще дальше на север. Я сказал об этом Фортье. И его люди, наверное, устроили засаду. Я не знал, что он задумал. Но сегодня увидел ее в его коляске.
Алекс буквально пронзил взглядом побледневшего Рене.
— Я разделаюсь с тобой, когда вернусь. — Схватив куртку, он ринулся к двери. — Смотри, не вздумай убежать. Если, когда я вернусь, тебя здесь не будет, я достану тебя хоть из-под земли. И уж тогда пеняй на себя.
Он быстро прошел по широкому мраморному вестибюлю, рывком открыл тяжелую наружную дверь и поспешил к конюшне.
— Можешь считать себя покойником, Фортье, — тихо выругался он. Но думать он мог только о Николь: вновь она убежала, убежала в таком отчаянии, что оказалась в ловушке у другого любителя женщин — порочного и жестокого.
— Допивайте свой херес, — велел Фортье, насильно вливая вино, рюмку с которым Ники держала у дрожащих губ. — Вам надо расслабиться.
Сидя перед неярко горящим камином в спальне, куда ее затащил Фортье, Ники умоляюще посмотрела на него.
— Зачем? Зачем вы это делаете?
В тусклом мерцании на них укоризненно смотрела со стены Фелисиана. Каждый раз, поднимая голову, Ники воспринимала ее взгляд как зловещее предостережение.
Фортье тоже смотрел на портрет, но на ее вопрос он ничего не ответил.
— Женщины находят вас привлекательным, — продолжила Ники. — Лизетт влюблена в вас. Но что вам надо от меня?
Валькур отставил коньяк в сторону.
— Она сама сказала, что влюблена в меня?
— Да. — Ники не упомянула о том, какое впечатление произвела на нее истерзанная женщина, хотя ей и стоило большого труда удержаться от этого.
— Лизетт — дура. Как может женщина любить человека, который так с ней обращался?
— Понять любовь — дело очень непростое.
Фортье громко фыркнул.
— Фелисиана — единственная, кого я любил и буду любить.
Хотя он и старался говорить убежденно, Ники почувствовала, что его гложут сомнения Может быть, Лизетт значила для него больше, чем он хотел показать.
