Нина Роуэн - Опасный флирт
– И что, будут предъявлены обвинения, инспектор? – спросил Себастьян.
– Я пока еще не знаю, сэр, однако для начала надо узнать причину беспорядков, чтобы выяснить, имел ли место обычный проступок или, возможно, предательство…
– Предательство? – переспросила Лидия.
– Знаете ли, мисс, не возьмусь высказывать предположение, что речь здесь пойдет именно о предательстве, но сейчас, когда много пересудов о войне и тому подобных вещах, и лорд Нортвуд… м-м-м… Двое рабочих замечали, что он симпатизирует царю.
– Как нам известно, – добавил сэр Джордж, – это вовсе не новое обвинение.
Себастьян усмехнулся. Инспектор заерзал от неловкости.
– Все это предстоит выяснить, сэр, – сказал он. – Но его светлость должен будет предстать перед судом. И я ничего не могу поделать со свидетельствами людей.
Александр и Себастьян обменялись взглядами. Обоим пришла в голову одна и та же мысль. К чему бы ни привело расследование, их имя опять будет связано с плачевными обстоятельствами.
Нортвуд посмотрел на инспектора.
– Сколько человек пострадали?
– По последним данным, дюжина, сэр.
Лидия охнула. Себастьян выругался. У Александра засосало под ложечкой. Встав, он указал на дверь.
– Джентльмены, уже поздно. Уверен, вам известно, что мы очень устали. Буду очень признателен, если мы отложим разбирательства на завтра.
Кивнув, лорд Хадли взял свою шляпу.
– Мы сообщим остальным членам совета, Нортвуд. Мы еще не приняли решения о замене директора выставки, так что вы по-прежнему за все отвечаете. Но будьте готовы к последствиям.
Джентльмены ушли. Себастьян вопросительно взглянул на брата, и тот коротко кивнул. После этого Себастьян вышел из комнаты следом за джентльменами.
Дверь захлопнулась. Опасения Лидии возрастали. Намотав на палец прядь, она с такой силой дернула ее, что стало больно.
Александр подошел к буфету и вынул пробку из графина с бренди. Налив бренди в два бокала, он сделал глоток из своего и только потом вложил второй в руку Лидии. Она несколько мгновений смотрела на янтарную жидкость, прежде чем сделать восстанавливающий силы глоток.
Александр задумчиво наблюдал за ней, на его щеке алела свежая царапина.
– Расскажи мне, – вымолвил он наконец.
Лидия глубоко вздохнула, понимая, что должна поведать ему всю правду, несмотря на то что это приведет к завершению их отношений. Лишь один человек знал все от начала до конца, и вот теперь этого человека не стало.
– Джозеф Коул был профессором математики в Лейпцигском университете. – Прошлое начало вставать перед внутренним взором Лидии – все ее надежды, все ошибки, которые она совершала. – Его отец был англичанином, мать – немкой. Доктор Коул провел детство в Лондоне, потом учился в университете Берлина и после этого стал преподавать в Лейпциге. Когда я сдала экзамены, он начал восхищаться моими способностями и согласился стать моим наставником. Доктор Коул и его жена предложили мне комнату и пансион.
Александр хранил ледяное, суровое молчание. Костяшки его пальцев, державших бокал, побелели.
– Его жена… – наконец эхом отозвался он.
Лидия кивнула, стыд, как горькая желчь, жег ей желудок.
– Да, он был женат. Его жена… – Лидия с трудом заставила себя произнести ее имя, наказывая себя воспоминанием о тихой кареглазой женщине, которая, кажется, почти всегда говорила только шепотом. – Грета… Так ее звали. Грета. Она была хорошей. Они познакомились, когда он только начал преподавать. Бабушка поехала в Германию со мной. Она хотела найти мне подходящую компаньонку, какую-нибудь пожилую даму, которая стала бы меня сопровождать, чтобы бабушка могла вернуться к маме. Вскоре она поняла, что на эту роль отлично подойдет Грета, так что через месяц бабушка уехала назад в Лондон. А Грета… ей было так просто стать компаньонкой. Она немного обучила меня немецкому языку и следила, чтобы я каждый день писала папе и бабушке. Детей у них не было, и, кажется, ей хотелось… обращаться со мной как с дочерью.
– И что же произошло? – нетерпеливо спросил Александр.
Сердце Лидии с силой забилось о грудную клетку. Где-то в глубине ее памяти промелькнул образ молодого доктора Коула, обаянием которого она втайне восхищалась, – доктор Джозеф Коул был элегантен, обладал блистательным умом и холодным, внимательным взором настоящего интеллектуала.
– Мне дали специальное разрешение на посещение занятий в университете, хотя официально зачислить туда не могли, – объяснила Лидия. – Друзей у меня было не много. Девочки там не учились. Мальчишки просто считали меня странной. Поэтому почти все время я проводила с Гретой и доктором Коулом. А потом мама Греты заболела и ей пришлось поехать в Бремен. Так мы с доктором Коулом остались вдвоем. Его пожилая тетушка приехала в дом, чтобы соблюсти приличия, но она была слаба и очень забывчива. Большую часть времени она проводила в своей комнате.
Лидия поерзала на месте, по-прежнему не глядя на Александра, но всем существом ощущая его напряженное, недвижимое присутствие. Одежда липла к телу, пот заливал шею. Она сделала еще один глоток бренди.
– В тот раз я… я принимала ванну. Ему об этом было известно: он видел, как горничная носила в мою комнату ведра с водой. И вот он вошел, когда я была…
Голос Лидии оборвался. Она зажмурилась, и скрытые за дымкой времени образы стали постепенно обретать все более четкие очертания. Первоначальное потрясение прошло, уступив место осторожному любопытству, когда доктор Коул уверенно приблизился к ванне. Его пальцы заскользили по ее зрелому, но нетронутому телу, пробуждая ее кожу, ее кровь, возбуждение…
– Но он не… это не было… – слегка задыхаясь, спросил Александр.
Лидия покачала головой.
– Мне было бы куда легче сказать, что он овладел мною силой, – промолвила она. – Но этого не было. Да, он двинулся вперед, но, возможно, он остановился бы, если бы я не ответила… Но я ответила. Позволила ему делать все, что он хотел, и мне… мне это нравилось.
Лицо Лидии пылало от унижения, но она заставила себя продолжить, потому что это признание было искуплением за то, что она получала удовольствие от недозволенных ласк собственного тела.
Давно сдерживаемые воспоминания всплывали наружу – вот доктор Коул превращается из интеллектуального профессора в горячего любовника и помогает ей сбросить с себя груз запретов, как змея сбрасывает старую кожу. Ощущение свободы от собственной наготы, восхитительные прикосновения плоти одного человека к плоти другого…
