Конни Мейсон - Нежная ярость
Марсель отпустил домоправительницу и сам бережно обтирал влажной тканью лицо и шею Габби, пока она не пришла в себя. Ее ресницы затрепетали.
– Габби, милая, – нежно произнес Марсель, – что он с вами сделал?
Габби пыталась сказать что-то, но Марсель приложил палец к губам.
– Ничего не говорите, пока к вам не вернутся силы, моя милая. Я немедленно пошлю за доктором.
– Нет, Марсель! – воскликнула Габби, пытаясь подняться. – Я только что из кабинета доктора Рено.
– Вы уже были у врача?
– Да. Филип настоял на том, чтобы проводить меня к нему, как только мы причалили. Это из-за... из-за моего положения, – сказала Габби стыдливо. Ее щеки порозовели, и это был первый румянец с того момента, как Марсель встретил ее на пороге своего дома.
– Филип знает, что вы ждете от него ребенка? – спросил Марсель изумленно. Он не понимал, почему Габби здесь. Не станет же Сент-Сир отпускать ее от себя теперь, когда она носит его наследника?
– Филип прекрасно знает, что я беременна, – прошептала Габби еле слышным голосом. – Только... только... Ох, Марсель, – заплакала Габби. – Он не хочет верить, что это его ребенок!
– Черт возьми, какой болван! А кто, по его мнению, отец?
Габби подняла на него заплаканные глаза, и Марсель был потрясен болью и страданием, которые отражались в их фиолетовых глубинах. Еще до того, как она заговорила, он уже знал ответ. Ее слова только подтвердили его.
– Он думает, что мы с вами были любовника ми и что я зачала от вас ребенка до того, как покинула Мартинику на «Южной звезде».
– Если бы это было так, я был бы счастливейшим из смертных, моя милая, – ласково сказал Марсель. И никогда в жизни он не был столь серьезен. Он был бы счастлив, если бы Габби родила ему ребенка. Неожиданно его лицо напряглось, кулаки сжались, а глаза превратились в холодные изумруды.
– Ну и что этот осел сделал с вами, когда решил, что ребенок, которого вы ждете, не от него? Он избил вас? Морил вас голодом? По вашему виду можно Бог знает что подумать. Он принуждал вас силой? Расскажите мне, Габби, расскажите мне все, – говорил Марсель, стиснув зубы. – Чем раньше я узнаю правду, тем раньше я смогу послать ему вызов и убить его. Как только я сделаю вас вдовой, мы сможем обвенчаться.
– Марсель, прошу вас, выслушайте меня, – просила Габби. По какой-то непонятной причине ей не хотелось гибели Филиппа. – Как только я узнала, что жду ребенка, я рассказала Филиппу и думала, что он обрадуется. Его реакция ошеломила меня. Он отказывался поверить, что я хранила ему верность.
– Проклятый идиот! – выругался Марсель. – Именно тогда он стал вас тиранить?
Габби вспомнила Норфолк и вздрогнула.
– Напротив, – произнесла она медленно, – до этого я была на «Стремительном» на положении пленницы. Филип отобрал мою одежду и принуждал меня к любви. Мне кажется, он решил либо подчинить мою волю, либо... либо убить меня.
– Теперь я точно знаю, что не могу позволить ему жить! – прорычал Марсель. – Какие страдания вам пришлось вынести!
– Но вы знаете, Марсель, после Норфолка он переменился. Но только тогда, когда я еще раз попыталась убежать от него. Я не могла остаться с ним и позволить ему обращаться с собственным ребенком как с незаконнорожденным. Поэтому я сбежала с корабля, пока Филип был на берегу. Только... только...
– Что, моя дорогая? – Но, увидев расстроенное лицо Габби, Марсель добавил: – Если не хотите, не рассказывайте.
– Все, что произошло в Норфолке, для меня по-прежнему в каком-то тумане. Я предпочла бы сейчас об этом не говорить.
– Конечно, дорогая. Я не буду вас утомлять. Успокоенная деликатным отношением Марселя, Габби продолжала:
– Излишне говорить, что Филип отыскал меня и вернул на корабль. По какой-то неясной причине я была больна и до сих пор не вполне поправилась.
– А вы уверены, что Сент-Сир не причинил вам никакого вреда? Может быть, он оставил вас без помощи, когда вы были больны? – спросил Марсель резко, представив себе Габби, больную и беспомощную, перед гневом Филиппа.
– Нет! – возразила Габби, которая вспомнила синяки на своем теле, нанесенные, когда она была без чувств, но решила не раскрывать Марселю всю глубину жестокости Филиппа. – Когда я болела, Филип был нежным и заботливым.
– Трудно в это поверить! – усмехнулся Марсель.
– Это правда, Марсель, хотя мне самой было трудно поверить в это в свое время. Именно тогда он объявил мне, что не будет препятствовать мне, если я захочу уйти от него.
– Филип так сказал? – Лицо Марселя выражало крайнюю недоверчивость. – А он не говорил, что собирается дать вам развод?
– Нет! Он ясно дал понять, что никогда не согласится на развод, что если я решу... жить с вами, то это будет без развода.
– И вы тем не менее выбрали меня, моя милая? – закричал Марсель и обнял ее со слезами на глазах. – Вы никогда не пожалеете о своем решении, обещаю вам. Я всегда буду любить и охранять вас.
– Подождите, Марсель! – воскликнула Габби, высвобождаясь из его объятий. – Вы должны кое-что понять. Я не могу сейчас думать о том, что будет после рождения ребенка. Я не даю никаких обещаний насчет нашей будущей жизни.
– Я говорю тебе «ты», моя дорогая Габби. Твой ребенок теперь мой ребенок по тому праву, что отец от него отказался, – твердо сказал Марсель. – А когда родится наш ребенок, я отвезу тебя во Францию и лично подам судебное прошение о разводе.
– Вы готовы даже на это ради меня?
– Ради нас, моя дорогая, ради нас. Разве ты не знаешь? Неужели ты не догадываешься? Я люблю тебя, люблю с того самого дня, когда впервые увидел на борту «Стремительного» – юную новобрачную, несчастную в своем замужестве. Уже тогда я надеялся, что однажды ты станешь моею. Теперь эта надежда станет явью.
И потрясенный исполнением своей самой заветной мечты, Марсель, сжигаемый желанием, стал осыпать поцелуями ее шелковистую кожу. Рука Марселя скользнула на ее живот, и он бережно погладил его. Он словно почувствовал ребенка, ему уже хотелось любить и лелеять его, как своего собственного.
– Похоже, что ты говоришь искренне, Марсель, – с удивлением произнесла Габби. – Я верю, что ты стал бы любить ребенка Филиппа как своего собственного.
– Нашего ребенка, дорогая, – поправил ее Марсель. – Я уже принял на себя ответственность. Я до последнего дыхания готов защищать вас обоих.
– Я верю тебе, Марсель, – устало сказала Габби. – Но сейчас я никоим образом не в силах думать о будущем. Я растерянна, обижена и измучена. Сейчас я нуждаюсь в твоей дружбе.
– Мой дом – это твой дом, любимая. Я ничего от тебя не прошу и не требую никакой награды, кроме возможности наслаждаться твоим обществом и вместе с тобой радоваться твоему ребенку. А теперь, – добавил он, обеспокоенный усталым выражением ее лица, – быстро в постель. – Он легко поднял ее на руки и отнес в спальню для гостей, где положил на кровать. – Я пришлю к тебе Тилди, которая о тебе позаботится.
