Джоанна Линдсей - Мужчина моих грез
— Вам ужасно повезло, моя дорогая, — продолжала Марианна, обращаясь к Меган с меньшей раздражительностью, но с не меньшей горечью. — Вам удалось затащить его к алтарю до того момента, когда он остыл к вам. А он скоро остынет, вы уж не сомневайтесь. Это произойдет скоро, но очень неожиданно и резко. Так что не надейтесь на то, что он и дальше будет объявлять вам о своей любви.
«О какой любви?..» Меган хотела бы узнать об этом в первую очередь, но спросила другое:
— Почему же вы были обручены так долго?
— Потому что он без конца откладывал свадьбу. Снова и снова. А когда мне наконец надоело жить обманутой, он окончательно порвал со мной.
— Но почему? — не удержалась от изумленного восклицания Меган.
— Неужели так трудно догадаться, моя милая? Просто ему не нужна была жена. Но быть обрученным ему нравилось. Вы ведь знаете этих суетливых мамаш, которые охотятся за мужчинами, чтобы всучить им своих миленьких молоденьких дочек. К обрученному не так уж и привяжешься, правильно? Хорошая мера безопасности.
Меган почувствовала дурноту. Вдруг ее охватила уверенность в том, что Девлину действительно не нужна жена. По крайней мере такая, как она. И такая, как эта Марианна Этчисон, тоже. Меган не составило труда посмотреть вдруг на все это исполненными горечи глазами Марианны. Десять лет ждать мужчину и не иметь других предложений (за обрученных никто не сватается!), а если даже и иметь, то отказываться от них и с надеждой продолжать ждать… И наконец оказаться у разбитого корыта. Без мужа. С опытом десятилетнего долготерпения за плечами.
Графиня уже не была молоденькой цветущей девочкой. Про таких говорят, что они «положены на полку». Теперь у нее, возможно, нет никаких перспектив, никакой надежды найти мужа-ровесника — вокруг столько молодых, горящих желанием выскочить замуж красавиц! Девлин, можно сказать, обрек ее на одиночество… Подписал ей приговор — до конца жизни оставаться старой девой.
Меган не знала, что сказать Марианне Этчисон. Она прониклась ее болью и горечью, прекрасно поняла их, но было бы бессмысленно говорить ей об этом. Пусто, банально, избито… Ей было жаль Марианну, и она чувствовала в себе поднимающуюся ярость против Девлина и его бессердечности, и…
— И опять, дорогая Марианна, я становлюсь свидетелем того, как вы разбрызгиваете повсюду свой яд? — осведомился у Этчисон неожиданно появившийся за спиной Меган Фредди.
— Просто хочу развеять кое у кого опасные иллюзии, — жестко, но все-таки с некоторой долей смущения ответила Марианна.
— Великолепная идея и похвальное стремление, — улыбнулся маркиз. — Но не угодно ли посмотреть на все это немножечко в другом ракурсе…
— Не надо, не вступайся, Фредди, — сказал незаметно подошедший Девлин.
— Видишь ли, старик… Я просто чувствую потребность загладить свою вину… Для меня это актуально особенно сейчас, когда ты стал думать, что я влюблен в твою жену. — Перед тем, как заметить Меган в обществе Марианны, Фредди как раз начинал оправдываться перед Девлином по этому поводу. — Кстати, попутно должен заметить: я не ручаюсь за то, что никогда не был влюблен в герцогиню. Особенно это касается тех времен, когда она еще не была твоей женой.
Девлин только поморщился, глядя на своего друга, а затем крепко взял Меган за руку и повел ее прочь от Марианны. В течение первых нескольких секунд девушка никак не реагировала, так как муж застал ее врасплох, но затем она вырвала руку и яростно прошипела:
— Сэр! Вы человек, достойный презрения!
Девлин не стал делать вид, что не понимает, о чем идет речь.
— Приговор объявлен без суда и следствия, так понимать? Но прежде чем проследовать на эшафот, хотел бы заметить, что Марианна обладает чудным даром пробуждать в людях сочувствие к своей персоне. И это в то время, когда на деле она ничем не заслужила такого сочувствия.
— То, что ты сделал с этой женщиной…
— Брось, Меган! — резко прервал ее герцог. — Ничего я с ней не сделал! Если не считать того, что явился однажды в очень неудобное для нее время. А именно, когда она занималась любовью с другим.
Меган будто холодной водой окатили.
— Так, значит, ты разорвал с ней отношения вовсе не из-за того, что она не позволила тебе в один прекрасный день в очередной раз отложить вашу свадьбу?
— В очередной раз отложить нашу свадьбу?! К твоему сведению, наша свадьба должна была состояться восемь лет назад! И за все это время я лишь раз просил ее об отсрочке! Тогда умирал мой дед. Но зато я потерял счет тем отсрочкам, на которых под тем или иным предлогом настаивала сама Марианна!
— Но тогда выходит… Она вовсе не хотела выходить за тебя замуж?
— Я этого не говорил. Более того, я уверен, что она как раз планировала выйти за меня замуж… Только не сразу. Кстати, ни капли любви мы друг к другу не испытывали. Наш союз был устроен без нашего согласия — работа моего деда. Он был старомоден в вопросах брака. Просто ей подольше хотелось оставаться обрученной почти-герцогиней и не принимать на себя ответственности жены. Сам факт моего с ней обручения уже был достаточно престижен, чтобы этим можно было достаточно долго довольствоваться. Все и так уже считали ее герцогиней.
— А тот факт, что у нее были любовники, являлся еще одной причиной того, что она не спешила с браком, — задумчиво произнесла Меган.
— Охотно это допускаю.
Меган не могла понять, почему муж не сердится на нее. Она сама ужаснулась своему поведению минуту назад. Это же надо! Продемонстрировать перед ним свое недоверие, предубеждение! А ведь на этот вечер она назначила себе признаться ему в любви! Как же, поверит теперь Девлин в ее любовь! Ждите!
Меган жестоко корила себя, но гораздо больше корила она Марианну Этчисон, и Марианна была избрана мишенью гнева, ибо себя Меган по складу своего характера могла обвинять лишь после того, как все другие виновники уже получали по заслугам.
Для начала следовало укорить кое в чем и самого Девлина. За его молчание и непротивление несправедливости с ее стороны. Он не воспрепятствовал тому поступку, за который она теперь чувствовала горчайший стыд.
— Почему же ты не пожелал опровергнуть ее, защититься?! Почему ты молчал?!
— Многие люди предпочли бы ей поверить, — ответил он просто. — Не поверят никогда те, кто знает меня.
Ясно было, что он подразумевал. Пусть даже и неосознанно. Как скверно! Меган должна была быть во второй категории людей, а показала, что находится в первой…
— Прости меня, — пролепетала она. Меган выглядела жалко.
Герцог вздохнул.
— Меган, не убивайся. Разумеется, ты пока еще не знаешь меня в такой степени, чтобы безоглядно доверять. Кроме того, я, наверное, сам не раз давал тебе повод воздерживаться от слепого доверия ко мне.
