Шарон Айл - Охота на невесту
Джеремая обнял Люси и поцеловал ее в щеку. Затем, повернувшись к Себу, сказал:
– Мне кажется, я снова должен перед тобой извиниться за то, что избил тебя чуть ли не до полусмерти.
Но Себастьяну не нужны были извинения. Сейчас ему хотелось только одного – чтобы старик побыстрее сел в поезд.
– Бывало, меня и сильнее поколачивали. И кроме того… Будь я на вашем месте, я бы, возможно, поступил бы точно так же.
Джеремая протянул ему руку:
– Так, значит, друзья?
Себастьян крепко пожал руку старика и сказал:
– Больше, чем друзья. Родственники.
Лицо Джеремаи сморщилось, и на миг Себу показалось, что старик вот-вот расплачется. Но он сдержался, и только голос его немного задрожал, когда он проговорил:
– Да, родственники. Мне понравилось, как ты сказал, сынок!
Заметив, что пассажиры начали садиться в поезд, Себастьян проговорил:
– Все, пора заходить в вагон.
Кивнув, Джеремая еще раз обнял Люси, а затем начал подниматься по ступенькам в вагон.
– До свидания, папа! – закричала Люси. – Я обещаю тебе писать письма каждую неделю! И жду того же самого от тебя!
– Я тоже буду писать, дочка! Обязательно! – кричал старик, поднимаясь все выше и оглядываясь.
Когда Джеремая зашел в вагон, Люси сказала:
– Думаю, нам надо быстрее возвращаться в таверну, пока туда не набежали посетители.
– Ну уж нет! Ни за что! – твердо заявил Себастьян. – Я не уйду отсюда, пока не увижу собственными глазами, что твой отец уехал на этом поезде.
Люси весело рассмеялась, взяла Себастьяна под руку и положила голову ему на плечо. А тем временем на поезд садились последние пассажиры. Наконец длинный пассажирский состав тронулся с места, но Себу все еще не верилось, что его тесть уехал домой.
Когда прозвучал свисток паровоза, Себа все еще не покидал безотчетный страх – ему казалось, что Джеремая вот-вот выскочит из вагона. Но паровоз, пыхтя и пуская пар, медленно набирал скорость, а потом и вовсе исчез вдали.
– Знаешь, я уже соскучилась по отцу, – с Улыбкой сказала Люси.
Если бы Себастьян сказал то же самое о себе, он бы покривил душой. Поэтому он утешил Люси:
– Он сможет приехать к нам в гости на следующее лето. И может даже привезти с собой твою мать. Я бы с удовольствием с ней познакомился. К тому времени у нас будет достаточно места для гостей.
Люси подняла голову:
– Достаточно места? Где? – Себ подмигнул жене и сказал:
– Дом на озере будет готов через несколько месяцев.
– Правда? – удивилась Люси.
– Да, правда. Я уже переговорил с плотниками. – Люси не знала, смеяться ей или плакать от радости.
Поэтому она сказала:
– Возможно, сейчас самое время признаться тебе, что я плохо готовлю.
Себ рассмеялся:
– Я тоже! А так ли уж плохо? – Люси вздохнула:
– Как мама ни старалась меня научить, она в итоге запретила мне ходить на кухню.
Обняв жену, Себ поцеловал ее в кончик носа и заявил:
– В таком случае нам обоим придется научиться готовить.
Несколько недель спустя, когда Себастьян был занят подготовкой к игре в фараон, дверь таверны открылась и в зал с улыбкой впорхнула Люси. За ней шел Малыш Джо, перетаскивавший через порог тележку, нагруженную новыми номерами «Уикли».
Когда они подвезли тележку к полке для газет, к ним подошел Себ. На щеках Люси горел румянец, а глаза сияли счастьем. Себастьяну казалось, что его жена день ото дня становилась все красивее.
– Разве мы продадим такую кипу газет? – заметил Себастьян, глядя, как Люси и Малыш Джо разгружают тележку.
– Ты каждую неделю говоришь мне то же самое – и каждую неделю ошибаешься.
Затем она повернулась к нему, доверив остальные газеты Малышу Джо, и Себ увидел, как в ее огромных глазах заплясали огоньки.
– А у меня для тебя несколько сюрпризов, – торжественно сообщила Люси, сияя от радости.
– Да, несколько сюрпризов! – повторил Малыш Джо, хлопая в ладоши. – Больших сюрпризов!
Себастьян насторожился и спросил:
– Что за сюрпризы?
Люси подмигнула мальчику и приложила палец к губам:
– Прежде всего из «Чикаго трибюн» прислали телеграмму, в которой сообщают, что желали бы купить колонку Пенелопы. Еще они хотят, чтобы колонка выходила ежедневно.
– Ежедневно? А это реально?
– Разумеется! В дополнение к письмам, которые я получаю в «Уикли», «Чикаго трибюн» будет пересылать мне вопросы своих читателей. Я буду выбирать лучшие из множества вопросов, и, возможно, в скором времени это будут вопросы от читателей со всей страны.
К этому времени все в городке уже знали, что Пенелопой была Люси. Но ее не выгнали из города палкой – напротив, все смотрели на нее как на своего рода знаменитость, так что было очевидно: если так пойдет и дальше, ее, возможно, провозгласят королевой Вайоминга.
Себ обнял жену и прижал к себе.
– Это замечательная новость! Я так тобой горжусь!
– И у меня есть еще один сюрприз, – заявила Люси.
– Еще больше, чем первый! – воскликнул Малыш Джо.
– Не говори, я сама скажу, – остановила мальчика Люси. Она взяла свежий номер «Эмансипейшен трибюн» и протянула его Себу. – На этот раз я сделала кое-что по-другому. Теперь в «Трибюн» тоже есть колонка Пенелопы. Я буду работать на две газеты одновременно.
Это показалось Себу весьма любопытным. Люси пошла на компромисс. Она будет вести свою рубрику не только в «Уикли», но и в его собственной газете. Хотя она никогда не станет использовать для обеих газет одни и те же вопросы.
В колонке, напечатанной в сегодняшнем номере, Себ с удивлением обнаружил свое собственное письмо.
«УИКЛИ РАСТЛЕР»
Эмансипейшен, Вайоминг, выпуск 1
Пятница, 18 сентября 1896 года. № 52
СПРОСИТЕ У ПЕНЕЛОПЫ!
БЕСПЛАТНЫЕ СОВЕТЫ!
Дорогая Пенелопа!
Говорят, вы самая умная женщина на свете. Если это правда, может быть, вы поможете мне понять мою жену. Потому что – это ясно как день – сам я на такое не способен. Вы спросите меня, в чем проблема. А вот в чем: моя обожаемая и совершенная во всех других отношениях жена мне лжет!
Я всегда помогал ей всеми мыслимыми и немыслимыми способами, сделав для нее и для ее сумасшедшей семейки больше, чем в состоянии сделать любой нормальный человек. И чем же она отплатила мне за мою доброту? Она лжет мне и в темных уголках своего жестокого сердца прячет от меня свои маленькие секреты.
Как вы думаете, что мне делать? Ответьте, о, самая умная среди женщин! Развестись с ней? Но это было бы слишком просто.
Покончить с ней, четвертовав ее? Слишком грязно и неэстетично.
Или, возможно, – хотя вряд ли я так поступлю – мне лучше дать объявление в вашу газету и открыть всем людям правду о том, кто она такая и что собой представляет на самом деле?
