Карен Рэнни - Обещание любви
– Я сварила для тебя цыпленка, Малкольм, – сказала она и указала на покрытую салфеткой миску, стоявшую на возвышении неподалеку. До Малкольма донесся запах варева, и он опять почувствовал приступ тошноты. – Учти, времени у меня совсем нет, полно работы, но я все-таки постаралась для тебя, – произнесла Сара, не замечая, что Малкольм побледнел.
– Спасибо тебе, Сара. – Он еле заставил себя улыбнуться.
Хуже Сары в деревне не готовил никто, но, не желая обидеть, ей никогда не говорили об этом. А Сара была рада накормить всех и каждого, поэтому перед кланом Маклеодов всегда стояла дилемма – то ли съесть, то ли потихоньку выбросить приготовленное ею. Малкольм сейчас был не настолько голоден, чтобы проглотить ее стряпню. Особенно после того, как еще раз вдохнул запах варева.
– Я положила туда картошку и зелень. Хлеб испечь не было времени. Не представляю, как можно успеть сделать все, что делает Джудит, да еще оставаться хорошей женой?
– Уверен, суп очень вкусный, Сара. Спасибо, что вспомнила обо мне.
– Ха! Вспомнила! – отозвалась она, вглядываясь туда, где виднелась фигура Джудит. – Это она мне велела. Сказала, что шерсть прежде всего. Раскомандовалась! А все-таки из нее получилась хорошая жена, точно говорю.
Еще много лет назад Малкольм понял, что самый простой и надежный способ избавиться от Сары – соглашаться со всем, что она говорит. Но сегодня этот способ не сработал. Сара сидела перед ним, не собираясь уходить. А он стоял с закатанными вверх штанинами, обнажив белые ноги, покрытые клочьями прилипшей вонючей овечьей шерсти, и боролся с тошнотворным запахом стряпни Сары.
– В деревне только о ней и говорят, – начала Сара, не сводя глаз с фигуры Джудит. – Упрямая, это точно. Такая же, как хозяин. Работает без продыху. – В ее незлобном ворчании чувствовалась явная похвала. Сара, которая первой ругала Джудит, стала ее яростной защитницей!
В тот далекий день Малкольм и не подозревал, что женил своего хозяина на дьяволе в юбке. Неплохо бы Маклеоду приструнить ее немного. За последние месяцы она стала просто неуправляемой. Сначала переделала загоны, над которыми Малкольм и Алисдер трудились не покладая рук столько времени. Потом выпустила овец свободно пастись, терпеливо объясняя, что они никогда не наберут жира, если не дать им есть вволю. Потом поручила Алексу (тоже нашла кому!) обучать щенят пасти отару. Ничего глупее, чем эти собаки, с лаем бегающие вокруг овец, Малкольм в жизни не видел!
Но и на этом она не успокоилась. А Маклеода нет дома всего лишь месяц.
Она приказала разобрать на дрова старый прядильный станок и купить два новых. Вместе с Мегги она переходила от хижины к хижине, говорила со старухами, рассматривала их старинные веретена, образцы тканей, выясняла рецепты составления красителей для шерсти, которые готовили из мхов, коры ольхи, папоротника, плодов самбука.
Умом тронуться можно от ее вопросов! Да еще эти проклятые слезы, которые не прекращаются с тех пор, как Маклеод уехал сначала в Инвернесс, а потом в Англию. Малкольм за всю свою жизнь не видел, чтобы женщина пролила столько слез. Джудит постоянно пребывала в одном из двух состояний: либо плакала, либо сердилась, а когда сердилась, то отказывалась готовить и изливала свой гнев на того, кто подворачивался под руку, и чаще всего попадался именно Малкольм.
Характер у нее оказался под стать Маклеодам, да и злилась она не хуже Маклеодов.
Алисдер ни за что бы не уехал, если бы патрули англичан не стали объезжать Тайнан стороной. Объяснение с полковником Харрисоном было не из приятных, но англичанин вполне удовлетворился проведенным расследованием. Невозможно было подвергнуть сомнению следы подков на теле Беннета Хендерсона. Малкольму даже показалось, что смерть капитана не очень огорчила полковника Харрисона. Ходили слухи о странных смертях молодых женщин именно в тех местах, которые патрулировал Хендерсон. И невольно возникла мысль, что полковник оставил Маклеодов в покое, словно хотел извиниться за капитана Беннета Хендерсона.
И хотя Малкольм понимал, что рано или поздно придется смириться с господством англичан в Шотландии, он все же мстил им по мелочам – обманывал английских торговцев, когда мог. Тогда-то Маклеод и уехал на месяц, оставив хозяйство на Малкольма.
Ха-ха! На Малкольма!
Джудит потребовалась всего неделя, чтобы войти в роль полновластной хозяйки.
Старый шотландец пробурчал что-то нечленораздельное, мечтая, чтобы Сара поняла намек и оставила его в покое. Но по ее решительному выражению понял, что обречен разделить с ней дневную трапезу и слушать ее жалобы еще неизвестно сколько.
Уж лучше вонючая мокрая шерсть.
Заметив, что обычно насупившийся Малкольм сегодня выглядит особенно мрачно, Джудит объяснила это натиском Сары. Стоит ли говорить старику, что Сара имеет на него виды. Джудит улыбнулась и решила не делать этого, хотя в глубине души любила упрямого старого шотландца и считала, что будет совсем неплохо, если Сара за ним присмотрит. Это отвлекло бы его от перемен, которыми она сейчас занята.
А перемены Джудит осуществляла точно по задуманному плану. Оставшись в Тайнане, поначалу она трудилась вместе с деревенскими женщинами на сборе картофеля, вилами разрыхляя вскопанную другими землю и выбирая клубни. Руки ее покрылись мозолями и болели, вызывая невольные слезы, но это мало тревожило ее, с такой радостью она работала.
Потом, согнувшись, Джудит выдергивала репу, отрывала от нее зеленую ботву и вместе с другими женщинами перетаскивала к погребу, который придумал Алисдер для хранения овощей.
Каждое утро Джудит надевала чистый фартук и встречалась у колодца с остальными женщинами. Она не жаловалась, не пыталась объяснить свое поведение, и со временем они начали воспринимать ее как свою, одну из них. Джудит работала день изо дня не покладая рук, не обращая внимания на косые взгляды, на приглушенное бормотание, но, когда однажды Мегги подошла к Джудит и увела на поросший мягкой травой пригорок, дала выпить свежей прохладной воды и вытерла пот с ее лица, Джудит поняла, что ее секрет всем известен.
– Нельзя так много работать, Джудит, – сказала Мегги тоном, не терпящим возражений. – В твоем положении это небезопасно.
– Нет, Мегги, – упрямо возразила Джудит. – Я буду работать, как все. Джанет ведь работала без поблажек…
– И потеряла ребенка, Джудит, – прервала ее Мегги. – И вполне возможно, умерла поэтому. Ты хочешь, чтобы и с тобой то же случилось?
– Этот ребенок упрям, как его отец.
– Или мать, – добавила Мегги.
Работать было неизмеримо лучше, чем сидеть в стенах Тайнана и гадать, по какому такому таинственному делу Алисдер уехал через несколько недель после начала весны.
