Алисса Джонсон - Леди-наследница
Она инстинктивно попыталась вырвать руку.
— Что вы делаете? Я думала, мне нужно в библиотеку.
— Нет.
— Но вы сказали…
— Я солгал. Я хочу переговорить с вами.
Она оглянулась на Лилли, но подруги нигде не было видно. Уиннифред снова попыталась вырвать руку.
— Ежели вы желаете аудиенции у меня, можете попросить о ней.
Гидеон остановился и гневно воззрился на нее.
— Вы идете со мной, или мне…
— Хорошо, я пойду с вами, — сказала она спокойно и очень, очень быстро.
Если б он договорил свою угрозу, ей пришлось бы противиться только из принципа.
А это ей совсем не нужно. Не сейчас, когда на Гидеона в конце концов, похоже, подействовал ее флирт с лордом Грэтли.
Она помалкивала, пока Гидеон вел ее к ее комнатам и закрывал за ними дверь. Тут она заговорила бы, но Гидеон не дал ей шанса. Он повернулся и испепелил ее взглядом.
— Что это, дьявол побери, вы вытворяете? — прорычал он, и она только сейчас заметила, что костяшки пальцев, сжимающих трость, побелели.
Что ж, хорошо, подумала она. Пусть злится. Пусть рвет и мечет. Хорошая стычка — как раз то, что ей нужно.
— Насколько мне известно, — со сдержанным достоинством проговорила она, — я вела совершенно невинную и совершенно чудесную беседу с лордом Грэтли.
— С лордом Грэтли?
— Вы явно не одобряете.
— Я этого не говорил.
— Вам и не надо ничего говорить, — сказала она, покачав головой. — Вы повторяете слова, когда не одобряете.
— Не повторяю.
Она посмотрела на него с жалостью.
— «Тюрьма. Разбойники. Побьете меня тростью. С лордом Грэтли». Вы всегда повторяете мои слова, когда не одобряете того, что я говорю.
— Я ищу ясности.
— Да. В том, что не одобряете.
Она могла бы поклясться, что услышала его рык.
— Вы заигрывали с лордом Грэтли!
— Мне кажется, мы уже это обсуждали. И что, если так? Вы ясно выразили свои намерения. — Она демонстративно расправила бархатную ленточку на рукаве. — И лорд Грэтли тоже.
Он сделал к ней несколько шагов.
— Что вы задумали, Уиннифред?
— Абсолютно ничего. — Она смахнула с платья пылинку. — Пока.
— Объясните! — приказал он, морской капитан до мозга костей.
Она беспечно пожала плечиком.
— Я дала обещание вести себя как примерная дебютантка в этом сезоне, и я выполню свое обещание.
— А после сезона?
— Ну, не вечно же я буду дебютанткой, верно? Я даже не в Лондоне буду. Стану наслаждаться независимостью старой девы в далекой сельской Шотландии.
— Лорд Грэтли живет здесь.
— Да. — Она улыбнулась ему настолько шаловливо, насколько сумела. — Но он часто путешествует.
Она затаила дыхание и ждала, когда Гидеон взорвется. Уиннифред ждала, что он станет кричать, бушевать и потребует, чтобы она больше никогда не приближалась к лорду Грэтли. Ее удивило, насколько сильно ей этого хотелось, насколько необходимо было получить какой-нибудь, хотя бы малейший, знак его страсти.
Но он не взорвался. Он не кричал, не бушевал, не требовал.
О, он злился; она видела, как ярость буквально исходит от него волнами. Но не было ни единого, даже самого малого, намека на утрату самообладания. Он полностью владел собой — совершенно неподвижен, не считая вздувшихся мускулов на плечах и едва заметно опустившейся головы.
Он смотрел на нее не мигая, и внезапно она поняла, что утратила свое преимущество.
— Вы ждали, что я в это поверю? — опасно мягким голосом спросил он.
— Не понимаю, о чем вы.
— Понимаете. — Он шагнул к ней. — Прекрасно понимаете.
Она начала непроизвольно отступать, а он надвигаться. Медленно, неуклонно он преследовал ее через комнату.
— Вы считаете меня шутом, Уиннифред?
— Что?
— Дураком, над которым можно подшучивать, потому что я пару раз рассмешил вас?
— Нет. Я…
— Тогда безобидным, потому что я поцеловал вас под луной и отпустил?
— Я никогда…
— Дело в хромоте? В трости? — Движением настолько молниеносным, что у нее захватило дух, он метнулся вперед и пригвоздил ее к стене. — Ты думала, я тебя не поймаю?
Не успела она даже подумать о том, что ответить, как его рот накрыл ее и поглотил. Это было совсем не похоже на тот его поцелуй в Шотландии. Совсем не похоже на нежное слияние губ у моста. Своим телом он удерживал ее прижатой к стене, а руками схватил и пригвоздил запястья над головой.
— Ну так останови меня! — выдохнул он у ее рта. — Останови меня. Покажи, почему ты считала безопасным играть со мной в свою маленькую игру.
Мгновение обида и страх боролись с желанием. Но потом Уиннифред ощутила это — дрожь в его теле, резкий стук сердца на своей груди, учащенное дыхание на своей коже. Он боролся так же, как и она.
Она обещала себе, что не будет ждать и надеяться, но никогда не обещала не использовать шанс.
— Я играла… потому что знала, что ты выиграешь.
Его хватка стала крепче, глаза почернели как ночь, а рот снова впился ей в губы.
У нее не было времени мягко и постепенно погружаться в жар возбуждения, как тогда, в Шотландии, не было возможности отыскать в это мгновение свой путь. Стремительно, без принуждения она была втянута в дуэль зубов, языков, губ.
Он пошевелился, втиснув колено ей между ног. Она услышала собственный тихий стон удовольствия и подалась вперед в безмолвной мольбе быть ближе. Ее пальцы сгибались и разгибались в его тисках, жаждая прикоснуться к нему. Но Гидеон не смягчился; он удерживал ее крепко прижатой к стене.
Щемящая боль стала потребностью, когда он оторвался от ее рта, чтобы распробовать линию скулы, мочку уха и изгиб шеи. Она чувствовала шероховатое царапанье зубов и влажное прикосновение языка. Гидеон легонько прикусил чувствительное местечко между шеей и плечом, и она ахнула от ошеломляющего ощущения.
Он затих от этого звука, пригвождая ее своим весом, обжигая кожу горячими, прерывистыми вдохами и выдохами. Руки его расслабились и соскользнули с ее запястий, и на один ужасный миг она испугалась, что он отпустит ее совсем.
Он не отпустил. С внезапной сменой настроения он обвил ее рукой за талию и мягко потянул от стены. А потом поцеловал нежно, медлительно, томно, словно мог часами просто вкушать ее. Руки его больше не пытались пленить и удержать силой, но возбуждали через платье медленными поглаживаниями и легкими, невесомыми прикосновениями. Словно он вдруг решил быть бережным. Более того — хотел быть бережным.
Последней ее связной мыслью была мысль о том, что вот именно этого она и хотела. Чувствовать себя желанной, лелеемой и любимой.
