Анна Голон - Анжелика Маркиза Ангелов
— Господин Молин, — начала Анжелика, — мой отец настаивает на моем браке с неким графом де Пейраком, и я знаю, что это произошло не без вашего участия. Учитывая, что в последние годы вы имели на отца большое влияние, я нисколько не сомневаюсь в том, что для вас этот брак крайне важен, другими словами, вы хотите, чтобы я сыграла какую-то роль в ваших коммерческих махинациях. Так вот, мне очень хотелось бы узнать: какую именно?
Тонкие губы собеседника растянулись в холодной улыбке.
— Я благодарю небо за то, что вы стали такой, какой обещали быть в те давние времена, когда вас в наших краях называли маленькой феей болот. Я ведь действительно пообещал графу де Пейраку красивую и умную жену.
— Вы были весьма опрометчивы. Я могла стать глупой и уродливой, и это повредило бы вашей репутации сводника.
— Я никогда не обещаю того, в чем не уверен. Я регулярно получал сведения о вас, а в прошлом году во время религиозной церемонии я вас видел.
— Так вы следили за мной! Словно я дыня, которая спеет под стеклянным колпаком!
В то же время созданный образ показался ей настолько комичным, что ее гнев остыл и она прыснула со смеху. По правде говоря, она предпочитала знать всю правду, чем попасться в западню как наивная дурочка.
Молин предложил:
— Сядьте, мадемуазель, и выпейте вина.
Сам он уселся напротив.
— Если бы я решил, что с вами надо разговаривать, как принято разговаривать с девушками вашего круга, — серьезно сказал Молин, — я бы мог прибегнуть к аргументам, которые обычны для юных и невинных девушек, о том, что ей нет нужды знать, чем именно руководствовались родители, выбирая ей мужа. К тому же добыча свинца и серебра, таможенные пошлины вообще не женского ума дело, и уж тем более не для знатной дамы. Что касается разведения скота — то и того меньше. Но я почти уверен, что знаю вас, Анжелика, и именно поэтому хочу поговорить с вами начистоту.
И выпейте все-таки вина.
Вообще-то Анжелика не испытывала желания что-либо пить с Молином. Неужто он думал, что ее достаточно угостить вином и пирожными и она согласится со всеми его замыслами?
— Вы шпионили за мной, — повторила она недовольным голосом.
Молин сохранял загадочный вид. Он слегка пожал плечами, показывая тем самым, что этот факт не заслуживает внимания, и он не придает никакого значения поступку, в котором его обвинили.
— Это не имеет значения, — сказал он, — и все же… так намного лучше.
Его строгий взгляд снова стал мягким, едва стоило ему скользнуть по этому юному и прелестному лицу, красота которого была совершенна и в минуты задумчивости, и в минуты волнения. В этих прекрасных глазах редкого оттенка во время разговора отражался живой и пытливый ум. Эти удивительные глаза, на которые то и дело падали пряди золотых волос. Это глаза не просто молодой девушки, которая постепенно превращается в удивительно красивую женщину. Эти глаза говорят о много большем. В тот миг, когда он увидел, как Анжелика скачет галопом на лошади, как она ловко и проворно спрыгивает на землю, легко и непринужденно бросает слуге узду, он подумал: «Она еще совсем ребенок», но вот сейчас он стал сомневаться в том, что вывод его был верным. Разумеется, в ней сохранились прежняя пылкость и непосредственность, но теперь она была более сдержанной, словно укрощенной монастырским воспитанием. Годы, проведенные в монастыре урсулинок, не прошли даром. В ее манерах, жестах появился шарм и изысканность, и хотя внешне она стала более сосредоточенной, то внутри она так и осталась свободной и раскованной маленькой феей болот.
Он решил разговаривать с ней открыто.
Анжелика с удивлением отметила, что для Молина этот разговор имеет не меньшее значение. Она с нетерпением ждала, что же скажет управляющий, поэтому любопытство и нетерпение победили в ней те чувства разочарования и смущения, что не давали ей покоя с самого вечера. Она даже не удивилась этому слегка непринужденному тону, в котором протекал их разговор.
— Почему вы думаете, что со мной можно разговаривать иначе, чем с моим отцом?
— Это довольно сложно объяснить, мадемуазель. Я не философ, и все мои знания я приобрел в процессе работы. Простите меня за откровенность, но хочу сказать вам, что дворяне никогда не поймут, что меня в моей деятельности вдохновляет именно жажда труда.
— Но я думаю, крестьяне работают больше вас.
— Они тянут лямку, а это не одно и то же. Они тупы, невежественны, и не осознают собственного интереса, как, впрочем, этого не понимают и люди вашего круга, которые ничего не создают. Знать не приносит никакой пользы, единственное, что она способна производить — это разрушительные войны. Ваш отец, хотя и начал сейчас хоть что-то делать, но тем не менее он никогда не поймет, что такое труд!
— Вы считаете, что он не сможет добиться успеха? — с беспокойством спросила Анжелика, и тут же почувствовала, как сжалось ее сердце. — Я считала, что его дела идут совсем не плохо, что лишний раз доказывает ваш интерес к ним.
— Если бы мы продавали по несколько тысяч мулов в год, и наши годовые доходы постоянно увеличивались, вот это было бы явным признаком того, что дела идут не плохо.
— Но ведь мы этого добьемся рано или поздно?
— Нет, и только потому, что разведение мулов, пусть даже с большим размахом, даже при хорошем денежном резерве для всяких непредвиденных обстоятельств как эпидемии или война, так и останется всего-навсего разведением мулов. Это как земледелие — очень долгое и очень не прибыльное дело. Между прочим, ни земля, ни скот никогда и никого не обогащали по-настоящему: припомните, какие большие стада были у библейских пастухов и насколько бедно они жили.
— Но если вы в этом так убеждены, господин Молин, то тем более я не понимаю, как вы, человек весьма осмотрительный, могли затеять такое дело, которое, по вашим словам, не только не прибыльное, но и долгое.
— Вот именно поэтому мессиру барону, вашему отцу, и мне нужна ваша помощь.
— Но я же не могу заставить ваших ослиц приносить приплод в два раза чаще.
— Но вы можете помочь увеличить доходы от них в два раза.
— Не могу уяснить, каким образом.
— Вы легко меня поймете. Чтобы любое дело было прибыльным, капитал должен оборачиваться быстро, и так как на законы Божьи мы влиять не можем, то нам приходится пользоваться человеческим недомыслием. Мулы для нас всего лишь ширма. Именно они покрывают наши текущие расходы, и мы можем поддерживать самые лучшие отношения с военным интендантством, которому мы поставляем кожу и рабочий скот. Но самое главное то, что караваны мулов перевозят по дорогам большое количество грузов, и мы при этом не платим ни дорожных, ни таможенных пошлин. И вот, используя эти льготы, мы с караванами мулов отправляем в Англию свинец и серебро. Назад мулы привозят якобы мешки черного шлака, его еще называют «флюсом», который необходим для работ на руднике, но на самом же деле это золото и серебро, которые переправляют нам через Лондон из воюющей с нами Испании.
