Шарлин Рэддон - Соблазнение строптивой
– Ни разу не видел, чтобы он так напивался, – сказал Пейп. – Наверное, у него очень серьезные проблемы.
Рембрандт встряхнул Бренча.
– Проснись, сынок.
Сухие, как песок, веки дрогнули, Бренч открыл глаза и поднял голову. Боль пульсировала в висках. Он скривился. Потом закрыл глаза и со стоном уронил голову на руки.
Рембрандт встряхнул его сильнее.
– Только засни, и я вылью на тебя ведро холодной воды.
– Спокойно, Попс. – Бренч отмахнулся от старика и сел. Перед глазами расплывалось лицо партнера, с которым он проработал три года. – Ну что, слышал? Каково оно, когда дочка – агент Пинкертона?
– В данный момент паршиво. Что ты с ней сделал? Она отказывается выходить из комнаты.
Бренч быстро протрезвел, вспомнив, как взял Дженну и какие жестокие слова бросил ей перед уходом. Чувство вины комком подступило к горлу. Он показал ей, что значит терпеть поражение. Это его обманули. Он предложил ей свое сердце, а она его растоптала. Не найдя в себе сил посмотреть отцу Дженны в глаза и будучи слишком упрямым, чтобы признать ошибку, Бренч пробормотал:
– Я всего лишь сделал с ней то, что она пыталась сделать со мной.
Кулак появился из ниоткуда. Стул наклонился, и Бренч повалился на пол. Лежа на спине, запутавшись ногами в ножках стула, Макколи потер челюсть и уставился на старика, удивляясь силе удара.
– Ты был мне как сын, Бренч. – Рембрандт помассировал напухшие костяшки пальцев. – Ты вытащил меня из канавы, которую я сам себе вырыл, и я благодарен тебе за это. Когда ты рассказал о своих чувствах к Дженне, я был счастлив, думая, что она нашла такого мужчину, какого я только мог для нее желать. Я знаю, что тебе больно, но это тебя не оправдывает. Ты с ней обошелся, как последний мерзавец.
Рембрандт пошел к двери, потом вернулся.
– Тот пинкертон настоял, чтобы Мендозу посадили под замок. Дженна отвела Мигеля в конюшню, но она ничего не сможет сделать, если детектив решит его забрать. Если не можешь взять себя в руки ради нее, сделай это ради Слоана. Это его убийца безнаказанно разгуливает на свободе, пока ты напиваешься и жалеешь себя. Черт возьми, Бренч, ты же мужчина! Так веди себя по-мужски.
Еще долго после ухода Рембрандта Бренч сидел на стуле, жевал губу и размышлял над услышанным. Попс был прав, и Бренч знал это. Он повел себя с Дженной как ублюдок. Но ведь она ясно показала свои чувства к нему, не так ли? Ее желание было очевидным, однако это не любовь. А на меньшее он не согласен. Правда, после того, что он с ней сегодня сделал, любви от нее ждать не приходится.
Важнее добраться до убийцы Слоана. В этом Рембрандт тоже был прав.
Когда на следующее утро Бренч вошел в кухню, Голубка помогала Мауре сливать жир из сковородки, доверху наполненной хрустящим жареным беконом, а Кэтлин ставила в духовку противень с пресными лепешками.[81]
У стола, счищая с картофелины кожуру на старый выпуск газеты «Новости пустыни», стояла Дженна.
Внезапное желание, которым налилось тело при одном только взгляде на молодую женщину, принесло боль и ощущение пустоты и с новой силой разожгло гнев. Склонившись к Дженне, словно для поцелуя, Бренч прошептал:
– Доброе утро, пинки. Соскучилась?
Она схватила его за бороду и приставила к носу нож.
– Может, я и заслужила то, что произошло вчера, Макколи, а может, и нет. Но если ты еще хоть раз ко мне прикоснешься, я выпущу тебе кишки. И сделаю это без помощи снадобий. Понял?
Не дожидаясь ответа, Дженна швырнула нож вниз. Он перевернулся в воздухе и глубоко вонзился в толстую сосновую столешницу. Не говоря больше ни слова, молодая женщина оттолкнула Бренча и вышла из комнаты.
– Ну, и что ты натворил, братец? – призвала его к ответу Маура.
Бренч посмотрел на нож. Костяная ручка вибрировала с громким жужжанием, эхом отдававшимся в больной голове. Макколи закрыл глаза и рухнул на стул.
– Конечно, теперь ему себя жалко, – зло сказала Маура. – Но не жди от меня того же, я тебя жалеть не стану. Мне стыдно за тебя, Бренч Макколи; никогда не думала, что мне будет так стыдно за кого-то из родни.
– Перестань, Маура, и приготовь мне кофе. Голова болит, будто кто-то взрывает в ней динамит.
– Хорошо. Как насчет жирного бекончика и яиц к кофе?
Желудок скрутило при одной мысли о застывшем жире и растекающихся яйцах всмятку. Бренч схватился рукой за живот и скривился.
Усмехнувшись, Маура принесла кофе и села рядом, пока брат попивал горячий напиток.
– Если серьезно, братец, ты очень сильно обидел Дженну и знаешь это. На ее месте ты поступил бы точно так же. Сейчас важны только ваши чувства друг к другу, и что вы собираетесь по этому поводу делать.
Бренч уставился в чашку с темной жидкостью, не желая признавать правоту Мауры.
– Теперь уже ничего не поделаешь. Нужно найти способ заставить Хендрикса высунуться, чтобы вернуть Мигелю доброе имя и отомстить за убийство Слоана.
– А что потом? Он пожал плечами.
– Оставь, Маура. Иногда все разрешается само собой.
– Да, только в большинстве случаев ничего так и не разрешается.
Бренч вышел из кухни. Маура, подбоченившись, смотрела вслед брату. Ее губы медленно расплылись в улыбке. Голубка усмехнулась.
– Если я чему-то научилась у тетушки Фэнни, так это определять, когда женщина что-то замышляет; и, если не ошибаюсь, сейчас как раз такой момент.
Маура рассмеялась.
– Угадала, девочка моя. Ой, как угадала!
Бренч провел утро на платной конюшне Уоттса и Бриззи с Мигелем и Рембрандтом, обсуждая, как загнать в ловушку Слида Хендрикса.
– Можешь выбить из него признание, – предложил Рембрандт. – Это соответствовало бы стилю, которого ты в последнее время придерживаешься.
Бренч сердито посмотрел на него.
– Знаешь, Попс, я не уверен, что ты был создан для отцовства.
Нежная, но с горчинкой улыбка появилась на губах старика.
– Возможно, поэтому судьба лишила меня такого шанса. Дженне, наверное, со мной было бы хуже.
Мигель смотрел то на одного собеседника, то на второго, и наконец остановил взгляд на Рембрандте.
– Вы, senor, ее padre?[82]
– Верно, – ответил Бренч. – Но она пока об этом не знает, так что помалкивай.
– Я бы никогда не выдал секрета, но должен признать, меня разбирает любопытство, как это могло случиться. Бренч фыркнул.
– Это случилось точно так же, как все обычно случается, Мендоза.
Положив руку на плечо Бренча, Рембрандт сказал:
– Ты ведь знаешь, что он не то имел в виду. Я не против ответить на его вопрос, сынок.
Когда старик завершил рассказ, Мигель нахмурился.
– Говорите, это случилось в Колорадо пятнадцать лет назад?
