Элизабет Деланси - Нежное прикосновение
Карэн отвел глаза от ринга и взглянул на объявление, где были написаны цены.
— Вы — мой гость, — быстро заметил Стефен. — В любое время и бесплатно. А если захотите попробовать удачи на ринге, здесь много парней, которые захотят вышибить из вас дух.
Улыбка преобразила усталое лицо Карэна. В глазах засветилась жизнь.
— Не думаю, что я смогу прийти, мистер Флин. Прошли давно те времена, когда я бился с парнями.
— Я все-таки вас жду, — сказал Стефен. А про себя подумал о жалкой жизни выросшего в деревне человека и копающего весь день траншеи в таком городе, как Нью-Йорк, живущего в кроличьей норе многоквартирного дома, беспокоясь, как прокормить семью.
— Между прочим, — сказал Стефен, когда они поднимались по лестнице на кухню, — вы не знаете ирландца по имени Били Мэси?
— Мэси, — задумчиво повторил Карэн.
— Да, Били Мэси. Он приехал из Дублина, хотя родился в Корке. Ему двадцать с небольшим. Такой крупный, резкий парень.
Карэн покачал головой:
— Нет, я не слыхал о Били Мэси.
Анна досыта накормила мистера Карэна блинами с пахтой и завернула несколько головок мака, попросив передать жене.
Проводив гостя, Стефен вернулся на кухню и сказал Анне:
— Карэн предупредил меня, что могут быть неприятности в салуне. Я хочу, чтобы ты с Рори весь вечер оставались дома.
— А что за неприятности? — спросила с тревогой Анна.
— Небольшая драка, вот и все. Я сейчас уйду и попытаюсь ее предотвратить.
— Ох, Стефен? Это не Магири, нет?
— Я не собираюсь с ним драться, Нэн. Хочу только поговорить с ним.
Анна сжала руки. Ее щеки порозовели от работы у плиты, и вид был усталый.
— Может быть, я вернусь поздно, так что ждать меня не надо, — добавил Стефен.
Глаза Анны смотрели с беспокойством.
— Не хочу, чтобы тебя покалечили.
— Не покалечат, — Стефен притянул ее к себе и поцеловал. Больше всего на свете он хотел остаться сейчас дома, лечь с Анной в кровать и ласкать друг друга, пока их не охватит желание. Он неохотно отпустил ее, задержав руку у нее на груди.
— Я возьму с собой Дэйви.
— Дэйви! — Анна схватила его за рукав. — От Дэйви тебе никакой пользы. Тебе лучше взять Моуза.
Стефен покачал головой:
— Парни из «Большого Шестого» не любят цветных. А кроме того, — он засмеялся, — я заберу Дэйви из твоей кухни, пока ты его не откормила, как пасторского кабана.
Стефен спустился вниз в салун и поговорил с Моузом и Эметом, попросив их предупредить сержанта на полицейском участке на Весенней улице.
Моуз скрестил руки на груди, ясно показав свое недовольство по поводу того, что его оставили.
— Не вижу повода для беспокойства. Мы можем поднять наших людей и нагрянуть туда, опередив их.
Эмет согласился и добавил:
— От Дэйви Райена там будет столько же прока, сколько от блохи.
— Я драки не ищу, — сказал Стефен. — А теперь постарайтесь не горячиться и, если что случится, не забудьте, что наверху Анна и Рори.
Уже темнело, когда он и Дэйви спустились с Бауэри. Зажглись фонари, толпы людей заполнили тротуары. Они пробирались среди ярко одетых продавщиц и их парней. Народ узнавал Стефена, люди хотели с ним поболтать, но он лишь на ходу быстро обменивался рукопожатием и приветствием, не замедляя шага. Позади него, выпятив грудь, шел Дэйви.
В сравнении с «Эмирэлд Флеймом» «Большой Шестой» салун на Чэсем-стрит был грязной дырой. Стойка бара была сделана из обыкновенной струганной сосны, а полки позади бара были заполнены пыльными бутылками. Зеркал не было, не было и картин в рамках на стенах, а только старые политические плакаты и черные потеки от сажи коптящих керосиновых ламп. Люди сидели на бочонках, споря хриплыми голосами и сплевывая на пол, покрытый опилками. Присутствующие были погрубее, чем клиенты Стефена. Это были в основном мужчины, которые копали землю или таскали весь день тяжести, жили в перенаселенных бараках, где воду нужно было носить из общественных колонок. Одни тяжело вкалывали, чтобы продержать семьи, а другие впадали в неистовство и отчаяние.
Но все они были ирландцами, и все они любили драки. Даже те, что стояли горой за Били Магрири, восхищались Стефеном. Так что, когда он вошел в бар, они сгрудились вокруг него, отталкивая друг друга, чтобы подойти поближе, за исключением нескольких парней из шайки Били, которые бездельничали у дальней стенки с равнодушными лицами.
Румяный бармен, Джими Хэгерти, махнул грязной тряпкой из-за стойки бара:
— Стефен, ты кого-то ищешь тут?
— Именно так, Джими, — сказал Стефен, высыпая на стойку горсть монет. Он дал знак Дэйви заказать спиртное. — Где может быть наш Били?
Бармен мгновенно смахнул монеты в ладонь:
— Он сейчас у одной хорошенькой девчонки в «Святом Николае».
— О-о-о, — присвистнул Стефен. — Он теперь большой человек? — Окружающие его люди согласно закивали головами.
«Интересно, как Били с этим справляется», — подумал Стефен. Лишь богатые люди в Нью-Йорке имели содержанок в «Святом Николае». Свидание там с женщиной — дорогое удовольствие.
— Он туда редко ходит, — пояснил Джими. — Но когда идет, всегда хвастает. И долго не задерживается, наш Били… Войдет и выйдет…
Замечание было встречено двусмысленным и понимающим смехом. Даже парни из шайки Били Магири не выдержали — улыбнулись. Дэйви залился краской, и Стефен понял, что тот наивен, как только что вылупившийся цыпленок.
— Ты пришел заключить соглашение на матч, Стефен? — спросил кто-то.
— Нет, Тили, я здесь не из-за матча. Услышал разговоры о погроме «Эмирэлд Флейма». Хотелось бы знать, когда вы, парни, планируете нанести визит…
Он переводил взгляд с одного лица на другое, добродушно улыбаясь, но ни на секунду не забывая о шайке около стены.
Мужчины опустили головы, кто-то тяжело вздохнул. Джими Хэгерти покраснел:
— Да, был такой разговор… Он хотел тебя спровоцировать, Стефен. Знаешь, против тебя мы ничего не имеем, но если бы ты и Били сошлись, как тогда, на том острове, мы бы получили шанс выплатить долги…
Стефен оглядел вонючий, прокуренный салун. Били держится «Большого Шестого», хотя им владеют пивовары. Его нанимают как человека, умеющего драться, на время выборов — одно только его присутствие должно подавить врагов партии в избирательных участках. Сейчас, возможно, им восхищаются большие люди, ну, а потом, если он останется здоров, может даже сам получить место в общественной службе.
Стефен не успел ничего ответить, как кто-то сказал:
— Вот и он. Это сам Били. Дэйви прижался к стойке бара.
— Спокойно, парень, — сказал Стефен. — Пей и радуйся. Бояться пока нечего.
На Били был костюм в черную с золотым клетку; фетровая шляпа сдвинута на затылок, на щеках румянец от здоровья и нахальства.
