Джин Уэстин - Разбойник и леди Анна
Кое-кто из людей Бена одобрительно закивал. Некоторые даже заулыбались, и Джон предпочел обратиться к ним:
– Мы все обнищали, ребята, задолго до того, как будем болтаться на Тайберне. Вот почему я решил покончить с разбоем.
Айзек хмурился, потому что считал, что только он имеет право вести переговоры от лица людей Бена.
– Неужто это правда, Джонни, что ты получил королевское прощение?
– Да, Айзек, я получил его и для себя, и для своих товарищей, и для любого, кто последует моему примеру и согласен вести праведную жизнь.
– Ломать спину на какой-нибудь ферме за три фунта в год?
– Да, или палач сломает тебе шею на Тайберне. Таков выбор. – Джон повысил голос. – Так или иначе, ребята, что мы выиграем, если будем убивать друг друга? Я приветствую любого из вас, кто присоединяется ко мне, а те, кто не желает, пусть промышляет на Оксфордской дороге. Вы хорошо меня знаете и знаете, я не обманщик. Может ли быть более разумное и справедливое предложение, я вас спрашиваю?
По выражению их лиц Анна поняла, что разумные доводы Джона убедили большинство из соратников Бена. Будь Бен жив, он заставил бы своих людей биться до последней капли крови, но Айзек, видимо, обладал более здравым умом и не отличался безумной храбростью в отличие от Бена. Два десятка людей Бена отделились от маленькой группы Джона и отошли на несколько шагов с Айзеком во главе. Они стояли в стороне и перешептывались.
– Твоя рана, – обратилась Анна к Джону с дрожью в голосе. Джон пристально посмотрел на нее:
– Рана больше не кровоточит.
– Хочешь эля?
– Выпью позже, когда наш добрый доктор зашьет мою рану.
Все внутри у нее дрожало, и она презирала себя за слабость и желание упасть на землю и дать волю слезам или, что было бы еще хуже, убежать куда-нибудь. Смотреть в лицо смерти было не так ужасно. В последнее время она поняла это. Но потом наступал ад. Должно быть, это было эмоциональное осознание того, насколько близка она была к тому, чтобы потерять все, что обрела: любовь, наслаждение, желание жить долго с единственным человеком. Может быть, было лучше не знать таких чувств?
Люди Бена снова столпились вокруг них. Анна подняла шпагу и направила на них ее острие. Момент слабости прошел, и она презирала себя за то, что проявила трусость и нерешительность.
– Что ты хочешь сказать, Айзек? – спросил Джон с притворным спокойствием, но Анна чувствовала, как он напрягся.
– Джон Гилберт, ты утверждаешь, что у всех у нас равные братские права на промысел на Оксфордской дороге?
– Совершенно верно.
Айзек кивнул.
– В таком случае мы имеем право на свою долю пороха и оружия?
– Можете забрать половину запасов, – ответил Джон.
Айзек улыбнулся, кивнул своим людям, и они принялись за работу, забрав больше чем половину запасов Джона.
– Благодарим тебя, Джонни. Теперь мы заберем девиц и мирно отправимся своим путем.
Джон любезно улыбнулся, но в голосе его зазвенела сталь:
– Леди останутся здесь, если не захотят присоединиться к тебе по доброй воле.
– У них нет права голоса, – заявил Айзек с угрожающим видом. Ему был брошен вызов, что ставило под вопрос его авторитет.
– По нашему уставу они имеют право голоса. Даже Бен это знал, – возразил Джон.
– Я выражаю желание остаться с Джоном Гилбертом, – поспешила вмешаться Анна.
– Я тоже, – сказала Бет, а следом за ней и Кейт.
Айзек с раздражением наблюдал за женщинами, в какой-то момент его рука поползла к пистолету, но неожиданно он затопал прочь с поляны.
– Девиц полно, ребята, – проревел он. – Тащить их с собой на большую дорогу – дурная примета.
Люди Бена потянулись за своим новым предводителем, оставив под деревом труп Бена и того, которого он пристрелил.
– А теперь возьмемся за рану, – обратился к Джону доктор Уиндем. – Тебе нельзя путешествовать несколько дней, а возможно, и пару недель.
– Я не могу ждать так долго, – возразил Джон.
Хотя Анна посмотрела на него удивленно, сейчас было не время для споров. После ужасной неопределенности и смертельной опасности, испытанной на этой лесной поляне, эти дневные, а потом и вечерние часы были для Анны даже хуже. К тому времени, когда доктор прижег рану, зашил ее и забинтовал, Джон уже был, слава Богу, совершенно пьян. Они отнесли его спать в шатер и уложили рядом с человеком, которого ранил Бен. Пока Джон спал крепким сном, Анна бодрствовала из опасения пропустить первые признаки лихорадки. Джозеф похоронил Бена и произнес над его могилой слова, которых покойник не заслужил.
Когда стемнело, Анна в очередной раз обтерла влажной губкой лицо крепко спавшего Джона, поцеловала его в губы и присоединилась к остальным, сидевшим за ужином вокруг костра.
Проснувшись, Джон увидел парня, которого Бен хотел застрелить. Тот чудом остался жив, и сейчас во все глаза смотрел на Джона. Рана болела, и Джон двигался очень осторожно.
– Как тебя зовут, парень? – спросил Джон, приподнявшись на локте.
– Мэтью, сэр. Я всегда недолюбливал этого пса, Черного Бена, и хотел покончить с разбоем на большой дороге.
– В таком случае оставайся с нами, Мэтью, и тогда королевское прощение распространится и на тебя.
Малый заговорил горячо и быстро:
– С радостью, Джентльмен Джонни, если твои люди примут меня.
– Я замолвлю за тебя словечко перед ними.
Джон протянул Мэтью руку, чтобы скрепить сделку.
– А теперь помоги мне. Бен сказал, что лорд Уэверби жив и шпионит в пользу голландцев против собственного короля и страны.
– Да. Они были два сапога пара – Бен и его лордство. Бен сказал, что Уэверби не погиб на «Причуде», но его захватил в плен сам адмирал де Рейтер и переманил к голландцам.
– Почему же он рискнул обречь себя на ссылку и, возможно, на казнь? Ведь предателей ждет казнь.
– Я многого не знаю, но подслушал разговор Бена и Айзека. Голландцы дали лорду Уэверби корабль и право заниматься работорговлей в Гвинее, если он проявит готовность шпионить при дворе в их пользу. Король будет считать его великим героем за побег от голландцев, и никто не узнает, что он ведет двойную игру. Уэверби обещал Бену свободу и свою защиту в графстве за тысячу гиней в год, а тебя на Ямайке, окажись ты там, ждала виселица.
Джон невесело улыбнулся:
– Посмотрим, Мэтью, кто из нас двоих попадет на виселицу.
Джон с трудом поднялся на ноги и медленно вышел из шатра. Джозеф, появившись из другого шатра, вручил ему сверток:
– Это одежда Бена. Я забрал ее, когда закапывал его труп. Ты знаешь, Джонни, что я не пишу и не получаю писем.
Джон кивнул Джозефу, чтобы он присоединился к остальным, а сам остался и прислушался к разговорам у костра.
