Джейн Фэйзер - Почти невинна
Но даже в своем слепом отчаянии он сознавал, что в отличие от материнских ее колдовские силы по сути своей невинны. Она плела свои чародейские заговоры без всякого желания обидеть. У нее не было иного мотива, кроме любви и страсти. Та сила, которой она обладала, была скорее бессознательной. Она не совершила никакого вероломства, но тем не менее носила на лице след его поднятой в гневе против нее руки.
— Ах, милая, — покаянно прошептал он, — прости меня.
Он снова обнял ее, и она снова доверчиво отдалась его объятиям, словно он не сделал и не сказал ничего, чтобы разрушить это доверие.
— Почему? — прошептала она сквозь слезы. — Не понимаю, чем я заслужила это… что я такого сделала?
— Прости меня, — повторил он и, отступив к широкому каменному подоконнику, сел и прижал ее к себе. Мозолистая ладонь гладила след удара, а большой палец нежно смахивал катившиеся по атласным щекам слезы. — Ты говорила такие вещи, такие немыслимые вещи, и я не смог сдержаться.
Она тихо вздрагивала, все еще не в силах успокоиться, но молчала, слишком неуверенная в своем нынешнем положении, чтобы выбрать нужные слова, которые не рассердили бы Гая. Не знала, как лучше выразить свою убежденность и не навлечь на себя новый приступ этого пугающего гнева. Позже, когда она все обдумает и сможет рассуждать здраво, попробует убедить его еще раз.
— Ты простишь меня? — прошептал он в каштановые волосы, гладя ее по спине.
— Да… да… конечно… всегда, — пробормотала она запинаясь. — Я не хотела так плакать… просто в последнее время никак не могу сдержаться…
— Тише, родная, — беспомощно прошептал он, терзаемый угрызениями совести за содеянное. — Осуши слезы, ибо это худшее наказание, которым ты можешь покарать меня, любимая.
Магдалена, жалостно шмыгнув носом, вытерла глаза длинным рукавом платья.
— Никак не найду свой платок.
Гай подошел к столу, где стоял кувшин с водой, смочил в нем тряпочку и осторожно вытер лицо Магдалены.
— Ну вот, так лучше. Немного погодя ты успокоишься, придешь в себя, и за ужином никто не узнает о случившемся.
— Спасибо, — выдавила она, стараясь улыбнуться. — Но сегодня мне не до ужина.
— Ты должна, — мягко настаивал он. — Новости из Англии нужно огласить в зале. И ни один человек не должен понять, что эти новости тебя не радуют. Сьер де Брессе возвращается к жене, ребенку, в свой дом и к своим вассалам. Мы должны отпраздновать это и начать приготовления к его приезду, чтобы принять господина замка со всеми необходимыми почестями. А мне надо собираться в Англию. Мой долг здесь выполнен.
Слова протеста рвались с языка, несмотря на всю ее решимость подумать, прежде чем снова заговорить об их будущем. Но голубые глаза Гая предостерегающе потемнели, и Магдалена поспешно сжала губы.
— Не знаю, смогу ли высидеть сегодняшний ужин, — сказала она. — Нельзя ли мне удалиться к себе под тем предлогом, что я еще нездорова?
— Нет, — коротко бросил он не допускающим возражений тоном. — Твое отсутствие в такой вечер посчитают верхом неприличия. Иди к себе и соберись. Скоро позовут к ужину.
Магдалена немедленно повернулась и ушла. Оказавшись в уединении спальни, она подошла к зеркалу из шлифованного серебра и долго изучала свое осунувшееся лицо, на котором глаза вдруг выцвели и показались чересчур большими. Правая щека предательски розовела. Ничего такого, что не могла бы исцелить холодная вода.
Она все еще не полностью поняла сказанное Гаем. Он не может всерьез думать о том, чтобы бросить ее и свою дочь. Должно быть, тут какая-то ошибка. А может, он настолько потрясен письмом отца, что не успел опомниться и не в состоянии мыслить здраво?
Для нее самой новость не оказалась чем-то удивительным. Она всегда знала, что муж жив. Просто втайне надеялась, что все обойдется. Но даже теперь ничто не омрачало ее любви. Она не позволяла событиям извне каким-то образом влиять на эту любовь, ставшую тем самым стержнем, на котором зиждилась вся ее жизнь. И сообщение Ланкастера не изменило ничего… кроме Гая.
Настойчивый внутренний голос твердил то, что она боялась сказать себе: на какое-то ужасное мгновение человек в кабинете перестал быть тем Гаем, которого она знала. Которого любила. И он смотрел на женщину, которую любил, так, будто презирал и ненавидел.
Словно грубая рука сжала ее сердце, а кровь в жилах застыла и замедлила течение. Ничто на свете не в силах разрушить то, что было между ними.
Только колдовство, только сатанинские силы ведьмы и злого волшебника способны превратить доброту и нежность во что-то злобное и жестокое. Силы любви могут принести лишь утешение и сладость, и не в их власти ранить и оскорблять. Но Гай толковал о позоре и бесчестье, о смерти как справедливом наказании за содеянное, словно их любовь — нечто постыдное, грязное, берущее начало из грязной канавы, а не из небесных высот божественного союза.
И все же он говорил в гневе и расстройстве. Сегодня в большой кровати она потолкует с ним, облегчит смятенную душу правдой невинной любви, и они вместе решат, как лучше выйти из создавшегося положения.
Магдалена, бледная, но спокойная, вошла в зал вместе с Гаем. На его тревожный взгляд она уже успела ответить легкой храброй улыбкой, перевернувшей ему душу, хоть и уверившей в том, что эта женщина с честью выполнит отведенную ей роль.
Они заняли места за высоким столом, и Гай подал знак герольду протрубить сигнал, призывающий собравшихся выслушать его слова. Шум в зале затих, менестрели отложили инструменты. Лорд де Жерве медленно поднялся. Голос звучал ровно, на лице сияла улыбка искренней радости, когда он уведомил обитателей де Брессе о скором возвращении господина.
Новость была воспринята с вежливым энтузиазмом. Молодого хозяина почти никто не знал, и все привыкли к справедливому и предсказуемому правлению лорда де Жерве, чье суждение всегда было уверенным, чья доблесть на полях сражений приносила славу и почести тем, кто стоял за него, чья забота и попечительство над юной леди де Брессе вызывали неизменное восхищение окружающих. Перемены обычно вносили смуту и далеко не всегда были к лучшему.
Однако настроение у сидящих за столами быстро поднялось при известии о турнире в честь возвращения хозяина. Три дня рыцари будут показывать свое воинское умение на ристалище, три дня в замке будут пировать и веселиться. Кроме того, слуги не без оснований ожидали пополнения своих карманов от щедрот рыцарей и их дам, которые, вне всякого сомнения, не упустят возможности как следует поразвлечься, съехавшись на турнир со всей округи.
Вот теперь громкие и вполне искренние крики одобрения вознеслись к закопченным балкам потолка.
