Мэри Рэдклифф - Тайна Ретта Батлера
— Кого я поймал? — сказал человек, держащий ее.
Он рассмеялся.
Габриэла различила его черную широкополую шляпу, черный плащ и полоску темных усов над тонкими губами.
Гарри Купер лениво повернулся и, криво усмехнувшись, посмотрел сверху вниз на Габриэлу.
Он разжал руки и немного отошел в сторону.
— Подойди сюда, — произнес он глухо.
Она поднялась, сделала шаг вперед и, поплотнее запахнув на себе шаль, приблизилась к мужчине.
Она словно зачарованная смотрела на этого человека.
Выражение его лица не предвещало ничего хорошего и поэтому в ее глазах зажглась тревога.
— Что вам нужно? — спросила она дрогнувшим голосом.
— А ты славная девчонка, — сказал Гарри, — дай-ка рассмотреть тебя получше, — он протянул руку и схватил ее за отворот рубашки.
Она не успела и вскрикнуть, как он прижал ее к себе.
Вдруг он отшатнулся.
— Сука, — прошипел Гарри, — ах ты сука!
Три капельки крови выступили на его руке в том месте, где она укусила его.
Отшатнувшись, Гарри Купер слегка разжал руки, и Габриэле удалось вырваться.
Но он все еще крепко держал ее за отворот рубашки и края шали.
Вдруг пуговицы отскочили, и рубашка лопнула на груди.
Габриэла одним прыжком очутилась возле Гарри Купера вновь и схватила его за руку. Но тот, даже не глядя, наотмашь ударил ее рукой. Габриэла отлетела в сторону и стукнулась о стену, но тут же снова поднялась и бросилась к двери.
Но это ей не удалось.
Гарри Купер тыльной стороной руки ударил ее по лицу.
Удар сбил женщину с ног. Она поднялась на колени и, опершись локтями о пол, сплюнула кровь. Губы ее сразу распухли, в голове шумело. Она хотела подняться, но ноги не держали ее.
И тут вновь раздался треск рвущейся материи, сдавленный крик.
Габриэла уже стояла, прислонившись к стене, беспомощно опустив руки. Рубашка была разорвана до самого низа. У нее было какое-то странное отрешенное выражение лица. Она стояла не шевелясь, не произнося ни слова.
Гарри Купер тоже не двигался и молчал, словно бы смущенный видом ее наготы.
Вдруг он рассмеялся:
— Ну ладно, — сказал он, — я только хотел рассмотреть тебя получше, вот и рассмотрел.
Габриэла с трудом держалась на ногах.
— Садись туда, — приказал Гарри, указывая на стул.
Он дважды прошелся по комнате, затем остановился перед Габриэлой, нахмурился и пристально посмотрел ей в глаза.
— Кто ты такой? — слизывая с губ кровь, прошептала женщина.
— Это совсем не твое дело и тебе же лучше, если ты не будешь знать моего имени.
— Почему ты ворвался сюда? Что тебе нужно? — спрашивала Габриэла, уже немного свыкаясь с болью.
— Где твой дружок? — спросил Гарри Купер.
— Кто? О ком ты говоришь?
— Ты же сама спросила: «Это ты, Билли?». Так вот, ты должна сказать мне, где сейчас Билл Карлсон.
— Билл Карлсон? Я не знаю такого человека, не понимаю о ком ты говоришь.
Гарри Купер вновь занес руку для удара.
— Сейчас ты узнаешь, — и ударил ее.
Габриэла вскрикнула, закрыв лицо руками, боясь, что удар придется по глазам.
— Я не знаю его, не понимаю, о ком ты говоришь! — закричала женщина.
— Но ты же назвала его имя в темноте, ты ждала его. Признавайся, он сейчас придет сюда? — и еще один удар обрушился на голову женщины. — Вопросы буду задавать я! — и Габриэла вновь ощутила на губах прикосновение огромной тяжелой руки, а во рту солоноватый привкус крови.
И воспоминания об этом искаженном ненавистью лице пришельца, разгоряченном ударами, лишил ее мужества.
Но все-таки в ней оставался запас какой-то упрямой силы. Она бессознательно заставила себя подняться.
Но Гарри Купер, схватив Габриэлу за шею, принялся трясти ее, а левой рукой один за другим наносил удары. Он хлестал ее то ладонью, то тыльной стороной руки и приговаривал:
— Где Билли Карлсон? Где? Скажи!
Габриэла лишь только стонала и, сжав губы, заставляла себя молчать.
Но ее воля уже была сломлена.
Она погрузилась в какое-то болезненное оцепенение, убаюканное тяжелым биением сердца и мерно наносимыми ударами. Ушибы болели, в разбитых губах горячо пульсировала кровь, но все это доходило до нее словно издалека.
И тогда поняв, что действовать нужно более решительно, Гарри Купер изо всей силы ударил ее кулаком прямо в горло.
Женщина чуть не задохнулась, закашлялась и рухнула на кровать. Она еле нашла в себе силы, чтобы подняться на колени, но Гарри Купер тут же повалил ее, ударив ногой в бедро.
— Где Билли Карлсон?
— Я скажу, — наконец-то отплевавшись кровью, проговорила Габриэла, — только не бей больше.
Гарри Купер застыл над ней с занесенной для удара рукой.
— Ну вот, это совсем другое дело, я не хотел, милашка, доставлять тебе неприятности, но ты сама виновата, нужно было сказать сразу.
— Я скажу, где он, — и Габриэла замолчала.
— Я не люблю молчаливых женщин, — рука Гарри Купера вздрогнула, словно показывая, что еще одна секунда — и его кулак обрушится на голову Габриэлы.
— Он записался в армию, — еле проговорила Габриэла, закрывая лицо руками.
— В какую часть?
— Не знаю, он уехал с кавалерией, с генералом Смитсоном.
— Куда?
— Я точно не знаю, но куда-то на запад.
— Но ты же назвала его, значит, он должен был вернуться?
— Я просто ошиблась, я не знала, я была пьяна, — говорила Габриэла.
Гарри Купер схватил ее за плечи и встряхнул.
Женщина в ужасе распахнула глаза и встретилась взглядом с пронзительными холодными глазами Гарри Купера.
— Я сказала все, больше не знаю ничего.
— Да, я вижу, ты больше не врешь, — Гарри Купер разжал пальцы, и тело Габриэлы упало на кровать.
Женщина затаилась, ожидая или удара, или выстрела.
Но Гарри Купер без надобности никогда не убивал и тем более, не бил женщин. Он задул свечу и бесшумно исчез в коридоре.
Вскоре Габриэла услышала цокот копыт. Ее обидчик ускакал прочь.
Женщина поднялась с кровати и закрыла дверь. Она приблизилась к зеркалу и зажгла свечу. Из разбитой губы текла кровь, левый глаз совсем заплыл. Габриэла притронулась к опухшей щеке пальцем и чуть не вскрикнула от боли.
Она бросилась на кровать и заплакала.
Постель под ней была мягкой и нежной, прохладный ночной ветерок врывался в окно и освежал покрытое синяками тело.
Она плакала долго и беззвучно, слезы непрерывным ручейком текли по ее щекам.
Она плакала от досады, от унижения, которое ей довелось пережить этой ночью, от несправедливых обид, от того, что предала своего друга.
