Лора Бекитт - Агнесса. Том 1
— Королева! — прошептала она тихо и злобно.
— Ничего, красавица, когда-нибудь ты будешь богата!
Она усмехнулась.
— Конечно!
Празднество закончилась под утро. Тот, кто способен был передвигаться, ушел; большинство осталось ночевать здесь же, вольготно расположившись на полу.
Гейл лежала у себя дома в полусне, и последней мыслью ее была мысль о Генри, о том плане, который поможет ей обрести желанное богатство, а значит, свободу — два неразрывных блага, мечту о которых она лелеяла всю свою жизнь.
Агнесса быстро поправлялась. Спустя неделю ей позволили понемногу вставать, но она была еще слаба и почти весь день проводила в постели: читала, болтала с Джеком, когда он был дома, и безукоризненно выполняла назначения доктора Энтони, который в свое последнее посещение заявил, что если так пойдет и дальше, то скоро Агнесса будет совсем здорова.
Теперь у нее были нужные лекарства, а из продуктов все самое лучшее, что только можно было достать на прииске.
Выезды Джека с компанией Кинроя продолжались — о том Агнесса не знала ничего. Уехал он и сегодня, сказав, что идет работать на прииск. Он не знал, что за болезнь овладела им: странное безумство, когда награбленного золота все время кажется мало, когда все большие и большие блага сулит наполнявшийся мешок, когда, однажды переступив, он вдруг сумел побороть угрызения совести и повторить то, что считал мерзким, отвратительным злом. Он научился забывать о своих преступлениях. И — удивительное дело — меньше всего мучился в присутствии Агнессы; тогда мрачное наваждение, казалось, исчезало, и возвращалась прежняя жизнь, в которой он не совершал столь тяжких грехов, где было ценно только то, что было ценно по-настоящему: любовь и доброта.
Но сейчас он опять был в другом мире; всадники двигались по равнине след в след, возглавлял их Кинрой, позади, как всегда, ехал Генри.
Снег валил хлопьями, и в нескончаемом просторе слышался равномерный, непонятный звон, казавшийся частью тишины. Джек оглянулся: ничего не было видно, только снег кругом, снег под копытами лошадей, снег в небе… И подумалось ему, будто ничего нигде и нет, и не было никогда, только пустое пространство и он, Джек, а все остальное — лишь в мыслях, и можно пройти сотни миль, но вокруг будут лишь снега и звенящая тишина, а внутри — сумрак души и забвение чувств, всех, кроме гнетущей тяжелой тревоги.
— Кто-нибудь скажет, наконец, куда мы едем? — злобно произнес он, поворачиваясь к Дэвиду.
— Скажет! — ответил тот. — Сегодня мы выслеживаем дилижанс с пассажирами, хотим их немножко…— Закончить он не успел: раздались повелительные возгласы Кинроя.
Всадники въехали в лесок и слезли с коней.
— Руди! Пойдешь к дороге, а мы подождем тут, — распорядился Кинрой. — Да смотри, не прозевай!
Сказав это, он взял лошадь под уздцы и отошел в сторону. Но Руди не двигался с места.
— Ты что это? — удивился Кинрой.
— А то! — отрезал тот. — Возьму и не пойду!
— То есть как это не пойдешь!
— Да так! Не пойду — и все тут! — взъярился Руди и, памятуя свою обиду, добавил с отчаянием, уничтожавшим остатки страха: — Все равно ничего не получу! Всякий раз так…— Он взглянул на Генри. — Иные прохлаждаются, как на прогулочке, а имеют больше моего!
— Это ты мне? — с холодным спокойствием произнес Генри. — Мне?.. Я виноват, что тебе мало?!
— Я суюсь под пули, не жалея шкуры, и получаю за это гроши, а ты поджимаешь хвост и хватаешь при этом по полмешка золота! — продолжал, все больше распаляясь, Руди.
— Это я, по-твоему, поджимаю хвост?! И где это ты видел полмешка?! — разозлился Генри.
— Эй, вы! Чего расшумелись! — вмешался Линн. — Забыли, для чего мы сюда приехали? Замолчите, а не то…
И взвел курок.
— Погоди, — отстранил его Кинрой и, обведя присутствующих полными бешенства глазами, проговорил: — Так… Значит, бунтуем! Бунтуем?! А ну, иди, куда я сказал! — Он рванулся к Руди, и тот предусмотрительно отскочил в сторону. — Еще раз посмеешь — пристрелю! Дэвид, пойдешь с ним! Глаз с него не спускай!.. А вы что встали?! — крикнул он остальным. — Вам бы работу полегче да добычи побольше, бездельники!
— Вот заело его! — проворчал Фрэнк себе под нос. — Так, пожалуй, и дилижанс упустим!
Остальные молчали, глядя кто на равнину, в снежную даль, кто — себе под ноги.
Через полчаса, заполненных мелкими переругиваниями и бесцельным топтанием на месте, вернулись Дэвид и Руди с сообщением, что дилижанс на подходе.
Из засады без труда перестреляли охрану, остановили дилижанс; не дав пассажирам опомниться, взяли под прицел окна и двери, Кинрой скомандовал:
— Выходи!
Первым вылез мужчина.
— Деньги, ценности, оружие на землю! Пленник оглядел застывших в готовности бандитов, швырнул к их ногам револьвер, бумажник и вопросительно посмотрел на Кинроя.
— Отойди в сторону! Фрэнк, присмотри!
Мужчина отошел от дверцы, настороженно глядя в направленное на него дуло.
— Следующий!
Всего в дилижансе находилось восемь человек пассажиров, среди них две женщины. Из мужчин четверо были местными золотоискателями, остальные, возможно, только что отправились в путь за счастьем: их выдавало то, с каким испуганным изумлением смотрели они на ощерившихся ружьями бандитов.
— Не густо, — подытожил Кинрой, забирая добычу.
— Может, не выдали чего, утаили? — шепнул ему Генри.
— Проверим.
— Что будем с ними делать? — Линн кивнул на сбившихся в кучку пленников.
— А! — раздосадованно махнул рукою Кинрой. — Прикончим!
— Всех?
— Всех!
Один из пленников вздрогнул и посмотрел на товарищей по несчастью. Те стояли внешне спокойные, но внутренне явно были напряжены до предела. Одна из женщин ухватилась за колесо дилижанса, чтобы не упасть.
— Они серьезно? — с мольбой произнес он.
— Куда уж серьезнее, — тихо ответил золотоискатель. — Женщин бы хоть отпустили!
Первый пленник бросился к Кинрою, потом к Линну.
— Умоляю вас! За меня дадут выкуп! Отпустите, не убивайте только! — Он упал на колени.
Генри, глядя на это, брезгливо поморщился, а Линн опустил револьвер и выстрелил. Пленник вскрикнул, извиваясь, прополз по снегу несколько футов, потом затих. Остальные пассажиры дилижанса с ужасом и жалостью смотрели на него. Кинрой одобрительно кивнул.
Генри между тем обратил внимание на старшую из женщин, привлекательную брюнетку лет тридцати. По обеим сторонам ее красивого лица сверкали серьги — чистые, как слезы, камни, оправленные в золото.
— О, мадам, какие серьги!
— Да, — сказал подошедший Кинрой. — Позвольте!
Женщина закрыла ладонями свое сокровище, но Кинрой отвел ее пальцы, и она не посмела сопротивляться.
