Джо Беверли - Нежный защитник
Он истекал холодным потом, а его сердце билось слабо и неровно.
Имоджин больше не пыталась отвлекать его разговором, она опустилась на колени возле кровати и стала молиться об избавлении его от мук. Только когда на его отечную руку упали прозрачные капли, до нее дошло, что она плачет. Она плакала и не могла остановиться.
Брат Майлс вошел в комнату и задержался, вполголоса молясь вместе с ней.
Конец наступил внезапно. Берт сделал последний судорожный вздох и перенесся в мир иной.
— Слава тебе, святой Иисус! — выдохнула Имоджин, опустив голову на холодную руку Берта.
Кто-то поднял ее и повлек прочь от его кровати. Она не сразу поняла, что это Фицроджер.
— Куда?.. — машинально спросила она.
— Я уже давно здесь и тоже отдавал свой долг. В конце концов, в этом есть и моя вина. Я должен был догадаться, что в твоих руках Берт станет мягче воска.
Имоджин разразилась горькими рыданиями. Ее подняли сильные руки и куда-то понесли. Она считала, что ее несут к лошадям. Хотя Имоджин не верилось, что она сумеет удержаться в седле, уроки последних дней свидетельствовали, что в определенных условиях человек может творить чудеса.
Но вместо этого ее уложили в постель.
Она рассеянно обвела взглядом тесную келью, освещенную свечами.
— Где это мы?
— В комнате для гостей. Обычно женщинам приходится ночевать в специальном доме за стенами монастыря. Но мне удалось убедить добрых братьев, что ради твоей безопасности тебя нельзя выпускать за ворота. Столь серьезное нарушение правил можно объяснить только тем, что за все здесь заплачено из твоего кармана. Однако нам поставили условие. Мы не вступим в греховный плотский союз на святой земле. По-моему, нас не очень затруднит это условие, не так ли?
Имоджин села в постели и почувствовала, что все тело ее болит от усталости.
— Да, я не думаю, что нас это затруднит. Скажи, как там король? Он сильно разозлился?
— Как только я его заверил, что ты и не думала бежать, он тут же выставил тебя образцом женской добродетели и сострадания. А вообще ему сейчас не до тебя. Он снова планирует войну. Пришел ответ от Уорбрика, причем весьма дерзкий.
— Король пойдет против него?
— Он уже отдал приказ своим войскам двигаться к его замку. Как только с ним будет покончено, настанет очередь Беллема.
— Ты тоже поедешь с ним?
— Конечно. Думаю, тебе от этого будет только легче.
— А как же Ланкастер? — Имоджин постаралась не думать, что он опять прав. — Я не хочу с ним оставаться!
— Не беспокойся. Когда я буду уезжать, то сделаю так, что граф со своей свитой уедет вместе со мной.
— Надеюсь, он больше не представляет опасности, после того как я ему солгала?
— Не уверен. Он уступил, но не смирился. Кажется, он о чем-то совещался с отцом Вулфганом, и это придало ему новых сил.
— Я не говорила отцу Вулфгану, что все еще девственна, — ответила Имоджин на его невысказанный вопрос.
— Так я и думал. Но не мог ли он сам догадаться?
Имоджин знала, что раньше так бы и случилось, однако она надеялась, что сумела скрыть от капеллана правду.
— Не знаю.
— Должен ли я напомнить, — холодно проговорил он, — что ты собиралась от него избавиться?
— Я хотела ему все сказать, — Имоджин невольно потупилась, — но потом поехала сюда. — В глубине души она понимала, что просто трусливо сбежала, чтобы не объясняться со священником.
Фицроджер развалился на жесткой скамье, попивая вино и глядя на жену. Ей стало неловко под его взглядом.
— Я не шутил, когда говорил с тобой час назад.
— Знаю. Я тоже не шучу. Если будет нужно, возьми меня силой. Я не хочу оказаться в лапах у Ланкастера. Конечно, не исключено, что в Англии есть жених, которого я предпочла бы тебе, но вряд ли я сумею его отыскать.
Он лишь презрительно поднял брови, и она подумала, что ее речь выглядит грубой и циничной, но не менее грубыми были и его слова. В ответ он лишь проговорил:
— Значит, пока ты его не найдешь, я могу спать спокойно?
— Я умею держать слово, милорд. — Имоджин посмотрела ему в глаза. — Лишь один раз в жизни я дала ложную клятву, но это было в первый и последний раз.
— Стало быть, мне тоже ничего не остается, как стараться держать слово, — процедил Фицроджер с язвительной улыбкой. — Уверяю тебя, я делаю все, что могу.
— Знаю, — ответила Имоджин. — И поэтому я тебе верю.
— Вот как? — Его взор был холоден и непроницаем. — Тогда отправляйся в постель. Кроме ночного горшка в коридоре, здесь больше нет никаких удобств.
Имоджин вышла на минуту в коридор и вернулась, скептически разглядывая узкую кровать.
— На такой вряд ли мы поместимся вдвоем.
— Я лягу на полу. Меня это не смущает, зато мы наверняка избежим соблазна вступить в греховный союз. — Издевательские нотки в голосе мужа говорили Имоджин, что он готов сорваться в любую минуту.
Она сняла украшения и тунику и легла в кровать в нижней сорочке. Она смотрела, как аккуратно он положил свой меч: так, чтобы он был под рукой. Только теперь она заметила, что его латы, шлем и щит лежат тут же, рядом. Это было второй раз в жизни, когда она видела Фицроджера в полном боевом облачении.
— Ты боишься, что здесь на нас могут напасть? — спросила она.
— Времена такие, что напасть могут где угодно. И это одна из многих причин, по которой я служу Генриху. Англия нуждается в твердой руке, чтобы люди могли спать спокойно в своих кроватях.
— А ты уверен, что он может стать этой рукой?
— О да! Что-что, а хватка у Генриха железная.
— Иногда ты говоришь так, будто он тебе совсем не нравится.
— Иногда я сам себе не нравлюсь, — проговорил Фицроджер. — Генрих, как и я, обладает способностью выполнять то, что должно быть выполнено, и если у него есть выбор, он находит правильное решение. Умение и решительность — вот что приносит ему победу.
— Очень хочется, чтобы в стране воцарился мир.
— Так и будет.
— А как же Уорбрик?
— От него скоро останутся одни воспоминания.
— Но зачем я ему нужна?
— В основном из ненависти. Никто из этой семейки не любит терпеть поражение. Но гораздо больше, чем твое дивное тело, их с Беллемом привлекают богатства Кэррисфорда. Они хотят захватить тебя и потребовать выкуп.
— Завидная у меня участь, — проворчала Имоджин, — быть ходячей казной. И ты будешь им платить?
Невольное дрожание его рук сказало ей о многом.
— Этой семейке придется потрудиться, чтобы отнять у меня кого бы то ни было.
Кого бы то ни было. То есть не только его жену. Она — всего лишь способ достижения цели для всех этих людей. Старательно прокашлявшись, она храбро заявила:
