Сара Ларк - Под парусом мечты
— Послушная девочка, — похвалил стюард, когда наконец слез с нее. — Тот парень в Кантоне говорил правду. Знаешь немного, но не сопротивляешься. А теперь выспись, сегодня ночью все будут заняты собой. Завтра приступишь к работе…
— Что же я должна делать? — озадаченно поинтересовалась Глория. Говорили ведь, что ей больше не придется выполнять работу на кухне или делать что-то подобное.
Стюард двусмысленно усмехнулся.
— То, что у тебя получается лучше всего, малышка! В восемь заканчивается ночная смена. И кочегары предпочитают еще немного попыхтеть, прежде чем отправиться в койку. Здесь работают в три смены, сладкая, так что тебе будет чем заняться… круглые сутки…
В первые дни это оказалось преувеличением, поскольку команда еще была «сыта» кантонскими проститутками, а пассажиры не настолько изголодались, чтобы расходовать свой скудный бюджет на корабельную шлюху. Но по прошествии первой недели Глории редко удавалось отдохнуть, а после второй жизнь ее окончательно превратилась в кошмарный сон. Стюард — его звали Ричард Ситон, но Глория не могла думать о нем как о человеке с именем, как все прочие, — без зазрения совести продавал ее всякому, кто предлагал хоть пару центов, предоставлял ее мужчинам без каких бы то ни было обязательств. Конечно, у большинства не было особых пожеланий, но никто не возражал, если двое или трое мужчин делили «билет» между собой. Глория пыталась быть столь же безучастной, как и во время развлечений мужчин на «Мэри Лу», но там получалось лишь два-три раза за вечер, здесь же все начиналось с самого утра, когда кочегары возвращались с ночной смены, и заканчивалось поздно вечером, когда кухонная команда после работы искала развлечений. Когда клиентов было пятнадцать и больше за день, целительное действие масла уже не помогало. Тело Глории превратилось в одну сплошную рану, и не только в интимных местах. Грубые одеяла, к которым ее постоянно прижимали, натирали обнаженную кожу, раны воспалились, поскольку возможности помыться у нее не было. Спустя несколько дней импровизированное ложе заскорузло от грязи, а свежих простыней не было. Кроме того, кто-то принес паразитов, и Глории пришлось сражаться с клопами и блохами. Поначалу она еще пыталась сбежать от них хотя бы ненадолго, забираясь на одну из коек, если оставалась одна и могла поспать. Но чем дольше длилось путешествие, тем реже и реже это случалось, а под конец она целыми днями не могла найти в себе сил, чтобы подняться с убогого ложа на полу. Тело было в плену, но Глория пыталась сохранить душевное здоровье. Она отчаянно мечтала о побеге из темного узилища, представляла себе залитую солнцем Киворд-Стейшн, где она сгоняет овец, терялась на просторах Кентерберийской равнины… чтобы потом оказаться в классе для хора в «Оукс Гарден», где она стояла рядом с фортепьяно и самым жалким образом не могла спеть ни одной ноты. Все чаще и чаще дневные грезы превращались в кошмары. Глория заметила, что у нее поднялась температура, и старалась цепляться хоть за какую-то мысль, чтобы ее не унесло окончательно. Но собраться с мыслями становилось все труднее и труднее, не говоря уже о том, чтобы представить себе что-то приятное. Чувства означали отвращение и ненависть к себе — причем ненависть была наименее болезненным из них.
Поэтому Глория все больше и больше сосредоточивалась на ненависти. Сначала она направила ее на стюарда. В те бесконечные часы, когда на нее один за другим валились грязные типы, она представляла себе, что убивает его. Снова и снова. То одним, то другим способом, и чем более жестоким он оказывался, тем лучше она себя чувствовала. Наконец она перенесла ненависть на других мужчин. Она представляла себе, как корабль тонет и все идут ко дну. Еще лучшим вариантом казался ей пожар, поглощающий их вонючие тела. Глории казалось, что она слышит их крики… Когда мужчина стонал на ней, она мечтала, что это не похоть, а боль. Ей хотелось, чтобы все эти люди оказались в аду. Только это и придавало ей сил пережить унижение.
В узкой и темной каюте она совершенно утратила чувство времени. Ей казалось, что она находится на судне уже целую вечность и что до конца своих дней ей придется купаться в ненависти. Но однажды ей улыбнулся один из мужчин, лица которых она еще различала.
— Сегодня последний раз! — заявил молодой кочегар. Он был австралийцем и, в отличие от своих приятелей, перед приходом к ней хотя бы слегка ополаскивался. — Завтра будем в Дарвине.
— В… Австралии? — спросила Глория. Еще мгновение назад она лежала под ним в наполненном ненавистью кошмарном полусне, но сейчас его голос задел давно умолкнувшую струну внутри нее. Все еще не веря, она почувствовала зародыш надежды.
— Если мы, конечно, не заблудились! — усмехнулся мужчина. — Только не знаю, как ты сойдешь на берег. Миграционный контроль очень строгий, регистрируют каждого.
— Стюард… вытащит меня как-нибудь, — заметила Глория, все еще не веря, что этот ужас для нее скоро закончится.
Кочегар рассмеялся.
— Я бы на него не рассчитывал! Слушай, девонька, ему ведь невыгодно отпускать тебя! Как он тебя здесь держит… как скотину! Мы с командой даже думали, не дать ли взятку начальнику порта. Пусть они лучше тебя эвакуируют, чем ты тут загнешься!
— Ты… ты хочешь сказать… — Глория с трудом села.
— Я хочу сказать, что в тот момент, когда мы причалим в Дарвине, в этой двери повернется ключ, — пояснил мужчина, указывая на дверь каюты. — И не для того, чтобы открыть ее перед тобой, если ты понимаешь, что я имею в виду! Мы пробудем здесь недолго, всего пару дней, потом судно пойдет обратно в Кантон. Этому негодяю даже не нужно тебя сторожить. Поставит тебе ведро воды, немного еды — ты выживешь. И оп! — снова прибыль на обратном пути…
— Но я… мы договаривались… — Мир закружился вокруг Глории.
Молодой кочегар закатил глаза.
— Ты ведь не станешь утверждать, что происходящее здесь было частью сделки? Ситон купил тебя, и он выжмет из этого вложения по максимуму. А мертвую проститутку легко вышвырнуть за борт. Если же тебя поймают в Дарвине и ты расскажешь им, как сюда попала… Короче, я советую тебе попытаться как можно скорее выбраться отсюда. Пусть и с риском попасться в лапы начальнику порта…
Глория не успела даже поблагодарить мужчину за предупреждение. Мысли путались, когда он вышел, уступив место двум китайцам из числа переселенцев, у которых, к счастью, не оказалось никаких дополнительных пожеланий и которые практически не говорили по-английски. Глория терпела их похоть, пытаясь придумать план. Кочегар был прав: маловероятно, чтобы стюард отпустил ее по доброй воле. Но она терпела все это не для того, чтобы ее поймали власти и с позором вернули родителям. Ладно, возможно, ее отправят к родственникам в Новую Зеландию. Это ближе и, наверное, проще для австралийцев. А может быть, и нет. И даже если ей повезет, бабушка Гвин узнает, что она делала на судне. А этого не должно быть. Никто не должен узнать! Лучше ей умереть.
