Джулиана Гарнетт - Прекрасная колдунья
Рон вполне мог понять, что чувствовала маленькая Джина. Ему и самому была знакома эта боль — боль от утраты того, что любишь больше всего на свете. И все-таки он не находил оправдания ее лжи. Разве ему не довелось испытать то же самое? Разве его самого не предали те, кого он любил, когда он был еще ребенком? И все же он всегда держал рыцарское слово и не нарушал своих клятв! Рон вопросительно посмотрел на Элспет, и она без слов поняла его.
— Милорд, я знаю, что вы можете считать ее лгуньей, обманщицей или даже мошенницей. Но послушайте… Ей ведь всегда приходилось играть какую-то роль! С тех самых пор, как мы покинули дом, ей пришлось притворяться не тем. кем она была на самом деле. Сначала Джина изображала из себя мальчика, чтобы ее не узнали. Когда же она выросла и это стало невозможным, ей приходилось приноравливаться к самым разным обстоятельствам. Она была то танцовщицей, то фокусницей, то собирательницей трав и знахаркой — кем угодно, только бы выжить. Это требовало большого таланта и умения перевоплощаться. Никогда у нее не было возможности быть самой собой. Я даже не уверена, что теперь Джина знает, кто она такая на самом деле.
Рон еще некоторое время смотрел в огонь.
— Почему ты рассказала мне все это? — спросил он наконец.
— Не знаю, — вздохнула Элспет. — Но я чувствую, что ты должен это знать, хоть и сама не понимаю, почему.
Рон тоже этого не понимал, хотя испытывал странное облегчение. Для него много значил тот факт, что детство Джины было таким нелегким. Ему вдруг пришло на ум, что если его собственное детство было омрачено грубой и жестокой правдой, то ее было соткано из призрачной лжи. Две разные формы предательства, но одинаково мучительные для детей, ставших их жертвами. Он снова взглянул на Элспет.
— Я рад, что ты рассказала мне правду о ней. Это в какой-то мере извиняет ее ложь, которая, впрочем, не становится менее опасной…
— Я не знаю, что еще она успела натворить, — снова вздохнула Элспет, — но Джина никогда не предавала друзей… А теперь, когда ты все знаешь, могу я увидеть ее?
— Лучше я сам провожу тебя, — сказал Рон. — Ее страж получил строгий приказ не впускать к ней никого, кроме меня. — Он криво улыбнулся. — Она слишком ловка в своей игре и в притворстве.
— Да, я знаю, милорд. Но эта ловкость нередко спасала ее.
Они уже дошли почти до самой комнаты, когда Рон внезапно остановился и повернулся к Элспет.
— Скажи-ка мне еще одну вещь… Что это за щенок, который все время крутится рядом с ней?
Элспет недоуменно заморгала, но потом кивнула, сообразив.
— А, ты имеешь в виду Бьяджо?
— Да. Именно его. — Рон криво усмехнулся. — Он вечно отирается рядом с ней и всегда защищает ее. Джина уверяет, что они не любовники, но я должен знать правду об их отношениях.
— Это просто дружба, милорд… Бьяджо пристал к нам лет пять назад. Он был заброшенным сиротой, драчливым и нахальным, один-одинешенек на всем свете. Мы из жалости подобрали его, но вскоре оказалось, что само небо послало нам Бьяджо. Бывали времена, когда ни я, ни Джина не могли бы обойтись без него. — Она слегка улыбнулась, и Рон по глазам увидел, что она припоминает эти времена. — Но между ними нет ничего, кроме сердечной дружбы.
Он ничего не ответил, а просто подвел Элспет к двери и приказал стражу впустить ее. Когда дверь открылась, Рон услышал, как Джина громко вскрикнула от радости, и отступил обратно в коридор. Ему не хотелось мешать их встрече, и, обменявшись взглядом с часовым, он спустился обратно в зал.
Как назло, первым человеком, с которым Рон столкнулся там, был именно Бьяджо. Юноша сидел на скамье перед огнем, сложив руки на груди и мрачно нахмурившись. Подняв взгляд, он увидел Рональда и медленно поднялся на ноги.
— Я ждал тебя, милорд.
Рон только удивленно поднял брови и, пожав плечами, демонстративно прошел мимо него к столу. Но Бьяджо последовал за ним, и пока Рон наливал себе кубок вина, стоял рядом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Рон раздраженно повернулся и смерил юношу строгим взглядом.
— Если ты пришел защищать ее, то хочу тебя предупредить — не трудись.
— Если ты говоришь о моей госпоже…
— Да, я говорю о Джине. — Он сердито отхлебнул вина. — Я еще не решил, как поступить с ней, но уверяю тебя, что решу сам. Мне не нужны советчики. Поэтому не трать слов попусту.
Бьяджо неотрывно смотрел на него.
— А мне показалось, вы уже решили, что с ней сделать.
Рон так резко поставил кубок, что вино выплеснулось наружу — вместе с раздражением, закипавшим в нем.
— И что же, по-твоему, я сделал с ней, щенок?
— Ты сделал ее шлюхой! Разве того недостаточно?
Не успев осознать, что делает, Рон инстинктивно взмахнул рукой и ударил Бьяджо по лицу так сильно, что свалил его на пол. Стоя над ним, он тихо произнес:
— Она не шлюха. Укороти свой язык, или ты скоро его лишишься.
Маленькая струйка крови показалась у Бьяджо в углу рта, но он продолжал смотреть на Рона с молчаливым вызовом.
Рональду часто приходилось видеть такой взгляд. Это был взгляд животного, которое били слишком часто и которое терпеливо сносило побои, но отказывалось тем не менее съежиться от страха и лизнуть руку хозяина. Рон видел такой взгляд у тех, кого били несправедливо, били просто для того, чтобы показать свою силу. Никогда он не думал, что сам может опуститься до такого! Мучаясь от стыда, но стараясь не показать этого, он протянул Бьяджо руку.
— Поднимайся, молокосос. Я не причинил зла твоей госпоже.
Не прикоснувшись к его руке, Бьяджо поднялся сам, отряхивая соломинки и пыль со своей куртки.
— Вот как? — Он вскинул голову и смело встретил взгляд Рональда. — Ты думаешь, я не понимаю, с каким намерением ты унес ее из кухни вчера?
— Мои намерения тебя не касаются! Но я не из тех, кто совершает насилие над беззащитными девушками. С Джиной все в порядке, и она такая же дерзкая, как всегда. Так что можешь ни о чем не беспокоиться.
— Я хочу услышать, что скажет она сама, прежде чем поверю тебе.
Рональд едва удержался, чтобы вновь не вспылить, но трудно было винить юношу за такую преданность.
— Сейчас с ней Элспет. Я пока оставил их наедине и не думаю, что они нуждаются в тебе. На вот, выпей вина. И садись. Когда они наговорятся, я отведу тебя к ней.
— Так Джина — твоя пленница?
— Что-то вроде этого, но ты напрасно думаешь, что я держу ее в темнице. Там нет никаких цепей и решеток на окнах. Но я не хочу, чтобы она сбежала.
Бьяджо слегка прищурился.
— Чего же ты боишься теперь? Ведь Гэвин уже в темнице, а ты здесь — полновластный господин.
— Никто не может знать, что придет в голову твоей госпоже! Но мне не улыбается мысль, что придется гоняться за ней по всему Уэльсу и Англии, если она вдруг решит, что несчастна здесь.
