Оливия Уэдсли - Маленькие радости
– Это глупо с моей стороны, не правда ли? – сказала она вяло.
– Мне теперь пора уйти, Тони. У меня назначена встреча в шесть часов. У меня есть кое-что, о чем мне ужасно хочется спросить вас. – Он остановился, глядя на нее. – Посмотрите на меня.
Тони подняла голову.
– Придете вы сегодня ночью на террасу? – Лицо его слегка покраснело. При этих словах легкое волнение охватило ее.
– Приходите, – очень тихо произнес Гуго. Она попробовала рассмеяться, но не могла.
– Мне хочется скорее хорошо узнать вас.
Он вдруг схватил ее за руку, как бы для того, чтобы попрощаться, и держал ее крепко. Она все еще не отвечала.
– Я буду ждать весь вечер, – сказал он, выпустив ее руку и взяв шляпу и палку. В дверях он обернулся. – Весь вечер – вы ведь не будете так жестоки, чтобы оставить меня одного в этом благоухании и лунном свете?
– Какая очаровательная фраза, и все-таки, несмотря на это, сомневаюсь, приду ли я.
Он на момент вернулся обратно.
– Слушайте, вы ведь не думаете серьезно, что я назойлив. Я не хочу этого, но что делать, когда вы сбиваете с ног человека.
Ее забавляли его слова. Они совершенно изменили ее мнение о нем. Она считала его обычным молодым человеком, для которого всякая красивая женщина – предмет игры. Внезапно серьезное выражение в его глазах открыло ей действительные чувства, которые скрываются за его молодечеством. Может быть, она только воображала так и обманывала себя?
«Все это глупо и смешно, – нетерпеливо говорила она себе, закурив папиросу после его ухода. – Целых десять лет ни одна жилка не дрогнула во мне, и вдруг появляется этот мальчик со своей непринужденной легкостью, заводит забавный флирт со мной – и мгновенно все проснулось во мне. О боже мой, я почувствовала бы себя совершенно павшей, если бы все это не было так бесконечно глупо. Мне скоро тридцать, ему с небольшим двадцать, и все-таки, несмотря на свой год путешествий, он так забавно молод в некоторых отношениях».
Она отдернула занавеску и посмотрела вниз на долину.
Что есть такого в прикосновении, что заставляет чувствовать его и думать о нем так много? Руки коснулись ее руки, и ощущение привлекательности передалось ее жилкам.
– О, этот солнечный свет, окружающее благоухание… Лучше мне написать Жану и завтра же уехать. Так спокойнее, – произнесла она вслух и сама удивилась, услышав свои слова.
Надежнее? Значит, она сама смотрит на свой отъезд как на бегство? От чего бежать? От самой себя, от этого юноши с приятным голосом и выражением мужественности?
Она начала письмо:
«Друг мой!»
Взгляд ее снова обратился к тому, что за окном. Что может человек сказать, когда его мозг совершенно не в состоянии родить самую простую мысль? Что погода прекрасна, что она чувствует себя хорошо и надеется, что он также?
Она чувствовала, что должна написать ему и сказать, что ей не хватает его. Милые письма, которые она получала, какими-то особыми путями очарования говорили ей об этом ежедневно. Может быть, уехать в Париж сегодня же вечером? Она еще могла успеть. Не будет ли это слишком поспешно?
«Друг мой!»
Она отказалась от мысли писать.
Фокус, который, по пословице, верблюд не в силах исполнить, как следует быть, – нуль в сравнении с теми усилиями, которые нужны, чтобы написать любовное письмо, когда любви больше нет.
Вечерняя почта принесла пачку книг, письмо от де Солна и целую кипу вырезок о ее выставке. Тони с жадностью принялась проглатывать их. Она добилась имени в конце концов! Это казалось фантастическим и невероятным, но, свидетель Бог и ее текущий счет в банке, – все действительно так.
Ну, в конце концов, почему не разрешить себе приключение? В этом ведь нет ничего плохого. Жан не имел бы ничего против ее знакомства с этим молодым человеком, а сама она, во всяком случае на этой же неделе, вернется в Париж. Ей так нужен был отдых, и было бы глупо сразу кинуться домой.
Среди писем было одно от Жоржетты:
«Надеюсь, тебе живется хорошо. Я преподнесла Жюлю новость, что согласна выйти за него замуж. Он казался очень взволнованным. Меня лично это нисколько не волнует. Я вчера видела твоего маленького графа в автомобиле. Вид у него был веселый. Дама в черных кружевах была вместе с ним и выглядела еще более повелительно, чем всегда. Он меня узнал. Очень мило с его стороны. Я никогда не умела писать и потому кончаю это письмо. Симпсон шлет тебе свою любовь, он вчера подрался с терьером и сегодня имеет вид наказанного. Больше ничего, моя крошка.
Любящая тебя Жоржетта».
Тони долго раздумывала, какое платье ей надеть к обеду. Белое или черное? Нет, ярко-красное.
Она надела его, легкое шифоновое платье, вышитое темным золотом, и белую шляпу с пером. Надо одеться прилично, даже если не собираешься выйти после обеда. Чувство самоуважения или самооценки требует этого.
Женщина может определить точно свои чувства к мужчине по тем заботам, которые она посвящает своему костюму, когда должна встретиться с этим мужчиной. Тони выкурила несколько папирос и немного почитала за кофе.
Было почти половина одиннадцатого, когда она положила книгу и направилась к саду.
Глупо, что она пошла, но ведь, в конце концов, каждый должен иметь маленькое приключение в своей жизни.
Терраса была пуста. Чувство раздражения и унижения сразу охватило ее. Она быстро повернулась, чтобы уйти.
В одно мгновение Гуго преградил ей путь.
– Нет, вы не уйдете, – сказал он. – Раз вы пришли, вы должны остаться.
– Где вы прятались?
– Я сидел за колонной, ожидал вас. Я жду уже два часа.
– Вы думаете, я поверю этому?
– Если вы присядете, я постараюсь убедить вас.
Он притащил из темноты шезлонг. – Я поставил его сегодня вечером. Пожалуйста, прилягте.
Тони растянулась на шезлонге. Дакр минуту остался стоять, затем намеренно уселся на кончике.
Лунный свет серебряными квадратиками ложился на них обоих через решетчатый переплет террасы.
– Какие у вас очаровательные ножки, – сказал он вдруг. – Я думаю, множество мужчин уже говорили вам это. Тони, почему вы не вышли замуж?
Тони слегка позабавил этот вопрос.
– Я думаю, по обычным и ясным причинам.
– Вы хотите сказать, что никогда не любили?
– Я этого не говорила.
– Значит, вы любили?
– Милый господин Дакр, вы что – инквизитор по специальности?
– Я не могу раскусить вас. На момент вы кажетесь совершенным ребенком и вслед за тем – циничной и утомленной от жизни!
– Эта комбинация звучит очень страшно, – спокойно ответила она. – Давайте не будем сейчас говорить о себе, лучше расскажите мне, что вы делали?
– Я предпочел бы говорить о вас, но, если вы склонны только слушать, извольте: я думал о вас.
