Айрис Джоансен - Полночный воин (Хранительница сокровищ)
— Ты, наверное, так же уродлив, как и грешен. Не сомневаюсь, что твоя борода скрывает безвольный подбородок и бахвальство…
Она замолчала. Как многому научил он ее за эту ночь! Юмор, и слезы, и эта упоительная близость, когда просто рука в руке — такого она никогда не чувствовала.
Эдвина закрыла глаза и с отчаянием произнесла:
— Я не даю никаких обещаний!
Но она не смогла заставить себя отнять у него свою руку.
12
Гейдж!
Бринн в испуге открыла глаза, сердце колотилось в горле.
Кровь. Гейдж. Смерть.
Нет!
Окончательно проснувшись, она облегченно вздохнула. Сон. Всего лишь сон.
Гейдж лежал рядом, лицом к огню, его дыхание было глубоким и ровным, а руки по-прежнему крепко обнимали ее. Не шевелясь, она вглядывалась в его лицо, такое ей дорогое.
Гейдж, шатаясь, идет вперед, рукоятка кинжала торчит у него в спине, он падает…
Только сон. Он не всегда сбывается. Только некоторые из ее снов стали явью. Она засыпала с тревожными мыслями о Ричарде, и наверняка из-за ее страхов ей приснился такой кошмар.
А что, если он окажется вещим? Неужели Гейджу не избежать столь ужасной смерти?
Боль в ее груди стала нестерпимой.
Словно услышав ее муки, Гейдж открыл глаза.
— Бринн?
Дрожащей рукой она дотронулась до его лица. Твердое, теплое, живое.
— Что случилось? — спросил Гейдж.
Она не хотела рассказывать, ведь ей просто приснился сон. И потом, он вообще не верит в них. Забудь об этом! Спрячь подальше.
— Прости, что разбудила тебя. — Ее пальцы слегка дотронулись до его губ. — Сон, и больше ничего.
— Скорее ночной кошмар, ты вся дрожишь.
— Да. — Она прижалась плотнее к его теплому, крепкому телу. — Но уже все прошло.
— Правда?
— Почти. — Бринн зарылась лицом в его плечо. — Но он не вернется.
— Потому что тебе так хочется! — усмехнулся он.
Она же сильная, она сумеет защитить его. Не надо ей бояться. С судьбой можно бороться. Каждый раз, сражаясь с недугами, ей удавалось одерживать верх над драконами, и кому как не ей знать, что многие из больных без ее вмешательства отправились бы в мир иной? Даже если сны предсказывают будущее, кто осмелится обвинить ее в неумении отвести злой рок?
— Верно. Потому что мне так хочется. А если она проиграет? Что, если сейчас они последний раз вместе?
Оба молчали, только дрова потрескивали в печи.
— Если ты хочешь, если надо… Я не отвергну тебя, — едва слышно сказала она.
— Надо? — напрягся он.
Она не ответила.
— Неужели желание? — спросил он. — Интересно, почему после стольких дней отказа я удостоился столь дорогого подарка? А как быть с твоей виной? Или я уже не такой жуткий убийца? Неужели ангелы спустились с небес возвестить тебе о моей невиновности?
— Нет! — резко возразила она. — Зачем тебе знать? Ты хочешь этого, так возьми.
— Почему? — настойчиво продолжал допытываться он. — Как быть с твоей собственной виной? Получается, ты не считаешь себя больше Батшебе?
— Считаю и не перестану винить себя. Вечно. — Бринн судорожно вздохнула. — Зачем ты споришь со мной? Ты сам говорил, что мне надо смириться с тем, что произошло. Я сделала так, как ты сказал, и давай на этом закончим.
— Да, но почему ты смирилась? — Он взял ее за подбородок. — Почему именно сейчас?
Слезы застилали ей глаза, и она едва могла различать его лицо.
— Я поняла… что чувствую к тебе… привязанность.
— Какую привязанность?
Он не отстанет, осознала она, и бесполезно пытаться увести его от разговора.
— Я поверила… что я… люблю тебя.
Воздух с шумом вырвался из его груди.
— Я давно понял это, и, слава Богу, к тебе тоже пришло прозрение! Ну и что же нам теперь делать?
— Я уже сказала, что можешь делать ты.
— С твоего разрешения излить мое семя в твое тело? Не слишком удачное решение.
— Позапрошлой ночью ты так не думал.
— То было раньше. Ты выйдешь за меня замуж?
— Нет, я не могу.
— Можешь и выйдешь! Ты же сказала, что принимаешь мой грех. Сделай следующий шаг.
— Ты просишь о невозможном.
— Не больше, чем даю взамен.
— Тебе легче. У тебя нет… — Она замолчала, не решаясь продолжать.
— Чести? Совести?
Бринн несогласно покачала головой.
— Честь у тебя есть, но мы слишком разные.
— Так научи меня смотреть на мир твоими глазами! — Он невесело усмехнулся. — Конечно, мне трудно будет с тобой во многом согласиться. Но знаешь, Бринн, я все время стараюсь тебя понять, узнать получше.
Он уже разобрался, кем была ее мать, поверил, что есть божественный дар, но никогда не сможет смотреть на мир ее глазами.
— Я все сказала тебе и что смогла предложила. Берешь или нет?
Он испытующе посмотрел на нее.
— Нет!
Она вздрогнула, как будто ее ударили. Он дал ей почувствовать боль, так бывает, когда получаешь отказ в ответ на страстное желание.
— Удивлена? — Он перестал ее обнимать и повернулся спиной. — Спокойной ночи, Бринн!
— Как быстро ты меняешь свои решения! — Она не верила своим ушам. — И сам не знаешь, чего хочешь.
Он продолжал лежать спиной к ней.
— Я всегда знаю, чего хочу, и не стану жертвовать целым караваном ради одного верблюда. Бринн нахмурилась.
— Что такое верблюд?
— Горбатое животное, на котором я езжу, торгуя, в пустыне.
— Значит, я и есть этот верблюд?
— Ты такая же упрямая и взваливаешь на себя ношу, которая не по силам и десятку верблюдов. Я не хочу стать одним из них. Ты, может, и простила меня, но не саму себя.
— Мне это не обязательно, раз я буду тебе только отдаваться и не выйду за тебя замуж.
— Но мне необходимо, чтобы ты себя не винила и пришла ко мне с чистым сердцем, — устало продолжал он. — Спи. На сей раз тебе наверняка приснятся более приятные сны.
Сон.
Страх снова накатился на нее. Ей захотелось дотронуться до Гейджа, прижаться к нему, чтобы страхи ее рассеялись. Она поняла, что его отказ делал его еще желаннее. Бринн очень хотела, чтобы сегодняшняя ночь стала для них временем наслаждений, чтобы он получил удовольствие, какое она только была способна дать ему. Она не могла бросить его в одиночестве.
Кровь. Гейдж. Смерть.
Этого не должно случиться.
Боже, сделай так, чтобы сон оказался только ночным кошмаром!
… — Ты уверена, что именно это и есть твой Гвинтал? — Эдвина повела головой. — Не вижу здесь ничего привлекательного. Мрачное, холодное место.
Бринн с жадностью всматривалась в остроконечные белые рифы.
— В глубине острова все по-другому. Как только мы выйдем в долину за скалами… Тогда посмотришь. — Она замолчала. Эдвина скептически улыбалась.
