Александра Торн - Бесстрашная
Она призвала в советчицы Шарлотту, а потом отправилась в Керрвилл убедиться, что лучшая портниха этого города претворила фантазию в жизнь. Зная, что это обойдется недешево, Райна настояла, чтобы заплатить за новые платья самой из денег, заработанных на ранчо «Гордость Прайда».
Она долго придерживалась мнения, что нелепо принимать деньги за выполнение работы, которую с радостью делала бы даром. Однако цена нового гардероба все росла, и Райна была довольна, что никому не обязана за свои приобретения.
Кроме одежды, предназначенной для разных целей и разного времени дня, портниха сшила ей дорожный костюм, амазонку и бальное платье. Райна также приобрела все, что непременно должно было сопутствовать такого рода туалетам, включая корсеты, чехлы для корсетов, нижние рубашки, панталоны, турнюры на каркасе, нижние юбки, перчатки и целую коллекцию шляп, зонтиков и ридикюлей.
Носить все эти вещи, как показал опыт, было просто пыткой. Корсет сжимал бедра и мешал свободно дышать, а груди поднимал так высоко, что они напоминали нос корабля, готового пронзить волну. Модные узкие юбки настолько сковывали движения, что Райна чувствовала себя в них хуже стреноженной лошади. Эти женские моды были просто жестокими!
А четырнадцать или больше ярдов ткани, уходившей на каждый туалет, давили на нее так, что она сама себе представлялась нагруженным до отказа вьючным мулом.
Часами она вместе с матерью простаивала перед зеркалом, учась убирать свои волосы в дюжину разнообразных причесок, начиная от локонов, каскадом ниспадавших на плечи и обрамлявших ее лицо, и до высокого шиньона, когда все волосы забирались наверх и прекрасно выглядели под шляпой, что прибавляло ей несколько дюймов роста.
Алиция добровольно взяла на себя обязанность инструктировать ее по части этикета и бальных танцев. К тому времени, когда уроки подошли к концу, Райна могла уже вести себя, как настоящая леди, принимать участие в обеде из восьми блюд, не задумываясь о том, какую ложку или вилку употребить, и не наступать на ноги партнерам во время танцев.
Алиция выучила ее также манипуляциям с веером: с помощью этого таинственного языка женщины ухитрялись сообщить о своем интересе, неудовольствии или о том, что они томятся скукой.
И наконец, Алиция настояла на том, чтобы Райна обзавелась визитными карточками, на которых бы напечатали ее имя и фамилию. Алиция объяснила ей, что фамилию де Варгас следует печатать раздельно, потому что в таком виде имя указывало на наличие денег и социальный статус определенного рода. Когда они тронулись в путь, Райна очень рассчитывала на вновь приобретенные знания.
За окном поезда один пейзаж сменял другой, скорость была такая, что у Райны захватывало дух. Она была полна новых впечатлений. Природа радовала взор весенней россыпью диких цветов. Она могла бы назвать их все, от ярко-синих люпинов и красных метелок индейской травы до розовато-лиловых чашечек «винного кубка».
Ей хотелось бы открыть окно и вдохнуть их аромат, но, опасаясь, что таким поступком она разоблачит себя как деревенщину, никогда не – ездившую прежде по железной дороге, она подавила это желание.
Салон с темно-бордовой бархатной обивкой и занавесками на окнах, украшенный золотыми кистями и хрустальными лампами, был похож на роскошную гостиную в каком-нибудь дворце. Только эта гостиная мчалась вперед со скоростью пятьдесят миль в час. Вагон был полон хорошо одетых пассажиров, а их громкие разговоры почти заглушали стук колес.
Казалось, что все они знали Патрика и чуть ли не каждый останавливался поболтать с ним. Он всем представлял своих спутниц, и, когда они одобрительно смотрели на Райну, ее уверенность в себе возрастала. Она решила, что ее маскарад никому ни за что не удастся разгадать.
Последней приблизилась к Прайдам разодетая в пух и прах дама. Хотя ее приветствия прозвучали так же сердечно, как и все остальные, Райна разглядела в ее глазах холодок.
– Госпожа Изабель Синглтон, хочу вас познакомить с графиней Гленхэйвен и ее дочерью леди Алицией, – сказал Патрик. – А это наш дорогой друг – госпожа Райна де Варгас.
– Очень приятно познакомиться, – отозвалась госпожа Изабель. У нее был на удивление писклявый голос при таких пышных формах. С минуту она изучала Шарлотту, потом перевела взгляд на Райну.
– Де Варгас, – повторила она, как бы перекатывая во рту каждый слог имени. – Вы не в родстве с ново-орлеанскими де Варгасами? Они такие славные люди, и их дом в Гарден-Дистрикт обворожителен.
– Мои родители никогда не упоминали о них, – ответила Райна, гадая, разоблачат ее или нет.
– Это редкая фамилия, – не унималась Изабель, тряся телесами. – Если вы дадите мне визитную карточку, я передам ее своим друзьям в Новом Орлеане.
Мечтая, чтобы эта женщина поскорее убралась, Райна вытащила из своего ридикюля отпечатанную на веленевой бумаге карточку и протянула госпоже Синглтон.
– Кто это чудовище? – спросила Шарлотта Патрика, когда наконец эта тягостная беседа закончилась.
– Изабель Синглтон, жена президента этой железнодорожной компании, – ответил Патрик. – Илке говорила, что Изабель считает салон-вагоны своими личными владениями. Она безобидная чудачка.
Райне оставалось только надеяться, что он прав. Но в Изабель Синглтон было что-то пугающее.
Раньше Райну нисколько не заботил внешний вид. Теперь же она поняла, почему это так важно для женщины. Ее модный дорожный костюм был броней, надежно защищавшей ее от недоброжелательного внимания Изабель Синглтон.
Вернувшись в феврале в Остин, Улисс решительно забыл о своих личных проблемах и сосредоточил все свое внимание на общественных делах. К счастью, плотное расписание деятельности законодательного собрания давало ему такую возможность. Там было о чем поразмыслить.
Хотя Улисс был рожден для политики и привык пользоваться привилегиями, он выбрал путь общественного деятеля для того, чтобы защищать права трудового люда. И вот теперь цели оказались под угрозой.
Пропасть между богатыми и бедными росла и ширилась. Если не удастся принять законы, которые позволят уменьшить этот разрыв, то американская демократия останется только на бумаге.
Техас обладал огромными потенциальными возможностями: он изобиловал свободными землями, что выгодно отличало его от восточных штатов, и потому в него стоило вкладывать деньги. Но Улисс хотел видеть эти земли используемыми для общего блага, а не для прибылей, получаемых единицами.
Март и апрель он провел в борьбе за принятие закона, обеспечивающего возможность построить на техасской земле новые школы и не допустить ее продажи инвесторам, явившимся неизвестно откуда. Он ратовал также за то, чтобы земля, отводимая под строительство железных дорог, облагалась соответствующими налогами, тогда как сейчас эти налоги составляли жалкие гроши. Он поддерживал борьбу фермеров за введение юридического надзора за банками, производителями хлопка и скупщиками, наживавшимися за счет фермерского труда.
