Жюльетта Бенцони - Кольцо Атлантиды
— Здесь? Но почему вы так думаете?
— Самая элементарная логика: принц Али увез силой ту, которую, должно быть, считает своей собственностью...
Глаза Шакияр наполнились слезами, голос задрожал:
— И вы считаете, это я... я послала Салиму в эту западню? Мою Салиму? О, как это бесчеловечно!
— Простите меня. Но Адальбер слышал... Мадам! Что с вами?
Шакияр упала на диван, содрогаясь в рыданиях, таких безутешных, что было очевидно, что она по-настоящему страдает. Госпожа де Соммьер воззрилась на нее с удивлением, не зная, что сказать. И вдруг она заметила, что шелковый шарф, которым та обмотала шею и грудь, соскользнул, и на красивой еще коже принцессы стали видны синяки и даже царапина. Шакияр мучили! Сделав такой вывод, госпожа де Соммьер отказалась от мысли позвать слугу, чтобы тот в свою очередь вызвал горничную. Сняв свою широкополую шляпу и нахлобучив ее на голову бронзовому тигру, растянувшемуся на комоде, маркиза опустилась на колени у дивана. И услышала, как Шакияр шепчет что-то непонятное на арабском языке.
— Мадам! Принцесса! — умоляла она, пытаясь приподнять Шакияр. — Прошу вас, говорите! Я ужасно сожалею, что вызвала такое горе! Я вижу, что вы страдаете, но не могу понять, как помочь вам. Ведь не вы советовали Салиме бежать с возлюбленным, да?
Прошло какое-то время, прежде чем она разобрала едва слышное «я» и даже решила было, что ошиблась, поэтому стала спрашивать снова:
— Думая, что ваш брат в отъезде, вы хотели, чтобы она воспользовалась этим и оказалась бы как можно дальше отсюда и от этого будущего замужества, которое было бы ужасным, раз Салима была к нему не расположена... но господин Ассуари на самом деле никуда не уезжал?
Шакияр выпрямилась и обратила к мадам де Соммьер такое измученное лицо, что маркиза позабыла о всякой осторожности. А бывшая королева, не в силах вынести страшного горя, судя по всему, захотела довериться этой незнакомке, чье строгое лицо сейчас было преисполнено неподдельным сочувствием:
— Он уехал, но не дальше Ком Омбо[67]... Расставил ловушку, и я... с преступной беззаботностью в нее угодила! А ведь я его так хорошо знаю! Я всегда потакала его амбициям, поддерживала его в самых безумных начинаниях, потому что я им гордилась. Он так умен! Гораздо умнее меня!
Эти три слова были наполнены таким самоуничижением, что они растрогали госпожу де Соммьер сильнее всяких слез:
— Не унижайте себя! Разве можно заподозрить в недостойных поступках того, кого любишь!
— Я должна была уже давно все понять, когда он вынудил Салиму согласиться на помолвку. Я и не подозревала, что он способен... влюбиться в нее всерьез. Может быть, из-за разницы в возрасте или оттого, что сама она никогда не проявляла по отношению к нему ничего, кроме тихой привязанности, особенно когда она, уже заканчивая свое обучение в Англии, всерьез увлеклась египтологией. Со стороны Салимы не было ничего похожего на всепоглощающую страсть, которая завладела моим братом, когда девушка вернулась в Египет около полугода назад, как раз перед тем, как встретиться с вашим другом. Али тогда не подал виду. Даже поддерживал ее в исследованиях. И советовал сблизиться с дедом.
— Вы заговорили об Ибрагим-бее. Почему она не останавливалась у него, когда приезжала в Асуан?
— Это был необыкновенный человек, но, к сожалению, так и не оправился после смерти единственного сына. Он вел почти что монашескую жизнь. Но я думаю, он все-таки любил внучку, хотя и с некоторой долей снисходительности, как часто бывает у египтян.
Маркизе невольно подумалось, что великий человек был все-таки довольно непоследовательным, ведь, по словам Альдо, он, казалось, сожалел, что единственный член его семьи так тянется к принцу и принцессе с Элефантины, но она сочла за лучшее придержать эту мысль при себе. Ведь можно было узнать еще столько полезного благодаря минутной слабости принцессы: сейчас эта женщина совершенно неожиданно рассказывала ей о самом сокровенном. Как же она, должно быть, страдала, гордячка, если дошла до такого состояния! Как мучительно было для нее хранить все в тайне, не имея возможности хоть с кем-нибудь поделиться!
Госпожа де Соммьер коснулась синяка на шее Шакияр:
— Это он с вами такое сотворил?
— Он был вне себя. Я думала, он вообще меня убьет. Он так гневался за то, что называл моим предательством. И сказал, что сделает все для того, чтобы я больше никогда не увидела Салиму.
— А она действительно так вам дорога?
— Она моя дочь!
Маркиза едва справилась с потрясением. Эта новость была поистине грандиозной!
— Как же это случилось? — выдохнула она.
— Ничего удивительного! Еще до того, как я стала женой Фуада, я часто приезжала сюда. И полюбила Исмаила, сына Ибрагим-бея. Он ответил мне взаимностью. Такую любовь встречаешь только раз в жизни, и мы забыли обо всем на свете... мы наслаждались нашим чувством, и это было так естественно! Никогда потом я не встречала такого красивого мужчины... и такого нежного!
— Но почему вы не поженились?
— Обычная история! — вздохнула Шакияр, пожав плечами. — Наши семьи ненавидели друг друга! Когда я поняла, что жду Салиму, мы хотели вместе убежать из Египта. Тогда-то Исмаил и утонул в Ниле... или его там утопили! — закончила она с грустной усмешкой.
— Но вы так и не узнали кто?..
— Я не хотела ничего узнавать. Его уже не было на этой земле, и все остальное не имело никакого значения. Сначала я хотела последовать за ним, но вскоре одумалась. Я носила под сердцем ребенка от любимого человека и очень хотела, чтобы его живое продолжение увидело этот мир. Я рассказала обо всем своей тете Фариде. Она была вдовой, богатой и независимой, и увезла меня в Александрию, где тогда жили ее друзья, семья Хайюнов. Это была замечательная пара, вот только детей у них не было. Они удочерили Салиму, и благодаря им я смогла видеть, как растет мое дитя, как оно становится теперешней прелестной девушкой. К тому же Хайюны оставались моими преданными друзьями. Он владел крупной судоходной кампанией, а его жена была англичанка... Поэтому-то Салима поехала учиться в Англию, а потом и во Францию.
— А как же... Ибрагим-бей? Как он узнал, кем ему приходится девушка?
— Омар Али Хайюн сам ему обо всем рассказал. Он знал Ибрагим-бея и понимал, каким горем стала для него гибель сына. Он хотел хоть немного смягчить утрату. Так, наверное, и случилось...
— Но он так и не узнал, что матерью Салимы были вы?
— Конечно, нет! Хайюн кое-что от него скрыл, сказав, что Салима была дочерью его молодой золовки, которая умерла при родах. Ее необыкновенные глаза, такие же прекрасные, как и у ее отца, служили этому подтверждением... Теперь Хайюнов больше нет, оба погибли в автомобильной катастрофе лет семь или восемь назад... и я, что вполне естественно, помогаю «их» дочери. Вы легко догадаетесь, какую радость мне это доставляет... До недавнего времени. О, боги мои боги! Куда этот демон Али мог запрятать ее?
