Бронуин Уильямс Бронуин Уильямс - Покорение Гедеона
— Мои поздравления, кузен.
Глава вторая
После долгого периода теплой, сухой погоды конец декабря выдался холодным, ветреным и сырым. Осанна большую часть времени оставалась в постели. У нее воспалились и болели суставы, и она облегчала свои страдания, то и дело принимая опийную настойку и все чаще и чаще погружаясь в прошлое. Прю часами читала ей вслух конец потрепанного романа, одного из немногих имевшихся на острове, — его передавали друг другу люди, умевшие читать.
В такие сезоны, когда волны высоко вздымались, и движение кораблей на море замирало, Хэскеллу и Наю почти нечего было делать. Они никогда не брали на мушку честных людей.
Но 31 декабря знаменитый пиратский корабль бросил якорь, чтобы запастись провизией. Этой ночью они помогли двум членам команды пиратского судна освободиться от кошелька, в котором нашли два золотых соверена, три гинеи, кольцо, пригоршню медяков и смешной огрызок, оказавшийся большим пальцем чьей-то руки. При его виде Прюденс стошнило. Желудок по-своему бунтовал против пиратов.
Лия все время бормотала «ну и дела» и, мол, будет позор в приличном доме. И, несмотря на это, умудрялась устраивать так, чтобы у Прайда хотя бы раз в неделю было его любимое сладкое. И не пожалела времени, чтобы убедить Прю мазать лицо липкой мазью, постоянное употребление которой гарантирует такую белизну кожи, как у леди.
Клод Деларуш оставался постоянным поводом для раздражения. Осанна вбила себе в голову, что ей нравится молодой щеголь, и ничто не могло заставить ее переменить свое мнение. Он стал частым гостем в их доме, задавал уйму вопросов и интересовался всем до самой последней мелочи. Однажды вечером Прю заметила, как он стучит пальцем по панелям из кипариса, которыми была обита стена возле камина. Он сделал вид, будто его очаровало совершенно обычное строение дерева. Увидев, что Прю наблюдает за ним, он похвалил прекрасные, ручной работы панели, украшавшие стену, и сказал, что такие же делают и в его стране.
— Если он заскучал по своей стране, очень хорошо. Пора бы ему отправиться восвояси, — проворчал Прайд, проводив, наконец, гостя до двери.
Прю подбросила в огонь охапку выловленных в море дров и опустилась на стул с высокой спинкой, не спуская глаз с голубых языков пламени, лизавших дерево.
— Не верю я этому человеку. У него такие холодные глаза, как у дохлой макрели, и вдобавок он носит слишком много рюшей.
Осанна, дремавшая в кресле, тут же проснулась, услышав последние слова.
— Моя дорогая, джентльмен считает своим долгом хорошо одеваться. Отец Клода связан родством со старейшими домами Европы.
— Все равно мне отвратительна его манера смотреть на меня.
— Любой настоящий мужчина обратит внимание на хорошенькую девушку. А на тебе Божье благословение, потому что ты все больше начинаешь походить на мать. Не могу даже и представить, что бы я с тобой делала, если бы ты взяла внешность отца.
Прю наклонилась, поправляя на бабушке шерстяную шаль, и состроила гримасу.
— Да, бабушка. Ты еще не хочешь пойти спать?
Каждый вечер Осанна с полдюжины раз засыпала в кресле, прежде чем наконец разрешала Прю отвести ее в постель.
Так проходили вечера. С завыванием ветра и с приливом, который переползал через ближайшее болото и просачивался под дом. А в комнаты поднимался промозглый холод, от которого спасал только ревущий в камине огонь, горячие кирпичи и теплые одеяла.
Чтобы угодить бабушке, Прюденс постоянно расчесывала свои длинные каштановые волосы костяным гребнем и полировала кусочком старой шерсти до тех пор, пока они не начинали блестеть, как бронзовый шелк. Каждый вечер она надевала ветхие материнские платья и поношенные башмаки Прайда, «выбрось меня», с шерстяными чулками для тепла.
И каждый вечер ради удовольствия Осанны она делала вид, будто провела день в прогулках по лавкам, как и полагается леди. Тогда как на самом деле она ловила зимнюю форель, охотилась на дичь и собирала остатки желудей, чтобы поджарить их в очаге.
К великому негодованию Прю, Клод приходил не реже двух раз в неделю, устраивал спектакль вокруг Осанны, обманным путем выуживая из нее рассказы о славных днях, когда Урия был жив и их дом считался самым процветающим на острове, да что там на острове, можно сказать, на всем побережье.
Помимо злости и отчаяния, Прю начала испытывать и все возрастающее беспокойство. В эти дни Энни Дюваль постоянно болтала о замужестве и о детях, очень прозрачно намекая, что находит Прайда весьма приятным на вид. Хотя Прайду не исполнилось еще и восемнадцати, он очень осмотрительно избегал брачных ловушек. Он возымел привычку, едва завидев хорошенькую блондинку, тут же убегать по боковой дорожке.
Будучи на двадцать минут старше брата, Прю всегда верховодила. Она родилась с духом соперничества, что заставляло ее стремиться к совершенству во всем, за что бы она ни бралась. Она быстрее брата бегала, лучше ездила верхом, метко стреляла и даже отменно играла в карты. И все благодаря заботливой опеке отца.
Это раздражало Прайда и без конца сердило Осанну.
— Прюденс Эндрос, ты будешь причиной моей смерти! — обычно говорила бабушка. — В следующий раз, если я поймаю тебя проказничающей в драных штанах, будто падшая женщина…
Единственные падшие женщины, которых когда-либо видела Прюденс, работали в борделе ее отца. Хотя Урия никогда не признавался, что владеет борделем, все знали, что бизнес вдоль всего побережья принадлежал ему, пока он не продал его мистеру Симпсону, который, поразмыслив, перепродал все Клоду Деларушу.
— Больше не буду, бабушка. — Прю не утруждала себя объяснением, что на самом деле все падшие женщины в «Огненной Мэри» благодаря щедрости моряков, часто посещающих это заведение, одеты гораздо лучше, чем не падшие.
Весь январь сопровождался штормами; и первая неделя февраля была не лучше. Корабли все еще стояли на якоре, и большинство пиратов, которые регулярно нападали на торговцев, ушли в теплые, более богатые добычей воды. Но киты в этом году показались раньше, чем обычно, что сулило тавернам почти такую же удачную торговлю, как всегда.
Шлюп «Полли» с корпусом из круглых кипарисовых бревен неудержимо стремился вперед, прокладывая путь к гавани. А обычно бронзовое лицо Гедеона приобрело бледно-зеленоватый оттенок. Корабль, такой устойчивый, какой только можно пожелать в штормовом море, точно дьявольский танцовщик, раскачивался на легкой зыби.
— Готово, кэп? — крикнул его седой помощник.
— Да, спустить паруса, — пробормотал Гедеон и отвернулся от борта. В тот день, когда он на глазах у команды и в самом деле подарит обед морю, он передаст владение своим шлюпом Тоби, а сам побредет по мелководью, пока не достигнет твердой земли. Он пропалывал кукурузу и хлопок, когда был таким маленьким, что едва поднимал мотыгу. Если понадобится, всегда можно вернуться к прежней работе.
