Бронуин Уильямс Бронуин Уильямс - Покорение Гедеона
Им овладел приступ беспокойства, он заплатил и ушел. Иногда без всякой причины наступали периоды, когда ему казалось, что стены душат его. Гедеон был слишком возбужден чтобы спать, и ему не хотелось ни напиться до беспамятства, ни забыться за игрой или с девушками веселого дома «Огненная Мэри».
В северной части ширина острова Портсмут не превышала двух миль, а дальше, к юго-западу, он даже сужался. Ничего похожего на город, здесь не было. И ничего интересного, кроме вытянувшихся в ряд вдоль внутреннего главного канала амбаров, складов, кабаков и притонов.
Узкие тропинки извивались по широким засыпанным камнями полосам среди прибрежных болот, мимо домов, укрытых от яростны; штормов, налетавших на остров, аллеями чахлых сосен и кедров. Гедеон смотрел на маленький, потрепанный ненастьями дом, и мрачные мысли затуманили ему глаза.
И он когда-то жил в таком доме. В доме Барбары, оставленном ей первым мужем. После того как она и мальчик умерли, он заколотил его и уехал. Позже до него дошли слухи, что во время шторма 1725 года на крышу упал гигантский кедр и разрушил дом в прах.
Некоторым мужчинам предопределено жить на берегу. Некоторым нет. А такие, как Гедеон, вроде бы не могут найти удовлетворения ни на море, ни на суше.
Прю ждала, когда Лия уйдет в свой собственный дом в южной части острова. И, только убедившись, что той уже нет, вылезла из постели. Пол всегда скрипел, а у молодой гаитянки такие уши, что она слышит, как приходит ночь. И что еще хуже, у нее беспричинно подозрительный склад ума. Порой Прю почти верила, что вольноотпущенница знает, откуда берутся медяки, которыми платят ей жалованье. Медяки — это единственное, что Прю и Прайд рисковали тратить. Впрочем, серебро почти не встречалось, а золото попадалось реже, чем яйца опоссума. Золотую гинею или испанскую серебряную монету, отобранные у своей пьяной жертвы, брат и сестра всегда прятали на дно корзинки для рукоделия как запас на время еще большей нужды.
Но Лия ничего не говорила, и, как только появлялось подозрительное судно и бросало якорь, брат и сестра принимались за свой маскарад. Бригантина «Добрый друг» пришвартовалась почти в полдень. И сейчас команда вполне созрела, чтобы попасть в ощип. Все знали, что «Добрый друг» спускал флаг с черепом и костями, только когда входил во внутренние воды. Но ни у кого не хватало смелости показать на них пальцем и предъявить обвинение. Едва опустились сумерки, как Прайд уже сидел в «Лики кэск», чтобы выбрать наиболее подходящую цель для сегодняшней ночи. И сейчас наступил момент, когда команда небольшими группками начала, пошатываясь, разбредаться по Верхней дороге в поисках дальнейших развлечений, в том числе и в веселом доме «Огненная Мэри».
Прю уже решила, как потратит нынешнюю добычу. Начнет с того, что купит приличный сорт портвейна, чтобы бабушке больше не пришлось извиняться перед типами вроде Клода Деларуша. И возможно, новый ковер, чтобы сквозь пол не проникала всякая дрянь. В дождливую погоду или когда прилив чрезмерно высокий, под домом стоит вода, и сырость так и лезет сквозь планки пола. От этого у бедной бабушки совершенно немеют суставы, и она почти не может двигаться.
При свете луны Прю намазала лицо сажей, собрав ее на внутренней стороне лампового стекла. Потом быстро закрутила косу вокруг головы, в сотый раз пожалев, что у нее такие длинные и густые волосы, совсем непохожие на мужские.
— Прю! Открой.
Удивленная Прю на цыпочках подошла к окну, потянув его, открыла и увидела Прайда с намазанным сажей лицом, растянувшегося на ближайшей ветке.
— Что ты здесь делаешь? — с возмущением прошептала она.
— Почему ты еще дома? Если через пять минут мы не займем позицию, то, похоже, вернемся с пустыми руками. Половина команды «Друга» мертвецки пьяна, а другая половина спорит, куда идти, пока они еще держатся на ногах: в таверну «Наживка и бутылка» или прямо в «Огненную Мэри».
Прю натянула на голову шапку, сделанную из чулка, и прицепила тяжелый кремневый пистолет, принадлежавший отцу.
— Я ждала, пока уйдет Лия. А она сегодня тянула целую вечность.
Брат и сестра быстро спустились по стволу дуба и спрыгнули на землю. Потом, держась в тени, заспешили по тропинке, ведущей к Верхней дороге. Там, на полпути между тавернами и «Огненной Мэри», есть небольшая рощица пальм сабаль и чахлых кедров. Она служила им укрытием в том месте, где дорога делала поворот.
Ждать долго не пришлось. Четверо мужчин, приближаясь к повороту, все еще спорили, хотя так напились, что сами едва ли понимали, что говорят.
Брат и сестра, помня, что они Хэскелл и Най, подождали, пока моряки подойдут к рощице, потом беззвучно выскользнули из укрытия.
— Жизнь или кошелек! — крикнул первый парень, пока второй молча забежал вперед и направил недрогнувшее дуло прямо в грудь морякам.
Двадцать минут спустя тот, кто называл себя Най, проскользнул в окно второго этажа и предупреждающе зашипел:
— Постарайся в этот раз не зацепиться за стул под окном.
— А ты смотри не урони свои чертовы ботинки — тихо ответил Хэскелл, стоя в тени под гигантским дубом. — На прошлой неделе мне пришлось дьявольски долго убеждать бабушку, что шум, который она слышала, — это всего лишь ветка, — бившаяся о дом.
Прюденс выждала добрых пять минут, прежде чем подняться вслед за братом вверх по дереву. Беззвучно открыла она окно и перекинула длинную ногу через подоконник.
Насквозь продрогнув от сырого холодного воздуха, девушка быстро опустила окно и зажгла единственную свечку. Освободившись от шапки из чулка, она засунула ее под матрас вместе с повязкой, которой стягивала грудь, чтобы сделать ее плоской. На спину упала тяжелая длинная коса. Прюденс запустила пальцы в глубину волос и с удовольствием почесала кожу, радуясь, что избавилась от мерзкого чулка, сдавливавшего голову. Ночные приключения доставляли ей все меньше и меньше удовольствия. Но как иначе они могли заработать деньги на жизнь? Бабушка и слышать не хотела, чтобы Прю пошла работать в один из кабаков. И, по правде говоря, Прю и сама полагала, что вряд ли бы там долго выдержала. Прайд пытался найти работу на пристани. Но оплачиваемая работа на острове большая редкость, и те, у кого она была, ревностно берегли ее.
Брату и сестре многого не требовалось, но Осанна никогда не знала нужды. Она выросла в богатом доме, а после смерти Урии ее разум будто сорвался с якоря, старая женщина становилась все требовательнее и требовательнее, словно забывала, как изменились их семейные обстоятельства.
Прю безмерно любила бабушку, с младенчества растившую близнецов. Она согласилась бы работать день и ночь, чтобы содержать ее. Но на острове просто не найдется ничего такого для порядочной женщины. Разве что выйти замуж. О, тогда, конечно, работы будет хоть отбавляй.
