Лора Бекитт - Цветок на камне
Юноша стоял на вершине холма и поджидал девушку, с наслаждением вдыхая горный воздух. За холмом начинались летние луговые пастбища, покрытые низкой, но сочной травой, которая ярко блестела на солнце. В траве пестрели колокольчики, клевер, ромашки. По большим каменным глыбам, окаймлявшим луг, то и дело пробегали юркие ящерицы.
Когда Вардан увидел Асмик, его сердце затрепетало. Она шла мелкими шажками, так, будто ее ноги были связаны невидимой нитью. По телу девушки струились яркие одежды, по плечам метались тонкие косички, а таинственные глубокие глаза не были мрачными, как у Сусанны, в них плескался свет, который не могла погасить даже печальная улыбка.
Юноша поспешил навстречу.
— Здравствуйте! — стеснительно произнес он, словно они не виделись четверть часа назад.
Асмик с удивлением огляделась.
— Сколько травы! И цветов! Я думала, здесь все побеждают камни!
Вардан рассмеялся. Не тут-то было! Он принялся рассказывать о цветах, из которых был соткан этот изумительный яркий ковер. Первыми появляются нежные, дрожащие на холодном ветру подснежники, затем склоны холмов покрывают скромные ромашки, после расцветают голубые как небо незабудки, желтые лютики и горящие, точно пламя, маки, фиолетовые лилии, прозрачные колокольчики, синие васильки.
Вообще-то, меньше всего юноша думал о цветах; куда больше его интересовали травы, особенно те, что идут на корм скоту, однако он понимал, что эту девушку волнует не полезное, а прекрасное.
— Вы скучаете по Исфахану? — спросил он, еще не решив, как к ней лучше обращаться.
Асмик вспомнила полноводную Зайенде-Руд, «Вечную реку» — источник жизни Исфахана, тысячи домов, мечетей, караван-сараев и базаров, ощущение изобилия и простора и свой уютный мирок, пристанище девичьих грез.
— Да, — печально ответила девушка. — Исфахан был большим, шумным, праздничным миром, а наш квартал — моей маленькой тихой родиной. Я с детства знаю фарси, но дома мы всегда говорили на родном языке.
— Вы бы хотели вернуться в Исфахан?
— Нет, — твердо ответила девушка и рассказала Вардану о том, что произошло с ее отцом и братьями.
— Так вы остались совсем одни? Вас некому защитить?! — воскликнул юноша. Он был потрясен до глубины души.
— Родственники, которым удалось остаться в живых, бежали в Византию. Но мама не захотела поехать с ними.
— У вас был жених? — спросил Вардан и тут же покраснел от досады. Едва ли стоило задавать этот вопрос девушке, которая потеряла почти все на свете.
— Нет, — сказала Асмик. — Я знаю, что за меня сватались, но я не была помолвлена. В нашей среде к браку относятся очень серьезно.
Услышав про «нашу среду», Вардан нахмурился и заметил:
— Это всегда серьезно, потому что брак заключается на всю жизнь.
Девушка согласно кивнула, и он спросил:
— Вы собираетесь остаться здесь навсегда?
Юноша затрепетал в ожидании ответа. Если б она могла знать, какой вопрос он хотел и не смел задать! Осталась ли у них с матерью хоть какая-то надежда вернуть былое положение и богатство или теперь он, Вардан, со своим домом, скотом, садом, виноградниками и полем может считаться завидным женихом для Асмик?
— Не знаю. С мамой сложно говорить о будущем.
Асмик села на траву, подол ее ярких шелковых одежд раскинулся вокруг причудливыми изящными складками. Вардан опустился рядом. Он видел в ее глазах свое отражение: взволнованный юноша с большими карими глазами, темными волнистыми волосами и смуглым лицом. Внезапно он обнял девушку и прижал к себе. Он не удивился бы, если б Асмик вырвалась и убежала, но она лишь вздрогнула и затихла, прижавшись щекой к его плечу. Запахи пыли, кож и шерсти, каких-то трав вдруг стали привычными для нее, как для него сделался родным аромат изысканных заморских духов.
«Я должен жениться на ней, иначе я сойду с ума», — решил Вардан и впервые подумал о том, что скрывается под нарядными одеждами той, которую он держал в объятиях. О том, как сильно ему хочется освободить Асмик от шелкового плена и почувствовать под руками гладкую, теплую, нежную кожу ее тела, шеи, бедер, рук, ног и груди.
Вардана охватил жар, такой невыносимый и властный, что было в пору застонать, как от смертельной раны. Не в силах сдержаться, он повернул лицо Асмик к себе и поцеловал девушку; при этом юноше вспомнились ощущения, которые он испытывал, когда срывал губами упругие, сочные, нагретые солнцем вишни.
Она испуганно отпрянула.
— Простите меня! — прошептал Вардан, с трудом возвращаясь в реальность. Миг, когда их с Асмик не разделяли никакие условности, показался ему самым прекрасным на свете. Однако юноша не знал, что подумала об этом Асмик, которая была выше его по рождению и выросла в иных условиях! Наверняка она сочла его деревенским грубияном!
— Я не сержусь, — прошептала девушка, но при этом закрыла лицо руками. — Мне… мне страшно.
— Чего вы боитесь? Скажите! Я готов вас защитить! — пылко произнес Вардан.
— Боюсь зимы, боюсь, что мама никогда не станет такой, как прежде.
— Я починю дом и очаг, помогу заготовить дрова, и вы спокойно переживете зиму. Ваша мать… главное, что она не одна, у нее есть вы. Все наладится, вот увидите!
— Вы правда будете нам помогать? — спросила Асмик. Она отняла руки от лица и без смущения посмотрела на юношу. Вардан невольно задался вопросом, нравится ли он ей по-настоящему или она всего лишь ищет в нем опору?
— Я сделаю все, что в моих силах, — заверил он, потому что был безудержно, страстно и беззаветно влюблен, влюблен в девушку, которая была недосягаема, как звезда на небе!
Они с Асмик стали встречаться. Поцелуев больше не было; Вардан считал, что и без того позволил себе слишком многое. Он приходил каждый день и работал до вечера, а потом они с Асмик шли гулять. Разговаривали о прошлом, о том, что видели вокруг. Однажды девушка спросила юношу, как умер его отец, и Вардан ответил:
— Он погиб в горах во время землетрясения. Не послушался мою мать и пошел на охоту.
— Землетрясение? — встревожилась девушка. — Оно часто случается в этих краях?
— Да, но это всего лишь небольшие толчки. Просто в тот раз в горах осыпались камни и завалили отца, когда он шел по тропинке.
— А твоя мать? Она что-то чувствовала или знала?
— Она видела плохой сон.
— Накануне гибели моего отца и братьев моя мама тоже видела дурной сон, — вздохнула Асмик. — Недаром говорится: невозможно избежать того, что предопределено.
— Да, я тоже верю в судьбу.
— Остается надеяться, что души наших близких покинули тела в виде белых голубей или лепестков роз, как это обычно происходит с добродетельными людьми.
