Патриция Мэтьюз - Мечты сбываются
Чтобы быть до конца честным, я должен сказать, что наш рацион – учитывая обстоятельства – вполне сносный. Ежедневное меню включает в себя хлеб, соленую свинину или другое соленое мясо, горох, овсянку, масло, сыр и уксус, а каждый раз, когда представляется возможность зайти в порт, мы получаем свежее мясо и овощи. Больным дают дополнительный паек, и многие из осужденных, которые дома голодали, очень довольны своим питанием.
Я понимаю, что всем этим мы обязаны капитану Артуру Филлипу, командующему первой флотилией, который, по слухам, человек справедливый и гуманный. Я видел его на борту нашего корабля, так как он регулярно сам проверяет все суда во время плавания. Ему, я полагаю, около пятидесяти, и он обладает не особенно располагающей внешностью: узкое лицо, тонкий орлиный нос, полные губы. К тому же у него резкий, властный голос. Тем не менее команда, очевидно, относится к нему с уважением и любовью.
Жизнь на корабле трудная и суровая. Я скучаю по жене, моей дорогой Элизабет, и по детям, Джеймсу и Кейт, оставшимся без отца. Очень горько думать, что они вырастут, станут взрослыми и даже отдаленные воспоминания детства обо мне сотрутся из их памяти. Единственное утешение я нахожу в том, что родители Элизабет будут жить вместе с ней и, я надеюсь, помогут заботиться о наших детях. У меня начинает болеть сердце, когда я думаю о тех невинных малютках, которые волею судьбы вынуждены совершать это путешествие и делить наказание со своими родителями.
На борту есть один мужчина, Генри Старк, с которым плывет его восьмилетний сын по имени Котти. Паренек шустрый и сообразительный, и, если бы он учился, из него, несомненно, вышел бы толк. Но так уж сложилась жизнь, что свои знания он черпает в среде осужденных и эти знания подчас носят криминальный характер. Его отец неплохой человек, хотя сам признается, что средства к существованию добывал не совсем законным способом, и мы с ним стали в некотором отношении друзьями. Несмотря на то что Генри необразован, в здравом смысле ему не откажешь; будучи отлично знаком с законами улицы, он умеет держаться на равных с другими осужденными. Талант, которым я, увы, не обладаю. В этом отношении он опекает меня, а я, в свою очередь, стараюсь рассказать маленькому Котти о большом мире, ибо мальчик почти ничего не знает о том, что делается за пределами лондонских трущоб и тесных корабельных помещений. Кажется, Котти привязался ко мне, и мне, честно говоря, нравится его общество. Я часто задумываюсь, что же с ним будет, когда мы доберемся до новой земли.
Январь 1788 года.
Я должен многое записать, потому что последние несколько дней были так наполнены событиями, что у меня не было возможности остаться наедине со своим дневником.
Наконец-то наше длительное путешествие окончено! После долгих восьми месяцев мы, оборванные и тощие, но живые, прибыли в Новый Южный Уэльс. Женщины оказались по приезде почти совершенно раздеты, так как то немногое из одежды, что у них было, за время пути буквально развалилось на части, а для починки не было ни иголок, ни ниток.
Неделю назад, в пятницу 18 января, мы сгрудились у поручня, чтобы взглянуть на эту неведомую гавань – конечную цель нашего путешествия. И тут среди офицеров и команды пронесся ропот. Нам все время рассказывали о травянистых сочных лугах и плодородной земле, но нашему взору открылись только бесплодные почвы и песчаник. Воодушевление, охватившее нас при виде земли, быстро улетучилось и сменилось горьким разочарованием. Тем временем флагманский корабль «Сириус» под командованием капитана Филлипа поплыл вдоль берега в поисках подходящего места для причаливания.
По словам одного из офицеров, место, выбранное капитаном, первоначально носило имя капитана Кука, но после того, как мы двадцать шестого января наконец сошли на берег, капитан Филлип переименовал порт в гавань Сидней – в честь лорда Сиднея. Гавань оказалась удобной и гораздо более привлекательной на вид, чем Ботани-Бей, но окрестные земли были в высшей степени первозданными.
Входя в гавань, мы проплывали мимо осыпающихся утесов из песчаника. Рифы, уходя в глубину, разделяли гавань на множество маленьких бухточек с берегами, густо поросшими лесом. Больше всего меня поразило, что заросли выглядели как хорошо ухоженный парк: деревья стояли свободно, пространство под ними не заполоняла беспорядочно разросшаяся растительность. Позже я понял причину этого: местные племена периодически выжигали подлесок, чтобы облегчить себе охоту на дичь среди деревьев.
Разбивка лагеря в эти первые дни пребывания на твердой земле оказалась трудной и утомительной работой. Когда установили достаточное количество палаток, осужденные мужчины и солдаты начали сходить на берег, а двенадцать дней спустя за ними последовали женщины. Если во время плавания женщины на борту корабля содержались отдельно, то, как только женщины ступили на берег, эта изоляция кончилась. Солдаты оказались не в состоянии обуздать разврат и разгул, во время которого Генри, Котти и я забрались в палатку и как можно крепче застегнули ее.
На следующее утро, седьмого февраля, снова воцарилась тишина, и капитан Филлип официально вступил в управление новой колонией, о чем объявил капитан Дэвид Коллинз – судебный исполнитель. После этого губернатор Филлип произнес короткую, но чрезвычайно содержательную речь, в которой пообещал нам справедливость, но предупредил, что, если мы не будем работать, нам нечего будет есть. А в отношении вакханалии предыдущей ночи посоветовал «строго блюсти священный обет супружества». После официальной церемонии губернатор Филлип пригласил офицеров присоединиться к нему за холодной закуской в брезентовом доме, который он привез с собой из Англии. Остальные – и осужденные, и солдаты – последовали его примеру, только еда у нас была, вероятно, не такой изысканной.
Всех нас одинаково поразили аборигены, населяющие здешнюю землю, которых иногда называют индейцами. У них темная кожа, они не носят одежды, если не считать тонкой ленточки вокруг головы, а у мужчин еще и узкой набедренной повязки. У некоторых лица и тела расписаны белой краской, добываемой из глины, и их внешность производит жуткое впечатление. А в остальном они довольно приятны на вид, хорошо сложены и жизнерадостны. У них глаза пугливой газели, обрамленные густыми темными ресницами, чрезвычайно широкие и плоские носы, часто украшенные вставленными в ноздри кусочками белой кости, и густые черные волосы, в которых болтаются всевозможные украшения. Оказавшись свидетелем одного происшествия, которое можно назвать неожиданным или забавным, я обнаружил, что мое чувство юмора значительно погрубело за время путешествия. Когда эти индейские мужчины впервые встретились с нашими женщинами, их естественным побуждением было откровенное стремление увидеть все, и это дало повод безудержному веселью среди самых неотесанных осужденных обоих полов. Трудно понять, что аборигены думают о нас, хотя наше первое знакомство прошло вполне успешно.
