Нэн Райан - Солнце любви
Словно повинуясь безмолвному приказанию таинственной волшебницы, повелевшей ему немедленно подойти к ней, дон Рамон Кинтано спустился по мраморным ступеням и направился прямо к юной экзотической красавице. Ее черные миндалевидные глаза излучали странный, почти пугающий свет; губы были такого цвета, будто их окрасил сок дикой вишни.
Приблизившись к ней, дон Рамон поймал себя на том, что весь дрожит. Хозяин дворца — президент Антонио Лопес де Санта-Анна, стоявший подле загадочной красавицы, представил их друг другу.
Дон Рамон утонул в темных завораживающих очах юной ацтекской богини Шочикецаль — наследной принцессы, ведущей свой род от праматери Шочикецаль.
Будучи образованным человеком, дон Рамон знал точный смысл этого имени: Драгоценный Цветок. Богиня Цветов — воплощение красоты и любви. Никогда он не встречал человека, кому так подходило бы данное при рождении имя.
Он влюбился в нее с первого взгляда, немедленно воспылав пламенным желанием. Ответный взгляд непостижимых черных глаз наполнил его уверенностью, что и она желает его с той же страстью. Внезапная боль пронзила сердце влюбленного испанца: наверняка пройдут недели, а то и месяцы, прежде чем он сможет назвать ее своей.
Но богиня Шочикецаль была не чета строго опекаемым девицам, заполнившим тем вечером дворец. Она делала то, что хотела. Ни перед кем не должна была она держать ответ. Суровые предписания этикета или обычаев не имели над ней власти.
Поэтому, повергнув в ужас хозяев, она спокойно взяла дона Рамона за руку и, не говоря ни слова, повела прочь. Выйдя в сад, шестнадцатилетняя богиня повернулась к потрясенному испанцу и, закинув ему на шею тонкие руки, подняла прекрасное лицо, готовая принять поцелуй.
Дон Рамон поцеловал ее, а когда их пылающие губы разомкнулись, Шочикецаль промолвила:
— Звезды возвестили мне о твоем приходе. И еще я видела тебя в дымном зеркале. Мы должны пожениться — это я знаю точно. Но… — она вздохнула, — я не могу обещать, что мы всегда будем вместе.
Сверкнув черными очами, она приникла к нему стройным телом.
— Разве это важно? — хрипло проговорил дон Рамон. — Я хочу соединиться с тобой навеки… или на столько времени, сколько ты пожелаешь быть моей. Поженимся завтра, mi querida[6].
— Нет, — с властной уверенностью возразила она. — Это должно произойти немедленно. Старый падре ждет нас в дворцовой часовне. Идем.
Пока сотни гостей танцевали в бальном зале дворца, дон Рамон Рафаэль Кинтано и ацтекская богиня Шочикецаль без шума обвенчались. Потом Шочикецаль проводила молодого мужа в большую, роскошно убранную спальню.
Там, в ярком свете мексиканской луны, льющемся в комнату через высокие дворцовые окна, юная новобрачная без тени неловкости или застенчивости сбросила с себя изумрудно-зеленый наряд с золотой каймой, браслеты из золота с нефритом и усыпанные драгоценными камнями сандалии.
Когда на обнаженном теле остался лишь золотой медальон, Шочикецаль, подняв этот тяжелый диск, сказала молодому супругу:
— Муж мой, перед тобой точное подобие священного Солнечного Камня, которому поклонялись мои предки в Главном храме бога Уицилопочтли на центральной площади Теночтитлана. Лицо, которое ты видишь в центре, изображает Бога-Солнце.
Дон Рамон молча кивнул.
— Четыре малых божества вокруг Бога-Солнца — это боги земли, ветра, огня и воды. — Она опустила медальон на грудь. — Нашего сына мы назовем Тонатиу в честь Бога-Солнца.
Она стояла, нагая и прекрасная, и столь удивительна была ее смелость, что ревнивого жениха вдруг обуяла мука иного рода: любуясь несравненной красотой своей юной жены, он в то же время терзался сомнениями касательно ее добродетели. Но тут Шочикецаль улыбнулась и подошла к нему.
Взяв руки мужа в свои, она повернула их кисти тыльной стороной вниз и поцеловала раскрытые ладони. Потом положила одну его ладонь к себе на обнаженную левую грудь, а другую зажала между ног.
— Единственные руки, которые когда-либо касались меня, — твои, Рамон. Ацтеки знают цену целомудрию. Я девственница. Как твой приход был предсказан звездами, так и я — по воле богов — пришла к тебе нетронутой. Я даже никогда не целовала мужчину. Ты научишь меня любить?
Счастливый супруг нежно привлек ее в свои надежные объятия:
— Да, мой бесценный цветок. Я научу тебя. Моя суженая, любовь моя.
На следующий день новобрачные покинули душный жаркий город.
Летние месяцы, последовавшие за незабываемым июнем, пролетели как один упоительный медовый месяц, который молодожены провели, наслаждаясь уединением, на зеленом мексиканском побережье. С наступлением осени дон Рамон увез жену далеко на север, где находился небольшой земельный надел, который он получил как свадебный подарок от своей испанской родни.
Дон Рамон построил для обожаемой жены скромный домик из необожженного кирпича, и они вместе нанесли визит ближайшим соседям — вот так они и познакомились со светловолосым крепышом-техасцем Уолтером Салливеном, его женой Бет и младшей сестрой Уолтера Мэг.
Салливены встретили чету Кинтано радушно и дружелюбно. Поначалу ничто не омрачало счастья молодых супругов, хотя жизнь не была легкой в этом суровом пустынном краю. Как ни бился дон Рамон, пытаясь наладить дела на своем маленьком ранчо, успех ему не сопутствовал. A eгo жена, прекрасная Шочикецаль, не смогла даже кукурузу вырастить на этой бесплодной почве, не говоря уже о любимых ею цветах и зелени.
И, что еще хуже, богине никак не удавалось забеременеть — месяц за месяцем после очередного разочарования она проливала горькие слезы. Так прошел год, затем второй и третий.
В один из жарких августовских дней 1838 года, когда дон Рамон вернулся домой после трудов праведных, его встретила красавица жена, которая так и светилась счастьем. Весной он станет отцом, поведала она ему. Они выпили мадеры из серебряных кубков, а когда отгорел закат, любили друг друга.
17 апреля 1839 года, когда солнце садилось за горизонт, у Шочикецаль начались схватки. Перепуганный муж заявил, что немедленно поскачет за доктором, но она удержала его: ей не нужен никакой врач. Дон Рамон умолял позволить ему позвать хотя бы сеньору и сеньориту Салливен. Нет, отвечала жена, она не хочет, чтобы посторонние присутствовали при рождении ребенка. Он, ее муж, должен сам принять их дитя.
В ужасе дон Рамон кивнул, зажег светильники и приготовился к самой длинной в его жизни ночи. Его бесстрашная богиня не разделяла опасений мужа. Она улыбалась и, мурлыкая, приводила в порядок дом, как будто готовилась к какому-то чудесному празднику.
В полночь она сбросила всю одежду, оставив на теле лишь золотой Солнечный Камень. Пламя свечей омывало теплым сиянием ее тело. Она уселась на чистую белую постель, прислонилась спиной к подушкам и, подтянув разведенные колени, уперлась в матрас босыми ступнями.
Когда боль, разрывающая тело, стала накатывать с убийственной размеренностью, Шочикецаль, забросив руки за голову, вцепилась в прутья тяжелой медной спинки кровати, но не проронила ни звука.
Пока дон Рамон прикладывал влажные салфетки к искаженному болью лицу жены, к груди и мягким темным волосам, Шочикецаль ровным голосом взывала к древним богам на своем родном языке науатль. Муж, не понимавший языка ацтеков, не раз в Страхе спрашивал себя, уж не молится ли она, готовясь к смерти.
Трудные роды затянулись далеко за полночь. Близкий к отчаянию, обезумевший от беспокойства, дон Рамон не отходил от жены. Он видел, как черные глаза его возлюбленной тускнеют от невыносимой боли, как стекают струйки пота с набухших грудей, огромного живота и раскинутых длинных ног.
Взошло апрельское солнце, а Шочикецаль все так же металась на ложе страданий. В полдень она еще боролась, ослабевшая, но непобежденная. Возомнив, что это Бог, должно быть, карает его за какие-то давно забытые грехи, дон Рамон уже не сомневался, что ему суждено потерять и жену, и их неродившегося младенца.
К полудню в тесной спальне стало невыносимо жарко. Влажные рубашка и штаны дона Рамона прилипли к худому мускулистому телу, из-под густых волос на зеленые глаза набегали капли пота. Он оставался подле страдающей женщины, которая была ему дороже жизни, мысленно дав себе обет, что с ее последним дыханием закончатся и его дни на земле. Час был недалек: глаза ее уже закрылись.
Солнце начало склоняться на запад к горизонту; горячий сухой воздух посвежел. Шочикецаль распахнула черные глаза и, к изумлению мужа, улыбнулась ему. Лицо ее неожиданно разгладилось. В лучах заходящего солнца ее обнаженное лоснящееся тело приобрело легкий, оранжевый оттенок.
Собрав последние силы, которые еще оставались в истерзанном болью теле, она с торжеством в голосе произнесла:
— Пора.
И не ошиблась.
Тонатиу появился на свет в тот самый миг, когда последний луч солнца простился с землей. Здоровое дитя громко закричало, возвещая всему миру о своем появлении на свет; обессиленная счастливая мать тут же погрузилась в глубокий сон, предоставив воскресшему к жизни отцу вопить во весь голос от радости и возносить к небесам благодарственные молитвы.
