Мэри Брэддон - Тайна фамильных бриллиантов
— С радостью, милый мальчик, — ответила миссис Остин. — Я верю тебе от всей души, ибо знаю, какой ты добрый, хороший человек. Но я не люблю тайн, Клем. Я их боюсь.
Больше ничего не было сказано на эту тему и было решено, что миссис Остин и Маргарита приготовятся к отъезду к началу будущей недели, когда Клемент окончательно передаст свое место новому кассиру.
Маргарита нетерпеливо ждала этого времени, потому что тогда Клемент полностью посвятит себя роковой тайне.
— Вы поедете в Шорнклиф с моей матерью, — сказал Клемент Маргарите через несколько часов после разговора с миссис Остин. — Вы поедете как бы для развлечения; а очутившись там, мы уже устроим свидание с мистером Дунбаром. Он — пленник в Модслей-Аббэ со времени несчастного случая на железной дороге; но, по словам Балдерби, он не так болен, чтобы никого не принимать, потому я уверен, что мы сумеем устроить вам свидание с ним. Вы все еще держитесь своего старого плана? Вы все еще желаете видеть мистера Дунбара?
— Да, — ответила задумчиво Маргарита, — я хочу его видеть. Я хочу взглянуть прямо в лицо человеку, которого считаю убийцей своего отца. Я не знаю почему, но мысль эта не покидает меня с той самой минуты, как я услышала о смерти отца. Быть может, как вы говорите, было бы умнее терпеливо ждать и зорко следить за всеми действиями этого человека, не возбуждая его подозрений. Но я не могу быть умна, я не могу ждать. Я хочу его видеть. Я хочу посмотреть, взглянет ли он мне прямо в глаза.
— Да, вы увидите его. Часто инстинкт женщины гораздо более значит, чем вся мудрость мужчин. Вы увидите Генри Дунбара. Я знаю, мой старый товарищ Артур Ловель поможет мне от всей души. Я снова был в Скотланд-Ярде и рассказал полицейским сыщикам все, что случилось в конторе на улице Св. Гундольфа; но они только пожали плечами и объявили, что это, конечно, очень странно, но все же не является доказательством преступности банкира. Если кто-нибудь может нам помочь, то это, без сомнения, Артур Ловель, ибо он присутствовал при следствии и допросе свидетелей в Винчестере.
Если бы Маргарита и Клемент предприняли поездку в Варвикшир не с такой мрачной целью, то она доставила бы им, конечно, много удовольствия. И теперь, однако, для Маргариты путешествие в мягком вагоне первого класса, в обществе любимого человека имело прелесть новизны. До сих пор, когда ей случалось путешествовать, она ездила в вагонах третьего класса, в обществе грубых, а часто и пьяных людей.
Ее жизнь вообще была трудная, мрачная; неизгладимое пятно позора всегда тяготело над ней, и для нее было новостью спокойно смотреть на зеленые луга, роскошные нивы и отдаленные леса, освещаемые неясным светом зимнего солнца. Для нее было новостью чувствовать себя любимой людьми, которых никогда не тревожили воспоминания о прошлой, позорной, преступной жизни. Для нее было новостью слышать слова христианской любви и дышать одним воздухом с богобоязненными, добродетельными людьми.
Но там, где солнце светит, обыкновенно бывает и тень. Облаком, омрачавшим жизнь Маргариты, было то страшное дело, которое она должна была исполнить, прежде чем выйти замуж за любимого человека и быть счастливой.
Лондонский поезд пришел в Шорнклиф довольно рано, и Клемент Остин, наняв большую старомодную коляску, повез свою мать и Маргариту прямо в отель «Олень».
Это был удобный, старинный отель. Вы входили в него через большую, крытую галерею, в которую когда-то с шумом въезжали и выезжали почтовые кареты. Дом был большой, вместительный, с длинными коридорами и широкими лестницами. Комнаты были большие, высокие, с окнами до того блестящими и чисто вымытыми, что они невольно производили неприятное впечатление в зимний январский день: от них как бы несло холодом, и казалось, что будь они немного погрязнее, то в комнате было бы теплее, уютнее. Конечно, если был какой-нибудь недостаток в этом отеле, то именно чрезмерная чистота. Все блестело и светилось — от пестрого ситца, покрывавшего мебель, до медных щипцов и совка у камина. В спальнях постельное белье напоминало мыло, а медная посуда, которой в отеле было огромное количество, возбуждала запах кислоты.
Кухня «Оленя», по словам хозяина, была в самом блестящем положении, и не было того кушанья, которого бы не подали через пять минут после заказа, однако на деле оказывалось, что чего бы вы ни заказывали, вам подавали всегда один и тот же обед, состоявший из жареного цыпленка, куска вареной свинины, бараньих котлет и пудинга. Бывали иногда дни, когда на столе появлялась и рыба, но путешественники очень редко попадали на такие дни.
Остин провел мать и Маргариту в особую комнату с большим камином, в котором хозяин тщетно старался развести огонь, как бы не замечая, что решетка была совершенно мокрая. Клемент вступил с ним в переговоры насчет обеда и, конечно, кончилось тем, что сошлись на классическом цыпленке, бараньих котлетах и т. д.
— У меня теперь не такой хороший аппетит, как пятнадцать лет тому назад, — сказал Остин хозяину, — тогда мне ваши котлеты казались божественной едой, а эта милая комната земным раем. Помните, мистер Гильвуд, как меня здесь откармливала моя добрая мать, которая, право, нисколько не постарела за эти пятнадцать лет. Посмотрите на нее.
Через несколько минут Клемент прибавил:
— А знаете вы мистера Артура Ловеля?
— Как же, сэр; это — отличный молодой человек.
— Он, кажется, поселился в Шорнклифе?
— Да, сэр. Говорили было, что он получил казенное место в Индии, но потом об этом совершенно замолчали, и теперь, кажется, мистер Артур намерен стать товарищем своего отца. Он, говорят, отличный адвокат и стряпчий.
— Тем лучше, — ответил Клемент, — потому что я хочу посоветоваться с ним об одном судебном деле. Прощайте, мама; поберегите Маргариту и расположитесь здесь, как дома. Я возвращусь через час, и мы тогда немного погуляем перед обедом.
Маргарита проводила его до дверей, и он, выходя, шепнул ей:
— Христос с тобой, моя бедная Мэгги.
Миссис Остин имела когда-то честолюбивые виды насчет женитьбы своего сына, но она охотно от них отказалась, когда увидела, что Клемент хочет во что бы то ни стало жениться на Маргарите Вильмот. Добрая мать принесла эту жертву без всяких сетований и жалоб, ибо она была готова на все ради счастья своего сына. Но в этом случае она нашла сама себе награду: она всей душой полюбила эту бедную, одинокую девушку, и Маргарита стала ей дочерью, не только по имени, но и по чувству любви и благодарности, которое она питала к доброй старушке.
— Какая, однако, я была глупая, — сказала миссис Остин Маргарите, сидя у окна и смотря на улицу. — Я желала, чтобы Клемент женился на богатой девушке; но богатая невестка, конечно, презирала бы свою старую свекровь и совершенно оторвала бы от меня моего сына, сделав меня несчастной на всю жизнь. Вот чего я желала, Мэгги, и что могло случиться, если бы Клем не был умнее своей глупой, старой матери. И вот теперь у меня дочь — самое милое, нежное, веселое создание, хотя сегодня ты не очень весела, Мэгги, — прибавила задумчиво миссис Остин. — Ты сегодня, моя милая, ни разу не улыбнулась, и я уверена, что у тебя есть что-то на сердце.
