Питер Чейни - Тайное становится явным
Обзор книги Питер Чейни - Тайное становится явным
Питер Чейни
Тайное становится явным
Глава I
ЛЕГКИЕ ДЕНЬГИ
Часы над камином пробили семь.
Лучик майского солнца, выглянувшего после проливного дождя, пробился через неплотно прикрытые тяжелые бархатные портьеры, косо скользнул по большому дивану, на мгновение задержался в просторной, обставленной дорогой мебелью спальне, и, очевидно, разочаровавшись увиденным, исчез. А на улице вновь начался ливень.
Дверь, соединявшая гостиную со спальней, медленно приоткрылась, и в проеме появилась рыжая голова Эффи Томпсон, а затем и она сама. Она остановилась, упершись рукою в бедро, и сузившимися зелеными глазами внимательно оглядела пребывавшую в беспорядке комнату, в которой от дверей до дивана на полу были разбросаны брюки, пиджак, жилетка, рубашка и все, что хотите.
Вздохнув, она вошла в комнату и стала собирать одежду, складывая ее на стул.
На диване, растянувшись во весь рост, в одном нижнем белье из шелка цвета морской волны, лежал Калагэн. На одной ноге был синий шелковый носок и начищенный ботинок. С большого пальца другой ноги небрежно свисали подтяжки.
Сложив руки на животе, он спал глубоким, мирным сном. Его широкие плечи еле умещались на диване, талия была тонкой, бедра узкими. На худощавом лице выдавались скулы, так что оно казалось еще более узким. Его черные непослушные волосы были спутаны.
На полу рядом с диваном валялась полупустая бутылка одеколона, возле которой лежала пробка.
Эффи Томпсон закрутила пробку и стояла, глядя на лицо Кала-гэна. Она посмотрела на его губы и удивилась, какого черта они ее так заинтриговали.
Калагэн что-то пробурчал во сне.
Она вышла из комнаты, осторожно закрыв за собой дверь, и через гостиную прошла в коридор. Там она села в лифт и спустилась в офис, расположенный двумя этажами ниже.
Пересекая коридор, ведущий ко входу в офис, она продолжала размышлять, почему Калагэн напился, и предположила, что причиной была женщина. У Калагэна всегда все начиналось и кончалось пьянкой. Интересно, что он отмечал в этот раз, – начало чего-нибудь с кем-нибудь или конец…
С ее губ сорвалось очень нехорошее слово.
В кабинете Калагэна сидел Николз. Раскачиваясь на стуле, он курил сигарету и пускал кольца дыма. Он был широкоплеч, немного располневший в талии. На его круглом, добродушном лице светились умные, проницательные глаза.
Когда Эффи Томпсон, направлявшаяся к рабочему столу Калагэна проходила мимо него, он запел песенку "У тебя талия как у змеи" и одновременно, с поразительной скоростью развернулся на стуле и попытался ладонью шлепнуть ее по наиболее выдающейся части ее тела. Она успела увернуться и произнесла:
– Послушай ты, чертов канадец. Я уже говорила тебе, чтобы ты не распускал руки. А то заработаешь по голяшкам.
Николз вздохнул.
– Послушай, милая, – сказал он печальным голосом. – Будь человеком. Почему мужчина не может тебя шлепнуть? Это что, неестественно?
Она села за стол и стала приводить в порядок разбросанные на нем бумаги.
– А почему это должно быть естественно? – спросила она.
В ее зеленых глазах была злость.
Николз порылся в кармане пиджака, достал новую сигарету и прикурил ее от непогашенного окурка. Затем, не выпуская сигарету изо рта, он издал вздох, которому предназначалось быть трагическим, но это скорее напоминало вздох кита, всплывшего за глотком свежего воздуха.
– У каждого мужика есть своя слабость, милая, – произнес он.
– Ты что, никогда не знала об этом? Я имею в виду у каждого нормального мужика. Ну хорошо. А моя слабость – это бедра. Я к ним неравнодушен. Я всегда был и буду к ним неравнодушен. В широком смысле, я имею в виду.
Он передвинул сигарету в другой уголок рта.
– Некоторые парни думают, что самое главное – это лодыжки,
– продолжал Николз почти мечтательно, – другим нравится лицо, красивая прическа или осанка, или манера речи. А мне – бедра. И я могу встать и объявить на весь этот бестолковый мир, что когда я вижу твои бедра, то бедра дам, которых я встречал в жизни, не идут с ними ни в какое сравнение. И я хочу сказать тебе, что перед тем как умереть, я собираюсь хорошенько шлепнуть по ним и затем умру счастливым.
Она поправила рыжий завиток волос и произнесла:
– Николз… Таких гадостей мне никто никогда не говорил. Ты…
Он ухмыльнулся.
– Неужели? – спросил он. – Послушай, а, может быть, ты бы и не возражала, если бы тебя шлепнул подходящий парень… Вот если бы это сделал Слим…?
Она покраснела и метнула на него сердитый взгляд.
Он выпустил кольцо дыма.
– Послушай, а как вообще наш босс? – спросил он. – Еще не очухался?
– Храпит так, что голова чуть не отваливается, – сказала Эффи. – Шмотки разбросаны по всей спальне. Он, должно быть, здорово заложил вчера вечером. Он даже выпил полбутылки одеколона.
Николз кивнул.
– Этот парень точно кое-чего принял вчера вечером, – сказал он. – И много. Веселился во всю…
Она со стуком задвинула ящик стола.
– Появление новой подруги или расставание со старой? – спросила она, посмотрев на Николза. Он глядел на нее, загадочно улыбаясь.
– Похоже, тебя это очень интересует. Я прав, милая, – произнес он. – Мне об этом ничего не известно… Слим никогда не разговаривает со мной о своих куколках. Он очень скрытен. Имей в виду, я встречал его раз или два с очень симпатичными крошками. Но это же тебе не интересно, не так ли, моя радость?
Она вспыхнула.
– Конечно нет.
На письменном столе Калагэна зазвонил один из телефонов и она сняла трубку.
– Да… Это сыскное бюро Калагэна. Извините, мистер Лейн. Я весь день пыталась добиться, чтобы мистер Калагэн позвонил вам. Нет… В данный момент он находится на совещании. Извините, но не могу беспокоить его. Он сейчас заканчивает одно очень важное дело. Не смогли бы вы поговорить с его первым помощником господином Николзом… Благодарю вас, мистер Лейн… Подождите, пожалуйста, минутку…
Она передала телефонную трубку Николзу. Он опять передвинул в губах сигарету и, перестав раскачиваться, вернул стул в первоначальное положение.
– Мистер Лейн? Виндемир Николз. Чем могу быть вам полезным, мистер Лейт?… Понятно… да… догадываюсь… и сколько стоит это добро? Сто тысяч… Не может быть… Послушайте, мистер Лейн, не могли бы вы оставить мне ваш телефон? Я попрошу мистера Калагэна сразу же связаться с вами, как только он вернется с совещания. Я это сделаю… До свидания…
Он бросил трубку Эффи. Та ее ловко поймала и положила на место. Он встал.
– Похоже, здесь назревает большое дело, сестренка, – произнес он. – Звякни Слиму и разбуди его. Мне нужно с ним поговорить.
Вновь зазвонил телефон. Она сняла трубку. Николз услышал хриплый и довольно кислый голос Калагэна, звонившего из расположенной наверху квартиры.
– Я рада, что ты проснулся, – сказала Эффи. – Я заходила, чтобы взглянуть на тебя, но решила, что мне жизнь дороже и не стала беспокоить.
Николз поднялся на ноги и взял у нее трубку.
– Привет, Слим, – произнес он. – Послушай… На самом деле она хотела сказать, что поднималась наверх, чтобы взглянуть на эти твои шелковые трусы цвета морской волны. Да… Она себя после этого хорошо чувствует… Но не говори ей, что это я тебе об этом сказал. Послушай, ты хочешь поговорить о деле? Хорошо. Сейчас поднимусь.
Он повесил трубку.
– Слим просит, чтобы ты позвонила вниз в обслуживание и попросила их принести ему большой чайник с очень горячим и крепким чаем. А потом можешь идти домой, сестренка. Может быть, когда-нибудь вечерком у меня будет свободное время, и мы сможем сходить с тобой в кино…
– Еще чего, – произнесла Эффи. – Ты что, думаешь я решусь остаться с тобой в темноте?
Николз ухмыльнулся.
– А почему бы и нет, моя радость? – произнес он. – Я очень хорош в темноте, но не менее опасен и при дневном свете. Я помню раз одна дама в Миннесоте…
Снова зазвонил телефон. Прежде чем взять трубку, она произнесла:
– На твоем месте я бы уже была наверху. Это он, и в очень плохом настроении, насколько я знаю мистера Калагэна.
– Может быть, ты и права, – сказал Николз и направился к двери.
Эффи разговаривала по телефону ровным спокойным голосом.
– Да, мистер Калагэн… Да… он только что вышел из офиса…, он уже идет к вам…, а я звоню в обслуживание насчет чая. Что-нибудь еще? Очень хорошо… Спокойной ночи…
Калагэн вышел из ванной и стоял перед зеркалом, тщательно завязывая черную шелковую бабочку. Завершив эту операцию, он надел двубортный смокинг и направился к стоящему в углу буфету, из которого достал бутылку виски, графин с водой и два стакана. Он налил виски в стакан, отпил немного и запил все небольшим количеством воды. Николз налил себе сам.
