Джейн Фэйзер - Жемчужина гарема
– По-моему, теперь это не имеет никакого значения. Вряд ли вы сможете сдержать афганцев. А когда они ворвутся в ворота… – Аннабель не закончила фразу.
Все было словно в кошмарном сне: преследователи неумолимо приближались. Солдаты, стоявшие на валу, стреляли по ним из мушкетов, но афганцы были как заколдованные. Только кавалерийскому отряду Кита удавалось немного сдерживать врага.
– Сэр, кажется, они отступают! – вдруг взволнованно крикнул часовой.
– Боже, я думаю, он прав! – Колин снова поднес бинокль к глазам. – Да, смотрите, они и в самом деле отступают.
Поток преследователей вот-вот должен был накрыть бегущих англичан и хлынуть в ворота, но именно в этот момент афганцы непонятно почему приостановились.
– Можно взять ваш бинокль? – Аннабель, напрягая глаза, всматривалась в царившую внизу сумятицу. – Спасибо. – Она вернула бинокль Колину. – Это Осман-хан. Он отозвал своих людей. Интересно, по какой причине? Милосердием он не отличается.
– Вы его знаете? – Боб взглянул на нее с любопытством.
Аннабель пожала плечами.
– Я знаю почти всех, в той или иной степени. Разные закутки и портьеры как будто нарочно созданы для подслушивания чужих разговоров. Я знаю, кто из сирдаров самый робкий, а кто – самый могущественный. Осман-хан – один из сильнейших вождей и близкий друг Акбар-хана. – Она опять взяла бинокль. – Я думаю, настало время извлечь пользу из моих познаний. Вы согласны?
– Но каким образом?
– Сражения закончились, – тихо сказала Аннабель. – Вам придется начать переговоры. А мне известно, как ведут их афганцы. Я знаю, как у них работают мозги. Это будет бесценная помощь.
– Не уверен, что Кит с вами согласится, – заявил Боб. – А вот и он.
Аннабель, положив локти на парапет, наблюдала за толпой солдат, которые хлынули в ворота, толкая друг друга. Они напрочь позабыли о субординации и строевом порядке, охваченные паникой и горьким, унизительным сознанием своего поражения. Только отряд Кита, который замыкал шествие, сохранял дисциплину. Правда, кавалеристы в отличие от остальных не провели весь день под яростным, неутихающим огнем противника, не подвергались внезапным бешеным атакам вопящих фанатиков. Их не бросали вновь и вновь на неприступную твердыню. Неудивительно, что в конце концов большинство солдат, поняв ужасающую бессмысленность происходящего, обратились в бегство, тщетно надеясь таким образом спасти свою жизнь.
В ворота въехал бригадир Шелтон. Прямой как палка, он смотрел куда-то в пространство прямо перед собой, словно не имел никакого отношения к этому позорному смятению. На площади перед казармами бригадир спешился и, не сказав никому ни слова, направился в штаб.
– Жаль его, – прошептал Боб. – Он чертовски хороший солдат, хотя упрям и не слишком умен. И все же Шелтон не заслуживает такого бесчестья.
– Всему виной, феринге, ваше самодовольство, – бросила Аннабель. – Не будь его, такого бы не случилось. Поищу-ка я Кита.
– Лучше бы она этого не говорила, – заметил Боб, которому стало не по себе. – Вроде бы надо возражать ей – ведь противника оправдывать негоже. Но как подумаешь…
– Дело тут не в эмоциях. Ее манера говорить – вот что вызывает раздражение. Кому приятно слышать горькую правду от заклятого врага? Аннабель порой ведет себя как истинная афганка. Ладно, пойду в штаб – послушаю рапорт Шелтона.
– Я с тобой.
Боб и Колин ушли, а у стен военного городка в сгущающихся сумерках еще продолжалась беспорядочная пальба.
Увидев Кита, который распускал своих кавалеристов, Аннабель храбро пересекла площадь и встала в сторонке, дожидаясь, пока он закончит. Потом шагнула вперед, под свет масляной лампы.
– Как дела? – тихо спросила она.
Ошеломленный, Кит резко обернулся:
– Что ты здесь делаешь?
– То же, что и все остальные, – ответила Аннабель, указав на площадь, где кишел народ. – Я была на насыпи вместе с Бобом и Колином.
– Почему ты без чадры?
Аннабель твердо встретила его взгляд.
– По-моему, Рэлстон-хузур, время тайн миновало. Это бессмысленно.
С минуту Кит молчал, потом пожал плечами, соглашаясь с ней.
– Пожалуй, ты права. Нам конец. – Он оглянулся вокруг и покачал головой, недоверчиво и с чувством отвращения. – Шелтон говорил, что наши солдаты уже не способны сражаться. Они пали духом, обессилели от голода, устали от бесконечных оборонительных боев. Этих бедняг не в чем винить. Но Боже правый, я никогда не думал, что увижу, как английское войско бежит поджав хвост!
– Но если бы вы сдали деревню Бехмару без боя, это было бы расценено как признание в поражении. После этого оставалось бы только начать переговоры об отступлении, – заметила Аннабель.
– A y нас и так нет иного выхода, – отозвался Кит неожиданно резким тоном. – И возможно, только приняв неизбежное, мы сумеем сохранить хоть какое-то достоинство.
– Я хочу поговорить с генералом и поверенным в делах, – напрямик заявила Аннабель.
– Нет.
– Мне есть что сказать им. Я знаю такие вещи, о которых они не имеют понятия.
– Нет.
– Почему?
– Я не хочу, чтобы о тебе сплетничали в нашей офицерской столовой и во всех гостиных.
– Я думала, мы договорились, что время тайн прошло.
– Но не надо забывать об осторожности.
– Кит…
– Нет.
Он развернулся и ушел. Аннабель стояла на площади и нахмурившись смотрела ему вслед. Разумеется, белокожая женщина в афганском наряде сразу привлекла к себе взгляды окружающих. Когда Аннабель направилась домой – торопливым размашистым шагом, – накидка ее распахнулась, открыв длинные ноги, обтянутые кожаными брюками.
– Девушка!
Услышав повелительный окрик, Аннабель приостановилась и оглянулась. Этот пронзительный голос мог принадлежать только леди Сэйл.
– Мэм? – машинально произнесла Аннабель и мгновенно сообразила, что выдала себя. Ведь она могла бы притвориться, будто не понимает английского, и спокойно идти себе дальше. На улице довольно темно, и леди Сэйл заметила бы только ее рыжие волосы и хорошо знакомый афганский костюм.
– Подойдите-ка сюда. – Леди, стоявшая в палисаднике у своего дома, поманила Аннабель властным жестом.
Когда Аннабель перешла на другую сторону улицы, леди Сэйл, вооружившись лорнетом, принялась разглядывать ее.
Позади из окошка лился скудный свет. Но леди не упустила ни одной детали, в том числе и необычный для афганки цвет лица, которое раньше всегда было закрыто.
– Так я и думала, – заявила дама. – Что же это у нас тут творится?
Эта фраза была произнесена нарочито неуверенным тоном, словно леди Сэйл просто поверить не могла, что возможны подобные безобразия.
