Юджиния Райли - Триумф экстаза
Глава 6
5 декабря 1841 года
— Ну же, Эмили, смени гнев на милость, и пойдем сегодня с нами. Тебе нужно прогуляться, дорогая.
Эмили храбро улыбнулась Дэвиду. Рядом с ним сидела Мария, опустив зеленые глаза, надув губки, и ковыряла вилкой яичницу с беконом. Эдгар с рассветом уехал на плантацию, где очищали последний в этом сезоне хлопок и увязывали его в кипы для отправки на «Красавицу».
— Возможно, ты прав, — согласилась Эмили. — Я уверена, что перемена обстановки помогла бы. Но я чувствую себя такой… неловкой в последнее время, — закончила она, глядя на свой большой живот. — Лучше мне остаться дома.
— Чепуха! — возразил Дэвид. — Не надо смущаться того, что ребенок уже на подходе. Ни одна женщина в этих краях не сидит дома по этой причине.
Эмили нахмурилась.
— Дело не только в этом, но…
— Мы настаиваем, чтобы ты поехала, — решительно перебил ее Дэвид, — правда, Мария?
Эмили невольно поежилась, увидев, как Мария укоризненно взглянула на него. Но Дэвид глаз не отвел.
— Да, Дэвид, — наконец пробормотала она, холодно посмотрев на Эмили.
Мария была очень холодна после фиесты, когда увидела, как Эмили и Дэвид дружески обнялись. Эмили часто спрашивала себя, не устроила ли пожар в детской эта странная мексиканка.
Дэвид похлопал Эмили по руке:
— Значит, решено. Леди, вы будете готовы, скажем, через час?
Эмили устало поднялась по лестнице и остановилась на площадке, чтобы потереть ноющую поясницу. Теперь ребенок довольно низко опустился у нее в животе и сильно брыкался, особенно по ночам.
Эмили глубоко вздохнула, чтобы собраться с силами. В коридоре верхнего этажа она помедлила у дверей детской, потом тяжело вздохнула и вошла.
Дэвиду и Дэниелю удалось потушить огонь раньше, чем пожар распространился по дому. Но сама детская погибла.
Эмили осмотрела обуглившиеся стены. Они с Холли провели много недель за изготовлением панелей из яркого ситца. К счастью, большую часть сшитой вручную одежды в ящике комода удалось спасти, но обстановка и ковер обгорели, и их пришлось выбросить.
Что послужило причиной пожара, никто до сих пор не знал. Но Дэвид указал на разбитый масляный фонарь на полу и сделал вывод, что кто-то из слуг по небрежности оставил его зажженным, а ветер из открытого окна сбил фонарь на пол…
Однако Эмили сомневалась, что пожар был результатом случайности. Так много осталось невыясненным. Например, все слуги клялись, что даже близко не подходили к детской в тот день. И почему Эвис Жеруар, сидевшая с Эдгаром в комнате напротив, не услышала, как разбился фонарь?
— Мой слух уже не тот после скарлатины, которой я переболела несколько лет назад, мадам, — небрежно ответила экономка на ее вопрос.
Было ли это правдой?
Эмили покинула детскую и вошла к себе в спальню. Закрыв дверь, она улыбнулась, увидев Холли, которая сидела у горящего камина и кормила грудью крохотного черного младенца. Новорожденный в белой распашонке и подгузнике жадно сосал грудь, его крохотные кулачки толкали мать в грудь.
— Как он сегодня, Холли?
— О, голоден, как медведь после зимней спячки, миссус. — Посмотрев в лицо Эмили, служанка нахмурилась. — Миссус, у вас такие глаза, будто вас избили до полусмерти. Я сейчас помогу вам лечь в постель.
— Не смей, Холли! — возразила Эмили, грозя рабыне пальцем. — Сначала ты должна позаботиться о маленьком Джейкобе, понятно?
— Да, мэм, — улыбнулась Холли. — Ему очень повезло, что он может быть с мамой целый день. Остальные дети остаются с тетушкой Сарой, пока их мамы работают.
— Ребенок должен быть там, где его мать, — твердо сказала Эмили. — Я сегодня собралась на строительство дома, и мы скоро уезжаем.
Посмотрев в зеркало, Эмили поймала отражение нахмурившейся Холли.
— Вы сможете ехать, миссус? — встревоженно спросила рабыня.
— Конечно, Холли. В конце концов, ты же работала до последнего дня.
— Да, миссус. Я здорова как бык, а вы…
— И я тоже! — резко ответила Эмили, выпятив нижнюю губку, и бросила щетку на туалетный столик.
Холли опустила шоколадные глаза и замолчала.
Эмили снова взяла щетку, молча упрекая себя за резкость. Ее чувства в эти дни были такими противоречивыми! Жизнь превратилась в мучение после той проклятой фиесты! Редкая ночь начиналась с того, чтобы она не плакала!
Эдгар быстро оправился от раны и менее чем через неделю уже был здоров. Хьюстоны приезжали к ним с визитом перед отъездом в Сидар-Пойнт и сообщили Эмили, что плечо у Аарона Райса тоже заживает.
«Если бы только душевные раны могли заживать так же быстро, как телесные!» — печально думала Эмили. После фиесты они с Эдгаром совсем отдалились друг от друга. Эмили избегала его несколько дней и спала в своей прежней комнате. Когда мужу стало лучше, она уже подумывала вернуться в его спальню, но в тот самый день, когда собралась это сделать, с изумлением обнаружила все свои вещи снова в голубой комнате.
— Почему ты меня выселил? — спросила она, вбежав в кабинет.
Горькая улыбка тронула его губы.
— Мадам, вы сами выбрали отдельную спальню для себя.
— Я выбрала? Это ты приказал мне убираться из нашей спальни!
Он пожал плечами.
— Эдгар, неужели ты вот так собираешься меня оттолкнуть? — спросила Эмили севшим голосом.
Он переложил какие-то бумаги, затем открыл папку.
— Вот именно.
— И ты можешь так поступить после всего, чем мы были друг для друга? Почему ты не хочешь выслушать мой рассказ о том, что случилось?
Эдгар захлопнул папку и встал, гневно глядя на нее сверху.
— Мадам, я предлагаю вам уйти, пока я не сказал — или не сделал — что-нибудь непростительное!
Эмили убежала от него в слезах.
Теперь Эмили содрогнулась при этих воспоминаниях. За прошедшие недели поведение Эдгара ничуть не улучшилось. Ей страстно хотелось уехать от него. И Эмили бы давно уехала, несмотря на то что любила Эдгара. Если бы не ребенок. Нравится ей это или нет, но они вместе зачали эту крохотную жизнь, и вряд ли муж позволит жене уехать вместе с ребенком. Даже несмотря на то что кто-то в этом доме ненавидел не только ее, но и ребенка!
Слеза скатилась по щеке Эмили. «Может быть, я умру при родах», — с тоской подумала она. Смерть все бы решила. Эдгар получил бы ребенка, которого хотел, и избавился бы от жены, которую ненавидит.
«О, как я смею думать о смерти! — упрекнула она себя. — Это же грех — оставить своего драгоценного младенца без матери, чтобы его растил чужой для всех человек, ее муж. Кроме того, если роды будут тяжелыми, и ребенок может умереть…»
Эмили уже выходила из дома, когда в холле появился Эдгар. Оглядев ее строгое серое шерстяное платье и такую же шляпку, он поднял брови и сухо поинтересовался:
