Джо Беверли - Таинственный герцог
— Ваши каналы тоже влияют на работу возчиков и погонщиков вьючных лошадей, — напомнил ему Торн.
— Да, верно.
— Но как Канут, мы бессильны остановить любой прилив, — сказал Ротгар.
— На прилив можно воздействовать, — возразил Торн. — Построить дамбы и волнорезы.
— Это так, но следующая большая волна может снести творение человеческих рук.
— Не сможет, если все правильно спроектировать, — заявил Бриджуотер.
— Тем не менее, — сказал Торн, — иногда лучше приспособиться к морской стихии, понять и использовать ее. Ничто не должно сопротивляться ветрам.
— Как в ветряной мельнице, — заключил Ротгар. — Таким образом, мы должны понять и использовать новые веяния нашего века.
Торн с досадой понял, что Ротгар все время намеренно направлял их к этому выводу.
— Мы можем искать причины, обвиняя наших философов в постановке неприятных вопросов или монархов и политиков в создании несправедливостей, но это ничего не изменит. Лучше понять наше время и использовать зарождающиеся силы на благо мира и процветания. Согласны?
Робин и Бриджуотер сказали «да», а Торн задумался.
— Вы строите теорию ветров и волн, но в какой порт мы направляемся?
— Хороший моряк готовит свой корабль к любому ветру. И к шторму.
— А вы его ожидаете?
— Да, — без колебаний ответил Ротгар. — Возможно, даже ураган.
Они, разумеется, не говорили о безумии короля, такой разговор был бы близок к предательству, но эта тема чувствовалась за всеми словами.
Если король был безумен, то мог потопить весь корабль, особенно в штормовом море.
В конечном счете Торн признался, что самое умное — это выработать способы предотвращения катастрофы, и, к собственной досаде, понял, что ему придется объединить усилия с маркизом Ротгаром.
Белла попросила Китти разбудить ее пораньше, и когда спустилась в кухню позавтракать, было еще темно. Она хотела выйти из дома, пока весь город еще спал, а до этого ей нужно было поговорить с Пег о будущих планах.
В кухне, как всегда, было чисто, сияли медные кастрюли, с потолка свисали душистые травы, на краю плиты стоял большой чайник, который в мгновение можно было довести до кипения. Белла заняла свое место за простым деревянным столом и взяла из корзины еще теплую булочку.
— Чему мы обязаны таким удовольствием? — подмигнув ей, поинтересовалась Пег.
Она тоже сидела за столом, наслаждаясь хлебом с ветчиной и большой кружкой чая, Эд Грейндж и Китти сидели рядом, а Энни готовила Белле шоколад.
— Планам, — ответила Белла, намазывая маслом булочку. — Я собираюсь снова стать самой собой.
— Что ж, спасибо, Господи, за это.
— И наверное, уеду из Лондона. Как вы отнесетесь к этому?
Пег пила чай, и Белла скривила губы, зная, какой крепкий и горячий чай она любит.
— Мне здесь нравится, — наконец сказала Пег, — но я не возражаю переехать куда-нибудь еще. В пределах страны, конечно. Я не поеду в чужие места.
— Я тоже против этого, — согласилась Белла.
— И мы должны позаботиться об Эде, — напомнила Пег, нежно обняв мальчика за плечи.
— Конечно, Эд поедет с нами.
Белла чуть не забыла про Эда, а они с Пег были как мать и сын.
— Китти и я останемся ненадолго с вами, мисс, если мы вам нужны, — сказала Энни, подавая шоколад.
— Вы очень добры, — улыбнулась ей Белла, — но я не собираюсь разлучать вас с вашими женихами и надеюсь еще до своего отъезда потанцевать на ваших свадьбах.
— Тогда мы устроим их поскорее, мисс, — улыбнулась Энни, и у нее в глазах засияли звезды. — Мы договорились, что некоторое время будем жить все вместе.
— Превосходная мысль. — Белла налила себе шоколада и снова обратилась к Пег: — Не знаю, куда я поеду, но только не в окрестности Карскорта.
— Меня это не волнует, дорогая. Как насчет Дувра? — спросила она, глядя на Беллу поверх своей чашки.
— Пег, я ездила туда по делам.
Белла молилась, чтобы выражение лица не выдало ее.
— А потом?
— Еще дела.
— С мужчиной?
— Пег…
— Я знаю, я вам не мать. Но вы молоды, милая, и в вас всегда было что-то от мартовского зайца.
— И что же это? Вы думаете, я сумасшедшая?
— Нет, — усмехнулась Пег, — но даже в детстве вы больше бегали, чем ходили, больше прыгали, чем стояли спокойно. В своей неугомонности вы были больше похожи на мальчишку. Вы были больше мальчишкой, чем ваш брат, — добавила она, скривившись от отвращения. — Во всяком случае, эта неугомонность толкнула вас на то свидание, которое привело ко всем этим неприятностям. Разве не так? Вы не были околдованы тем молодым человеком, вам просто хотелось приключения.
— Вы, конечно, правы, но я надеюсь, что уже получила урок.
Пег выразительно подняла брови.
— Ну ладно, в моем последнем приключении было немного мартовского безумия, но поездка оказалась стоящей.
Несмотря на сердечную боль, Белла все же испытывала удовлетворение от унижения Огастуса.
— Что ж, тогда хорошо. Ну а что касается того, куда ехать, это вам самой решать. Может быть, стоит посоветоваться с любезным мистером Клаттерфордом?
— Он захочет, чтобы я поехала в Танбридж-Уэльс.
— А что в этом плохого?
— Я боюсь небольшого городка. Честно говоря, я сама не знаю, чего хочу, но как только Китти и Энни выйдут замуж, мы уедем. Думаю, лучше держаться подальше от леди Фаулер и ее последователей.
— Тогда почему бы нам не уехать сейчас?
— Потому, — вздохнула Белла, — что я должна позаботиться о них.
Она вышла и пешком прошла короткое расстояние до дома леди Фаулер. На темных, пустых улицах Белла чувствовала себя неуютно, однако добралась благополучно и вошла в дом через черный ход, напугав слуг.
— Я рано встала и решила прийти, — небрежно сказала она. — Еще многое нужно сделать.
Повар и служанка безучастно посмотрели на нее, и она вышла из комнаты. Белла знала, что никою из них не волнует то, что происходит наверху. Слуги в доме долго не задерживались: леди Фаулер всегда была сумасбродной.
Белла прошла к типографской комнате — и нашла ее запертой. С каких пор ее запирают? Или она всегда бывала заперта по ночам? Белла поднялась наверх, рассерженная и встревоженная. Теперь ей нужно придумать причину своего столь раннего появления, а иначе у сестер Драммонд возникнут подозрения.
В доме было тихо и холодно, потому что камины еще не разжигали, и Белла, не снимая накидки, вошла в скрипторий. Положив на стол лист бумаги и проверив перо, она открыла чернильницу и увидела, что в ней сухо. Значит, теперь, когда появилась печатная машина, никто не переписывает послания? Найдя немного чернил, Белла вылила их в чернильницу и начала писать.
