Барбара Картленд - Влюбленный странник
— Ну, ну же, дорогая, не принимай все так близко к сердцу, — говорил он.
И вдруг дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел Рэндал.
— Что происходит, Лю… — начал было он, но тут же осекся.
Эдвард оглянулся в его сторону.
— Люсиль нездоровится, — сказал он. — Она не может сейчас играть.
— Но мы все ждем, — сказал Рэндал. — Послушай, Эдвард, ты ведь знаешь, как важна эта репетиция.
Эдвард поднялся на ноги.
— Я знаю, как важна эта репетиция, — медленно произнес он. — И знаю, что значит участие Люсиль в этой постановке. Но дай ей время. — И добавил сквозь зубы, так что его мог слышать только Рэндал: — Выметайся отсюда, молодой болван, и оставь нас вдвоем.
День, который начался плохо, не задался и потом. Труппа была взвинчена, актеры расстроены задержкой, вызванной отказом Люсиль выйти на сцену. Они слонялись туда-сюда в бесконечном ожидании, и, когда Люсиль прислала сказать, что готова, было трудно создать атмосферу, так как все пылали негодованием, и ход пьесы был бесповоротно нарушен.
Да и сама Люсиль была совершенно обессиленна и напрочь утратила кураж. Она играла свою роль механически, не делая ошибок, но представив свою героиню Марлен настолько безликой, что становилось непонятно, зачем вообще понадобилось писать пьесу о такой невыразительной и неинтересной особе.
— Вот что я скажу тебе, старичок, — обратился к Рэндалу в какой-то момент ассистент режиссера. — Мы на пороге крупнейшего провала, это очевидно. Я не говорю, что это твоя вина. Это все чертова кинозвезда. Послушай моего совета: в следующий раз оставляй киностудиям то, что принадлежит кино, если речь идет о живом спектакле. Нужен кураж, нужно мясо, а у этой чертовой янки нет ни того ни другого.
Трудно было отрицать, что ассистент режиссера говорит правду. Кураж был очень нужен Люсиль для роли Марлен, а она была сейчас размякшей, как лист намокшей бумаги.
Наконец репетиция в костюмах подошла к концу. Мнение труппы по этому поводу отличалось удивительным единодушием. Актеры и актрисы, занятые в небольших ролях, шептались по углам. И было слышно, как за сценой ассистент режиссера, не стесняясь в выражениях, дает оценку происходящему.
Оркестранты поспешно надевали куртки и плащи и торопились к выходу. Рэндал слышал, как один из них пробормотал себе под нос зловещее пророчество: «Три недели».
Брюс безжизненным голосом назначил репетицию на следующее утро.
— Сейчас продолжать бесполезно, — сказал он. — Все устали. Но нам надо прогнать все завтра еще раз и решить до вечера, можем ли мы ускорить репетиционный процесс. Сейчас ничего больше говорить не хочу. Но вы, думаю, сами все понимаете.
Они понимали, отлично все понимали. Но никто из них не мог повлиять на ситуацию. Оставалось только обжигать Люсиль взглядами, молча уходить со сцены и разбредаться по гримерным.
Рэндал хотел было последовать за Люсиль, но передумал. Он вдруг почувствовал, что больше не выдержит. Он устал, был голоден и совершенно упал духом. Все было кончено, насколько он мог судить. Его ждет грандиозный провал, и ничего уже нельзя сделать, чтобы спасти постановку. Он надел пальто и шляпу и направился к служебному выходу.
Выходя, он наткнулся на входящего Эдварда. Тот, как ни странно, сиял улыбкой, словно узнал нечто приятное.
— Привет, старичок! — воскликнул Эдвард, сталкиваясь с Рэндалом в дверях. — Ну, как все прошло?
— Это можно назвать только одним словом — погано.
Рэндал чуть ли не выплюнул последнее слово в лицо Эдварду, словно давая выход накопившейся обиде и злости, и скрылся в осенних сумерках, не ожидая ответа. Ему показалось, что Эдвард окликнул его, но Рэндал не оглянулся. Он вдруг подумал, что ненавидит Эдварда почти так же сильно, как ненавидит Люсиль. И лучше бы он никогда не писал такую претенциозную пьесу, как «Сегодня и завтра».
Направляясь домой по мокрым улицам, Рэндал размышлял, возможно ли будет перенести премьеру. Например, уговорить Люсиль сказаться больной. Или сказать, что в театре необходимы кое-какие изменения конструкции сцены, или придумать еще какую-нибудь не менее фантастическую причину, только бы не дать критикам разорвать себя на части после премьеры, разрушить его репутацию как драматурга, если не навсегда, то, по крайней мере, на долгое время.
Чем больше Рэндал думал об этом, тем в бульшую депрессию впадал.
Уже поднимаясь к себе в квартиру, Рэндал вдруг с удивлением вспомнил, что Сорелла не вернулась в театр. Он только сейчас понял, что это его огорчило. Рэндалу было бы интересно услышать ее мнение. Она ведь уже давала ему дельные советы. Испытывая необъяснимую обиду, Рэндал вставил в замок ключ, отпер дверь и зашел в квартиру. Ни Сореллы, ни Хоппи не было видно, и Рэндала это огорчило — они обе бросили его в тот момент, когда были ему так нужны. Он нуждался в их сочувствии и понимании, ждал, по крайней мере от Сореллы, разумного, практического совета, хотя и не мог объяснить себе, почему ждет от юной неопытной девушки подсказки, если он сам не не в состоянии найти решения своих проблем.
Когда Рэндал вернулся, Хоппи была в своем кабинете. Он услышал щелчок телефонного аппарата. Похоже, при его появлении Хоппи положила трубку на рычаг. Рэндал снял пальто, бросил его на стул, а обернувшись, увидел стоявшую на пороге кабинета Хоппи.
Он хотел спросить ее о делах, но что-то в выражении лица Хоппи удержало его от вопросов. Вместо готовых сорваться с языка слов он произнес:
— Что-то случилось, Хоппи?
— Вы видели Сореллу?
— Нет, а разве она не дома?
— А вы не встретились с ней в театре? Я звонила, и мне сказали, что ее там нет, но я подумала, что она, возможно, говорила с вами.
— Нет, я ее не видел. Но почему вы спрашиваете? Что произошло?
— Давайте пройдем в гостиную, — предложила Хоппи.
Недоумевая, Рэндал последовал за ней. В гостиной было тепло и уютно. Красные гардины были задвинуты, в камине жарко пылал огонь. На столе Рэндала ждали сэндвичи на серебряном подносе. Но Рэндал на них не взглянул.
— Так что там такое с Сореллой? — спросил он, охваченный беспокойством.
— О Рэндал! Я просто с ума схожу! Это я во всем виновата, никогда не прощу себе, никогда, если что-то случится с девушкой!
— Что значит — если что-то случится? — раздраженно спросил Рэндал. — Что с ней может случиться? Где она?
— Попытаюсь рассказать с самого начала, — устало произнесла Хоппи.
— Рассказывайте мне все что захотите, — перебил ее Рэндал. — Но сначала скажите, где Сорелла. Ее что, нет дома?
— Нет, она ушла.
— Ушла? Но куда? И почему?