Джулия Лонг - Ловушка страсти
Выглядел он значительно старше.
Было уже три часа ночи. Возможно, Гарри отрастит бороду, хотя вряд ли это произойдет.
— Говорят, у вас нет сердца, — заметил он.
Странно, но слова Гарри глубоко задели герцога. Он почувствовал укол, словно в сердце вошло жало осы. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, потому что у него перехватило дыхание.
— Верьте чему хотите, — спокойно ответил он.
— Вы не скажете ей, что я был здесь?
Герцог покачал головой:
— Даю вам слово.
Остановившись в дверях, Гарри спросил:
— И что вы теперь собираетесь делать, Монкрифф?
Алекс слабо улыбнулся, хотя и с горечью. Вспомнил об Йене Эверси, спрятавшемся под простынями в постели его бывшей невесты. Еще один мужчина, лишивший его того, о чем он мечтал. «И что вы теперь собираетесь делать, Монкрифф?»
Когда речь шла о любви, люди глупели и терялись. И он не был исключением.
Тем не менее он по-прежнему мечтал получить желаемое. Но сначала он должен сделать то, что должен, потому что иного пути нет.
— Я собираюсь пожелать вам доброй ночи, Осборн.
По крайней мере этот план не может провалиться.
Глава 25
Позднее, когда присутствующие вспоминали о грандиозном сборище суссекских джентльменов в субботу за карточным столом в доме Эверси, в их голосах проскальзывали нотки изумления, ужаса и ликования. Никто не мог припомнить, как игра приняла столь масштабный оборот, но все помнили, что там был герцог Фоконбридж, каждый желал поразить его, а он все выигрывал.
Никто не собирался терять тысячи фунтов, и все же это случилось.
Эверси пригласили только тех мужчин, которые могли позволить себе потерять немного денег, но неизбежно в игру включились все желающие выиграть. На кон разрешалось ставить только деньги или вещи.
Женщинам было велено держаться подальше, и они повиновались с благодарностью, хотя и не без трепета. Они играли на фортепиано, вышивали, пытались не обращать внимания на восторженные крики и хлопанье дверей, когда в дом прибывали самые богатые люди, жившие за пятьдесят миль от семейства Эверси. Кое-кто даже приехал из Лондона.
Гости снимали пальто и закатывали рукава. Поговаривали, что поблизости всегда сновали трое слуг с графинами и стаканы никогда не пустовали. Все без устали курили сигары, потолок был весь в дыму, от дыма покраснели глаза, а потом слуги неделями жаловались на то, что никак не могут избавить шторы и ковры от въевшегося запаха, и умоляли миссис Эверси заменить их. Она так и сделала, потому что Джейкоб выиграл не меньше денег, чем проиграл, так что можно сказать: он вовсе и не участвовал в игре.
Правда, ему потребовалось время, чтобы прийти в себя.
Настроение гостей сменялось от дружелюбного до почти враждебного.
Один за другим они теряли присутствие духа и свои деньги, шумно вставали из-за стола и удалялись к стене наблюдать, подходили к бильярдному столу, лишь бы оказаться подальше от игры, которая, казалось, не кончалась.
Наконец осталось всего несколько человек.
Конечно, среди них был Фоконбридж.
Он постоянно, выигрывал. Снова и снова его ладонь загребала горки шиллингов и фунтовые банкноты. Вспотевшие игроки теряли дар речи, и вскоре Фоконбридж с вежливым сожалением отказывал им легким движением брови, означавшим, что ему известно больше об их финансовых делах, нежели им самим. У него ледяная кровь, шептались вокруг. Поэтому он так богат.
Видимо, карты слишком боялись его, чтобы посметь выпасть неудачно.
На самом деле Фоконбридж был просто очень наблюдателен, умен и пил меньше других.
Гарри потерял почти все, и выиграть обратно ему удалось лишь половину.
Монкрифф невозмутимо забрал его деньги.
— Я бы сыграл в бильярд, Осборн, — обеспокоенно сказал Йен, но Гарри остался сидеть за столом.
Наконец с торжественным и мрачным видом, словно священник на похоронах, Гарри поставил на кон последний шиллинг.
Герцог вскинул голову, он был поражен. И тут произошло нечто особенное.
Мгновение Фоконбридж хранил молчание. Он лишь задумчиво посасывал сигару, прежде чем заговорить.
— Что ж, Осборн, у меня почти не осталось наличных. Не сомневайтесь, я возьму все, что у вас есть. Так что если вы действительно решили… Я поставлю на Роузмонт. Поместье принадлежит мне, и я могу им пожертвовать.
Гости думали, что юноша упадет в обморок, хотя ему все же удалось сохранить присутствие духа. После слов герцога его бледное лицо приняло зеленоватый оттенок и на лбу выступили капельки пота.
В комнате воцарилась мертвая тишина.
И тут все услышали тихие молитвы гостей, которых никак нельзя было назвать верующими. Всегда ужасно становиться свидетелем гибели молодого человека.
Гарри с силой сжал кулаки, так что они побелели. Карты он держал так, будто это был револьвер, и он не знал, выстрелит он или нет.
Из карманов гостей были извлечены носовые платки, которыми они принялись утирать пот, и наконец вся комната наполнилась белыми флагами.
Эверси уже собирались спрятать все оружие, опасаясь, что разоренный Гарри может навредить себе.
И тут Фоконбридж вздохнул и… перевернул карты. Время будто остановилось, и все взгляды с изумлением и недоверием обратились в его сторону.
От пробежавшего по рядам гостей вздоха сигарный дым почти рассеялся.
— Сдаюсь, Осборн, — тихо произнес Монкрифф. — Вы выиграли. У меня не остается выбора, кроме как передать Роузмонт в ваше пользование.
Гарри замер. Он пристально смотрел на герцога, чуть нахмурившись. Он не знал, что сказать.
— Мне жаль терять имение, но уверен, вы прекрасно распорядитесь им.
Герцог внимательно наблюдал за Гарри, положив ладони на стол.
Гарри прикрыл глаза, откинул голову назад и с облегчением выдохнул, так что чуть шевельнулись его белокурые волосы.
В комнате раздались крики и поздравления. Гости тормошили Гарри, радостно хлопали по спине.
Герцог по-прежнему сидел неподвижно. Выражение его лица невозможно было прочитать. Глаза покраснели от дыма, от усталости под ними появились темные мешки. Между пальцев потухала сигара.
Все столпились около Гарри и не заметили, как герцог покинул комнату.
В ту ночь шел сильный дождь.
Жаль, что он не прошел в гостиной, говорили на следующий день служанки, когда пришли убираться и почуяли отвратительный запах.
Вся мужская половина семейства Эверси, видимо, еще спала, поскольку никто не вышел в обычный час к завтраку. Даже герцог.
Появился только Гарри.
Он перехватил Женевьеву у буфета, где лежала копченая рыба. Ее глаза покраснели, она совершенно не спала в ту ночь.
