Валери Боумен - Скандал с герцогиней
И сейчас в этом не оставалось сомнения. Стоит ли обманывать себя? Она была полностью сосредоточена на том, поверит он ей или нет. Он поверил. В конце концов, поверил. И он понимал, лучшее, что он мог сделать, это защитить ее. Он спас ее от разъяренной толпы. Укрыл в своем доме, предложил ей… И Кейт оттолкнула его.
Нет, она не будет читать этот памфлет. Она не может. Не сейчас. Может быть, никогда не сможет.
Через два дня Лили приехала в дом леди Кэтрин и постучала в дверь комнаты Кейт. С усталым вздохом взглянув на гостью, Кейт пригласила Лили войти.
— Вы должны непременно отправиться со мной на прогулку в парк, — сказала Лили. — Моя коляска ждет и…
— Я просто не в состоянии, — вновь тяжело вздыхая, ответила Кейт. — И к тому же сегодня слишком холодно.
Лили подбоченилась, принимая воинственную позу.
— Я отказываюсь выслушивать какие-либо возражения, — категорично заявила она. — Вы сидите взаперти уже несколько дней, ничего не делая, никого не видя. Куда это годится? Свежий воздух пойдет вам на пользу.
Кейт устало подняла подбородок.
— Но я не сижу без дела, я пишу дневник…
— Этого недостаточно. Я настаиваю на своем предложении. Вам надо проветриться, дорогая. Здесь вы сойдете с ума.
— А что, если кто-нибудь увидит меня?
— Пошли они все к дьяволу. — Лили сделала неопределенный жест рукой. — Если кто-то позволит себе сказать хоть какое-то нелицеприятное слово в ваш адрес, то будет иметь дело со мной. И моим… кнутом.
Кейт не могла не улыбнуться, но все же покачала головой.
Но Лили не собиралась отступать.
— Я подожду, пока вы наденете пелерину.
— Лили, правда, я не хочу…
— Вы едете, и точка. — Лили топнула ногой. — И больше никаких возражений!
Кейт беспомощно пожала плечами и направилась к гардеробу.
— Похоже, кто-то из нас сошел с ума, ну да ладно…
— Не тревожьтесь, — успокоила ее Лили. — В это время года в парке немноголюдно. Слишком холодно.
Кейт неохотно накинула пелерину. В глубине души она готова была признать, что это вовсе не так уж плохо — покинуть комнату.
— Что ж, я готова.
Лили взяла ее под руку, и они пошли к двери.
— Теперь, когда это улажено, я не могу не спросить, что вы думаете о памфлете Медфорда?
Кейт остановилась.
— Я не читала. Простите, но я просто не могла.
Лили повернулась к ней. В ее широко открытых глазах светилось недоумение.
— Вы, должно быть, шутите?
— Нет, нет, я просто не могла. Кроме того, я же прекрасно знаю, что там написано.
Отпустив руку Кейт, Лили вернулась к столику и взяла памфлет.
— Пойдемте! — сказала она. И, подойдя к дверям, потянула за собой Кейт.
— Что вы задумали? — недоумевала Кейт. — Хотите заставить меня прочесть его?
— Именно это я и собираюсь сделать, — решительно заявила Лили и закрыла за ними дверь.
Пока они ехали через парк в коляске Лили, Кейт думала, что маркиза была права. Навстречу попадались лишь редкие прохожие. И по понятной причине. День выдался на редкость холодный. Но Кейт нравился этот обжигающий морозный воздух, который так приятно холодил щеки. И сегодня скупое январское солнце определенно решило порадовать своим появлением. Подставив лицо солнцу, Кейт с блаженной улыбкой закрыла глаза. Она вдыхала морозный воздух, а Лили тем временем уверенной рукой управляла коляской.
— Вы видели его? — наконец спросила Кейт, нарушая молчание. И тут же отругала себя. Очевидно, она и пятнадцати минут не может выдержать, не упомянув имя Джеймса.
Лили ответила ей слабой улыбкой.
— Медфорда?
— Да. Как он? — Она расправила юбки рукой, затянутой в лайковую перчатку.
— Честно говоря, — сказала Лили, глядя куда-то вдаль, — я никогда не видела его таким печальным. И я говорила с ним.
Рука Кейт замерла около шеи, она потуже затянула пелерину.
— Правда?
— Да, — кивнула Лили.
Кейт прикусила губу.
— Я знаю, мне следовало уже уехать на континент, но я не могу заставить себя.
— Можно я дам вам один совет? — Лили взглянула на нее краем глаза.
— Да, разумеется.
— Вам нужно прочитать памфлет. — И Лили кивнула на памфлет, который лежал на сиденье, она положила его туда, когда они садились в коляску.
Кейт прикусила губу и отвернулась.
— Я же сказала вам, я не могу.
— Вы готовы прислушаться к моему совету или нет? — спросила Лили.
— Лили, — начала Кейт, едва сдерживая раздражение, — я прекрасно знаю, что там написано.
— А я вам говорю, прочтите его, — повторила Лили, указывая на памфлет кнутом. И в подтверждении своих слов кивнула головой.
— Лили. Я не…
На этот раз Лили округлила глаза.
— Вы прекратите упрямиться? Прочтите его.
Кейт упрямо поджала губы. Она не хотела вновь оживлять ту боль, не хотела вспоминать о том, как нашла мертвое тело Джорджа. Она больше не хотела вспоминать те тягостные дни. И, возможно, не захочет никогда. Почему Лили так упорно настаивает?
Кейт взяла памфлет с сиденья. Посмотрела и… замерла.
«Секреты скандального джентльмена».
Она заморгала, недоумевая, подняла глаза и снова опустила их. Видимо, это заглавие?
«Это чистая правда, памфлет действительно должен был содержать признание Кейт Таунсенд, вдовствующей герцогини Маркингем».
Сердце Кейт забилось с бешеной скоростью.
«Но это не так. Да, это признание, но не герцогини. Это мое признание».
Кейт проглотила комок в горле.
— Джеймс, нет, — прошептала она.
«Я, Джеймс Банкрофт, виконт Медфорд, и именно я владелец печатного станка и издатель этого памфлета. И не только этого, „Тайны брачной ночи“, „Секреты сбежавшей невесты“ — все это тоже моя работа. И я был счастлив представить вам, жителям Лондона, скандальные истории в форме памфлетов. Я намеривался опубликовать историю герцогини. Но один очень юный и очень умный человек недавно преподал мне хороший урок, и теперь я понимаю, что публикация скандальных историй не истинная моя цель».
Глаза Кейт наполнились слезами.
«Сейчас все вы знаете, что герцогиня оправдана и с нее сняты все обвинения в убийстве. Я лично проверял каждое свидетельство и знаю, что она невиновна, но для этого потребовалось время».
Кейт прижала руку к груди, Лили искоса поглядывала на нее.
«Герцогиня была по ошибке обвинена в убийстве, и в умах и сердцах многих из нас она стала виновна чуть ли не во всех смертных грехах. Только такая невежественная ненависть могла толкнуть разгневанную толпу на разрушение моего дома. Только неосведомленность и огульное осуждение могли вызвать подобную нетерпимость».
