Кэрол Финч - Моя навсегда
Два последующих дня были точным повторением первого. Хорошее настроение Себастьяну обеспечили лишь новости, которые Талли принес вместе с ужином.
— Официально война полностью окончена, ваша светлость, — сообщил он, осторожно ставя поднос с едой на колени хозяина. — Я сам был свидетелем официальной капитуляции. Американские и французские войска промаршировали с таким же блеском, как это сделали бы британцы, если бы война окончилась по-другому.
Себастьян наколол вилкой кусочек картофеля и улыбнулся, представляя, с каким презрением смотрели британцы на победителей-колонистов.
— Восемь тысяч отборных войск короля Георга вместе с шотландскими стрелками в юбочках, «красные мундиры» и несколько белокурых германских наемников прошли строем между рядами американцев и французов в сопровождении мелодии «Мир перевернулся вверх тормашками», — Талли неодобрительно фыркнул. — Британцы умудрялись еще и задирать нос во время капитуляции.
— Не сомневаюсь, что для лучших в мире армии и флота это унизительная процедура, — поддержал Себастьян и поморщился: смеяться было больно.
— Безусловно, ваша светлость, — согласился Талли. — Во всяком случае, прославленного лорда Корнуоллиса прямо-таки тошнило от унижения. Он сказался больным и послал бригадного генерала О'Хара отдать меч Вашингтону. — Талли лукаво улыбнулся. — Иногда от гордости одни неприятности, не так ли, ваша светлость? Некоторые люди не могут заставить себя взглянуть в лицо поражению, и один из них лорд Корнуоллис.
— А другой, стало быть, я…
— Разве я так сказал?
— Нет, ты предоставил мне сказать это самому. — Себастьян отправил в рот картошку и с удовольствием стал жевать. — Клянусь, ты брал уроки коварства у моей жены, она знаток по части навязывания мыслей и вкладывания своих слов в чужие уста.
— Почему бы вам самому не произнести ей то, что она хочет услышать? — Талли встал и, уперев руки в бока, строго посмотрел на Себастьяна. — Я уверен, это решило бы все ваши проблемы.
— Ты советуешь мне согласиться на расторжение брака? Ты же знаешь, что Иден именно этого добивается. Наверняка теперь ее девиз «Поспешный брак и быстрое расставание».
— Да нет же, черт возьми! — буркнул Талли. — Почему вы не скажете мисс Иден, что любите ее? Тогда со всеми проблемами сразу будет покончено. Клянусь, вы оба самые упрямые создания на свете.
— Благодарю, Талли. Ты всегда поддерживал меня. — Себастьян натянуто улыбнулся и отхлебнул мятной настойки.
— По-моему, вы специально злите Свою жену, — не обращая внимания на сарказм, гнул свое Талли. — И она, не желая оставаться в долгу, старается отплатить вам тем же. Именно поэтому последние дни мисс Иден к вам и не заходит.
— Кстати, а где она? — полюбопытствовал Себастьян.
— Последний раз я видел, как она неслась сломя голову на Арабе, — проворчат Талли. — Мальчики-конюшие заключают пари, долго ли вы еще вытерпите в качестве жены безрассудного сорванца. Я уже докладывал вам, что она взяла манеру надевать мужскую сорочку и бриджи для своих безумных прыжков через изгороди и ручьи?
— Жена бывшего графа шокирует окрестных жителей своим непотребным видом, — задумчиво протянул Себастьян. — Предполагается, что я, конечно же, приду в ужас.
— И в таком возмутительном наряде она ездит среди солдат, — ябедничал Талли.
— Что означает «среди солдат»? — подозрительно прищурился Себастьян.
— Она направо и налево обнимает и целует героев, одержавших такую блистательную победу. Ваш ангел всех одаряет восторгами, пышными, как заварной пудинг, — возмущенно живописал Талли.
По правде говоря, Себастьян предпочитал это откровенное противостояние хитроумным уловкам Иден. Экспрессивный характер, столько лет находившийся в монашеском заточении, вырвался на волю. Она пыталась доказать Себастьяну, что избавилась от своей любви к нему, но демонстрировала, что избавилась от святой Иден. Теперь на свет появилась настоящая Иден Пембрук. Именно к этой женщине и влекло Себастьяна…
— Продолжай, Талли. — Он лег поудобнее. — Я убежден, что главная цель экстравагантных поступков Иден — спровоцировать тебя на эти речи. Очевидно, предполагается, что я немедленно взбешусь и тут же выражу ей свое неудовольствие. Тогда она заявит, что я должен принять ее такой, какая она есть, — или вовсе отказаться от нее, И тогда я, по ее замыслу, объявлю, что оставляю ее.
— Думаете, она хитрит, ваша светлость? — озадаченно моргнул Рандолф. — Старается вынудить вас разорвать этот союз, заключенный с таким трудом?
— Могу поспорить на свою жизнь, — подтвердил Себастьян. — Видимо, ты забыл, что я женился на исключительной женщине. Клянусь, она почти так же умна, как Господь.
— И как долго вы намереваетесь терпеть всю эту ерунду? Разъезжать на столь норовистом скакуне для женщины небезопасно, она может покалечиться.
— В этом-то и сложность. — Себастьян насупился. — Если я попытаюсь что-либо запретить ей, не избежать конфликта. А она, увы, отлично знает, на каких струнах сыграть, чтобы вывести меня из себя. А если не вмешиваться, она может сломать себе шею, или какой-нибудь не в меру горячий вояка, слишком долго пробывший на полях сражений, оскорбит ее.
— Ну и что же вы будете делать? — осведомился Талли.
— Думаю, пора дать Иден возможность продемонстрировать мне свои номера. — Отставив в сторону тарелку, Себастьян подвинулся к краю кровати. — Подозреваю, что в пересказе многое теряется.
— По-моему, при вашей слабости это не слишком удачная идея. — Талли постарался удержать его в постели.
— Что поделаешь, у меня нет выхода. К тому же мне необходим свежий воздух. Помоги мне выйти, — потребовал Себастьян. — Эти стены начали действовать мне на нервы, несмотря на то что Иден тайком прокрадывается сюда по ночам и переставляет мебель.
— И все же не думаю, что вы поступаете разумно, ваша светлость, — недовольно заметил Талли, помогая Себастьяну подняться. — Гарантирую, вам не понравится то, что вы увидите.
— О Господи! — Себастьян чуть не задохнулся, когда Иден верхом на горячем арабском скакуне перемахнула через разломанную изгородь и вихрем понеслась по пастбищу.
— Я вас предупреждал, — напомнил Талли, помогая Себастьяну усесться в кресло на крыльце и укрывая его одеялом. — Думаю, в самый раз выпить чего-нибудь покрепче. А сейчас принесу.
Он стремительно ушел, а Себастьян, припоминая все известные ему проклятия, смотрел на луг. В изложении Талли вызывающие проделки Иден многое потеряли. Слушать про них это одно дело, а видеть — совсем другое!
Одетая в неряшливую одежду, больше подходившую работающим на плантации рабам, Иден с развевающимися, как знамя, каштановыми волосами галопом неслась по холмам и балкам, одним махом перепрыгивая через изгороди и ручьи. Видно было, что эта игра со смертью, от которой бурлила кровь, доставляет ей истинное наслаждение, так же как и вороному. А Себастьян, ощущая себя немощным инвалидом, наблюдал, как его жена, действуя наперекор разуму и приличиям, целеустремленно движется к решению поставленной задачи.
