Элизабет Лоуэлл - Заколдованная
— Иди ко мне, — хрипло проговорил Дункан.
— Сейчас, — прошептала Эмбер. — Но сначала… Он ощутил, как она берет его в рот, пробует на вкус, с нежной лаской исследует его твердость. Неистовость, нараставшая в нем, копилась и в ней. Она ждала, что вот-вот Дункан опрокинет ее на спину, подтянет вверх ее колени и погрузится в нее.
Вдруг Дункан сел и перетянул ногу Эмбер через свои бедра, так что она оказалась сидящей на нем верхом, открытой для него. Он обнаружил, что и ее покрывает та же испарина страсти, от которой его тело блестело, будто натертое маслом.
Он провел рукой у нее между бедрами, пробуя ее и наслаждаясь ею в одно и то же время. Когда он вынул руку, пальцы его блестели влагой ее желания. Наблюдая за ней, он поднес руку к лицу и глубоко вдохнул, упиваясь ее ароматом.
— В следующий раз, — сказал он, — я узнаю и твой вкус. Но не сейчас. Сейчас ты своим сладким ротиком уже разделалась со мной.
— На вид ты целехонек, — прошептала она. Кончик ее пальца на миг задержался на нем, как раз на столько, чтобы подобрать единственную горячую каплю, ускользнувшую из-под его запретов. Когда она затем поднесла палец к губам, лизнула его и улыбнулась, Дункан застонал подобно человеку, которого подвергают пытке. На нем выступила еще одна капля, вызванная ее наслаждением.
— Давай же, колдунья, садись верхом на дракона, вызванного тобою из плоти смертного.
— Как же девушке сесть верхом на дракона?
— А вот как.
Дункан взялся за бедра Эмбер и, приподняв ее; подтянул ближе к себе. В следующее мгновение закругленный конец его плоти раздвинул ее лепестки. С криком удовлетворения она скользнула по нему вниз, вбирая его так глубоко, как он стремился погрузиться в нее.
Эмбер попыталась произнести имя Дункана, но не смогла. Сила испытываемого им наслаждения лишила ее голоса. Вдруг он сильно сжал ее бедра, и это ощущение разметало ее мысли, но сосредоточило ее желание. Она начала двигаться вверх и вниз, как при езде верхом, все увереннее с каждым медленным движением бедер, чувствуя его страсть и свою с необычайной ясностью.
Когда он хотел ускорить бег коня, Эмбер взяла одну его руку в свои, поцеловала ее и положила себе на грудь.
— Тебе нравится мучить меня, — проговорил Дункан сквозь стиснутые зубы.
— Очень.
Его пальцы сомкнулись на сжавшемся острие груди Эмбер. По ее телу прошла легкая судорога, предвестница будущего экстаза. И вот уже под ласками его рук оба ее соска затвердели, спина выгнулась, дыхание стало, прерывистым. Нежный жар ее страсти заструился между их соединенными телами.
— Да, — прошептал Дункан. — Дай мне почувствовать твое наслаждение.
Мгновение экстаза сотрясло Эмбер без предупреждения, заставив ее задрожать и исторгнув у нее крик. В следующий миг Дункан с силой толкнулся в нее, сплавляя их тела воедино горячим пульсирующим извержением своего собственного освобождения.
Ощущая передавшийся ей экстаз Дункана и подстегиваемая им, Эмбер воспаряла еще и еще выше. Он продолжал свои толчки бедрами до тех пор, пока она не выкрикнула его имя и не пережила еще одну сладостно-мучительную смерть.
Тогда он прижал ее к груди и держал так, пока у них обоих не успокоилось дыхание. Лишь после этого он пошевелился, чтобы поменяться с ней местами. Улегшись у нее между ногами, он поцеловал ее неторопливым, основательным поцелуем.
— С каждым разом ты даришь мне все большее наслаждение, — сказал Дункан.
— И ты мне тоже. Даже страшно становится.
— Почему?
— Если блаженство станет хоть на йоту больше, — прошептала Эмбер, — то я просто умру.
— А я снова верну тебя к жизни.
— Это невозможно.
— Это не только возможно. Это неизбежно.
— Но мы не сможем, — шепотом проговорила она, поняв его намерение. — Разве такое может быть?
— Такое может и должно быть. И будет. Смотри на меня, как я смотрел на тебя. Узнай, насколько ты дорога мне и желанна.
Дункан стал медленно спускаться вниз по телу Эмбер, поворачивая лицо то в одну сторону, то в другую, лаская ее губами и словами.
— Отведи меня туда, где нет теней, а есть только огонь. Отдай мне цветок, что с каждым разом цветет все прекраснее.
У Эмбер не было защиты от неистовой страсти Дункана. Да и у него самого ее не было. Это было чувство более всеобъемлющее, чем все, что ему доводилось испытывать раньше. Он не знал, как оно называется, ибо никогда прежде даже и не догадывался, что такое чувство существует.
Оно было как жажда посреди озера с пресной водой, как нужда посреди изобилия, как голод в разгаре пиршества.
Как бы близко он к ней ни находился, ему хотелось быть еще ближе.
Слезы переполнили глаза Эмбер и покатились по щекам. Она и не думала, что бывают такие нежные ласки, легкие поцелуи и укусы, ощущение тепла от его дыхания на грудях, вокруг пупка, на бедрах.
Потом рот Дункана обнаружил ее, попробовал на вкус, окружил тот бутон, что был пылающим центром ее страсти. Неожиданная ласка молнией пронзила ее тело, исторгнув у нее низкий, гортанный крик.
— Бесценная Эмбер, — проговорил Дункан, сотрясаемый дрожью от прилива желания. — Клянусь, что я чувствую, как твоя страсть пронзает тебя, подобно молнии.
Он осторожно взял зубами ее нежный бутон. При каждом медленном движении его языка она повторяла его имя. Потом она уже не могла говорить, ибо ей не хватало воздуха, она разлетелась на осколки, плакала и умирала, будучи во власти экстаза без начала и конца.
Когда пламя охватило ее целиком, он вошел в нее, и они горели оба, и в этом месте не было теней тьмы, а был только огонь.
Эмбер заглянула в большой зал. Там все еще было довольно много крестьян, фригольдеров и вилланов, кучками стоявших тут и там. По виду лишь немногих из них можно было предположить, что они все еще дожидаются очереди на аудиенцию к своему сенешалю.
— Ты закончил, милорд? — спросила Эмбер.
Она оставила Дункана на довольно долгое время, пока переводила один особенно трудный фрагмент рукописи, который понадобится Кассандре, как только она вернется с севера. Но теперь работа была сделана, и она отправилась на поиски Дункана.
Всякий раз, когда его не было рядом, она чувствовала себя беспокойно, словно опасаясь, что его могут каким-то образом в любой момент отнять у нее.
— Иди сюда и садись рядом со мной, — сказал Дункан, протягивая руку. — Я скоро закончу.
Как только Дункан прикоснулся к Эмбер, она почувствовала, что часть напряжения уходит, покидает обоих. Сейчас его воспоминания не пробуждались. Он был сосредоточен на настоящем и своих обязанностях в качестве Эрикова сенешаля.
Эмбер сидела рядом с Дунканом на возвышении в большом зале, а он выслушивал жалобы, выносил решения и снова слушал. Слушая, он поглаживал ее руку, напоминая и себе, и ей о наслаждении и покое, обретенных ими в те предрассветные часы, когда их сплетенные тела прогнали воспоминания, что преследовали Дункана подобно волчьей стае.
