Томас Шерри - Идеальная пара
Герцог кивнул и тотчас же спросил:
– Значит, на ваш взгляд, это самое главное и непреодолимое препятствие?
– Да.
– Может, вас еще что-то смущает? Например, мой характер? Или нелюбовь к чаю?
– Нет, отнюдь.
Ах, как было бы хорошо, если бы ее в нем что-нибудь отталкивало. Было бы не так больно отвергать его предложение.
Лицо герцога расплылось в улыбке, от которой лет двадцать назад у молоденьких леди подгибались колени.
– Если дело только в этом, то позвольте вам кое-что зачитать, моя дорогая миссис Роуленд.
Герцог подошел к конторке из атласного дерева, некогда принадлежавшей его матери. Герцогиня не раз доставала из этой конторки какую-нибудь вещицу и показывала ее Виктории, когда та в далеком прошлом наведывалась в этот дом.
Вытянув из нижнего ящика толстую тетрадь в пергаментной обложке, Лангфорд сказал:
– Это дневник моей матери, – Он раскрыл тетрадь на последних страницах, а затем медленно пролистал еще несколько страниц, чтобы найти нужное место. – Вот запись, которую она сделала восемнадцатого ноября тысяча девятьсот шестьдесят второго года.
Герцог поднес дневник к глазам, повернулся к миссис Роуленд и прочел: «Сегодня пила чай с мисс Пирс. Наверное, это наше последнее чаепитие. Она поблагодарила меня за дружбу и сообщила о своей помолвке с мистером Роулендом. Хоть он и богат, родословная у него ничем не примечательная. Жаль. Я-то хотела познакомить ее с Хьюбертом. Из них вышла бы такая славная пара!»
С Хьюбертом? Разве второе имя герцога Хьюберт? Ей казалось, его второе имя Хэмфри.
– Кто такой Хьюберт?
– Мой кузен. Достопочтенный Хьюберт Ланкастер, младший сын барона Уэспорта. Леди Уэспорт приходилась моей матери старшей сестрой. В то время Хьюберту было около двадцати шести.
– Ее племянник?.. – Виктория прикрыла рот ладонью. Бог ты мой! А она-то все эти годы…
– Это был очень славный молодой человек, из весьма знатной семьи с весьма скудным доходом, – пояснил герцог. – Не забывайте, в то время мне было всего лишь лет пятнадцать-шестнадцать и моя женитьба еще не значилась в планах матери. Невзирая на свою доброту, она ни на минуту не забывала о нашем общественном положении. Все-таки она сама была дочерью графа и женой герцога. Скорее всего, она желала себе не менее родовитой невестки.
Виктория тихо застонала. Ей казалось, что такого унижения она еще никогда не испытывала. Взглянув на герцога, она пробормотала:
– Будьте так любезны, попросите лакея принести лопату – я вырою себе снаружи десятифутовую яму.
– Что? И испортите мой прекрасный сад? Ну уж нет, моя дорогая. – Герцог захлопнул дневник и убрал его обратно в ящик стола. – Да, разыгралось у вас в юности воображение, но что с того? Из-за меня теряли голову даже женщины и более искушенные, чем вы.
Ох уж эта его самонадеянность! Вскинув подбородок, Виктория заявила:
– Если вы хотите видеть меня своей невестой, не надо так старательно добиваться того, чтобы я умерла от стыда.
Герцог подошел к ней так близко, что она почувствовала еще не выветрившийся запах его мыла. «Неужели это не сон? – думала Виктория. – Неужели этот удивительный и неотразимый мужчина попросил моей руки!»
– Означает ли ваше молчание, что вы принимаете мое предложение?
– Я ничего подобного не говорила, – запротестовала Виктория.
– Так скажите. Только что я убедительно доказал вам, что не иду на поводу у покойной матери, которая, как вы полагали, навязывала мне свою волю из могилы. Думаю, что теперь больше нет никаких препятствий к нашему с вами браку, не так ли? – Герцог выдержал нарочито длинную паузу; его глаза сияли лукавым весельем, – Ах, понимаю… Вы хотите, чтобы я показал себя во всей красе. Что ж, соблазнять женщин – это как раз но моей части, Только дайте вспомнить, как это делается. Мне поцеловать вас до того, как мы ляжем в постель, или после?
Миссис Роуленд изобразила шутливое негодование:
– Повторяю еще раз: вы жили в тепличных условиях! Целовать надо и до, и после. Я потрясена – слышите, потрясена! – что вы сами этого не знаете!
Он ухмыльнулся во весь рот:
– Что же я раньше не обращал внимания на добродетельных женщин? Но теперь я с удовольствием наверстаю упущенное!
С этими словами он поцеловал ее.
Прикосновение его губ не походило ни на возвышенные и нежные поцелуи, которые некогда рисовались ее девичьему воображению, ни на похотливо-страстные лобзанья, о которых она частенько думала в последнее время. Нет, он целовал ее с восторгом и упоением человека, наконец-то добившегося исполнения своего заветного желания.
Наконец, отстранившись, Лангфорд потребовал:
– А теперь скажите «да».
– Ни за что! – фыркнула Виктория. – Я не расстанусь со своей свободой за один-единственный поцелуй, каким бы восхитительным он ни был. Не забывайте, ваша светлость, я была замужем, и притом счастливо! Так что вам, сэр, придется продемонстрировать не только умение целоваться, чтобы я пошла с вами под венец.
Герцог от души расхохотался. Потом, снова поцеловав Викторию, взглянул на обитую парчой кушетку с изогнутыми подлокотниками и заявил:
– Ладно, согласен. Но будьте осторожнее со своими желаниями, потому что им свойственно сбываться.
Глава 28
8 сентября 1893 года
Нью-Йорк ошеломил Джиджи до дурноты.
Она, конечно, читала, что этот город стремится повторить славу Парижа, но не ожидала увидеть почти точную его копию. Некоторые кварталы, где высились постройки в неоклассическом стиле, а ажурные бордюры и карнизы украшали сказочные орнаменты, очень походили на улицы на правом берегу Сены. А одна церковь, встретившаяся ей по пути в отель, была очень похожа на собор Парижской Богоматери.
Маркиза шла, едва переводя дух, хотя двигалась со скоростью реформы, пробивающей себе дорогу в парламенте. Движение на улицах было очень оживленное, и со всех сторон доносились дробный стук копыт и скрип колес. А на одной из улиц даже дребезжал трамвай, катившийся по рельсам. Воздух был чище, чем в Лондоне, но над городом все равно висел характерный дух навоза и копоти, к которому примешивался непривычный запах сосисок с горчицей.
Джиджи с любопытством разглядывала все отели, витрины магазинов и особняки миллионеров, теснившиеся в конце Пятой-авеню. Оказавшись наконец на нужном перекрестке у нужного дома, она замерла в изумлении.
«Нет, должно быть, я ошиблась, – промелькнуло у нее. – Неужели это действительно дом Камдена?»
Лорд Тремейн, как истинный джентльмен, всегда отличался скромностью и сдержанностью. Но в смотревшем на маркизу роскошном особняке не было ни намека на скромность. Фасад был облицован жемчужно-серым мрамором, многоугольную крышу покрывал темно-синий шифер, а окна сверкали, как глаза прелестницы-кокетки на балу. Достаточно было лишь мельком взглянуть на этот дом, и сразу становилось ясно: его хозяин – человек очень богатый.
