Сьюзен Джонсон - Греховный соблазн
— Пусть попробуют!
Легким поворотом запястья он просунул бусину в пульсирующий узкий проход, а она стонала, извивалась и вращала бедрами. Потом, нажав ладонью на живот, приказал:
— Не двигайся.
Но это оказалось почти невозможно, потому что рука давила как раз на то место, где находилась нефритовая бусина, а тихий звон вторил ее затрудненному дыханию.
— Нам следует поупражняться… в самоконтроле. Я же сказал, не шевелись! — с легким упреком заметил он. — Это вопрос дисциплины.
Но она уже почти не слушала его. Каждый звук обострял и без того распаленные ощущения, и Кристина, почти теряя сознание, подняла бедра и выгнулась в поисках освобождения.
Зная, как быстро удается ей взлететь на самый пик, он вложил в ее лоно вторую бусину, усадил Кристину повыше и подложил ей под спину подушки. Наслаждение было таким неописуемо мучительным, что она охнула.
— Теперь можешь двигаться, — мягко предложил он, сведя ее бедра. Кристина застонала, когда безумная, дикая горячка охватила ее, поднимаясь спиралью все выше, атакуя агонизирующим удовольствием каждый вопящий нерв, что делало невозможным определить точное место, где сосредоточилось это удовольствие, ибо вся она пылала.
Ровно через пять секунд все было кончено.
После этого Макс вытянулся рядом, ожидая, пока к ней вернется сознание. Открыв глаза, она приветствовала его легкой улыбкой.
— Лучший свадебный подарок на свете.
— Мне почему-то так и показалось, — подмигнул Макс.
— Мысль о том, чтобы оставить эти…
— Бусины в тебе?
— Очень соблазнительна.
— Как только мальчики уедут, можешь побаловать себя. Зато, когда будешь входить в комнату, мне даже глаза поднимать не придется. Я сразу определю, кто это, — усмехнулся он. — Правда, придется научиться не кричать во время оргазма. Представляешь, что подумают твои друзья, когда ты пригласишь их к чаю?!
— Ох, Макс, до чего же скандальная идея!
— Пройдись для меня! — Он протянул руку, чтобы помочь ей слезть с кровати. — Посмотрим, понравится ли тебе.
Кристина покачала головой.
— Ну же, дорогая, — уговаривал он, взяв ее за руку и поднимая. — Если не придется по вкусу, остановишься.
Но даже это легкое движение давалось с большим трудом: приходилось бороться с трепетом возбуждения, охватившим ее тело.
— Тебе, похоже, хочется сделать пару шагов, — мягко напомнил он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.
— Только самых коротких, — выдавила она.
— Мы могли бы подойти к окну и полюбоваться луной.
Кристина послушно последовала за ним, но при каждом движении бусины скользили вверх-вниз, вдавливаясь в ее пульсирующую плоть. Кристина, тяжело дыша, замерла. Звон утих, но страсть ее все больше разгоралась.
— Еще шажок, дорогая, — уговаривал он, потянув ее за собой.
— Не могу, — всхлипнула она, стискивая его руку, но идти все же пришлось, потому что Макс не унимался. С каждым крошечным шажком она поднималась к вершинам наслаждения, и, едва они добрались до окна, он, зная ее способность к молниеносным оргазмам, грубо сунул руку между ее ног, накрыл ее губы своими и, нажав ладонью снизу вверх, вдохнул ее экстатические вопли.
Она испытывала оргазм за оргазмом: Макс так и не отнял ладони, продолжая вжимать ее в разгоряченную кожу ритмичным вращающим движением. Ее задыхающиеся крики таяли в его рту медовым сгустком. Но он знал, что есть пределы любому блаженству, и, когда она окончательно ослабела, поднял ее и отнес на постель. Кристина льнула к Максу, пока тот укладывал ее на смятое покрывало.
— Держи меня, — прошептала она, не желая ни на секунду отказаться от надежного тепла его тела, силы и мощи, ощущения приятной слабости и томной неги.
— Еще секунду, — прошептал он, ловко вынимая бусины, ухитрившись не вызвать при этом очередного оргазма: молниеносное легкое трение, нисколько не возбуждающее.
— Значит, тебе понравился мой подарок? — с улыбкой допытывался он, придавив ее к кровати и наклоняя голову, чтобы прижаться к ее губам.
— М-м… не уверена, — пробормотала она, прикусив его губу. — Может, стоит еще раз попробовать?
Он тихо засмеялся:
— А может, теперь моя очередь, мисс Жадина?!
— Это все ты виноват… подарил мне такое наслаждение… — Кристина подняла бедра, прижимаясь к его возбужденной плоти. — С другой стороны, — жизнерадостно объявила она, — бескорыстие — это добродетель.
— Да ну? — насмешливо осведомился он. — И в чем же заключается твое бескорыстие?
— Я только подумала, что теперь и в самом деле твоя очередь кончить.
Макс задорно прищурился:
— Не уточнишь ли, куда именно?
— Я опять вся мокрая и… то есть… готова для тебя… если ты, конечно, хочешь, — лукаво сказала она.
— А ты еще не поняла? — усмехнулся он, потираясь своей плотью о ее бедра.
— Поняла, поняла! Хочешь, да еще как! — выдохнула она, медленно, зазывно вращая бедрами. — Кстати, я упоминала, что отныне свободна?
— Вроде бы.
— Поэтому, как свободная женщина, приглашаю тебя и твое великолепное достоинство немного поиграть, — шутливо провозгласила она.
— Придется проверить мой распорядок дня, — парировал он.
— Если позволит твой распорядок, мы могли бы попробовать сделать ребеночка сегодня ночью, — мягко предложила она.
Макса словно в челюсть ударили. Потрясенный, шокированный, он не знал, что ответить. Потому что всю жизнь избегал самого упоминания о детях.
— Наверное, — пробормотал он, явно колеблясь. И Кристина поняла.
— Прости. Мне не стоило этого говорить.
— Нет, ты права, я просто об этом не думал.
Мысль об отцовстве неожиданно показалась самой привлекательной на свете. Макс улыбнулся:
— Главное — начать, а там посмотрим.
— Это означает, что тебе придется много потрудиться… днями и ночами, — промурлыкала она. — Если хочешь добиться результата, разумеется.
Он обжег ее пылающим взглядом:
— Думаю, это можно осуществить.
— Придется наполнять меня семенем каждый день.
— И ночь тоже… для пущей уверенности, — вкрадчиво добавил он.
— Для пущей уверенности, — отозвалась она, широко расставив ноги.
— Значит, ты готова?
— Еще как!
— Мне придется кончать в тебя…
— И часто, — добавила она, гладя тугую, налитую плоть. — Рано и часто, поздно и часто…
— Сейчас и часто, — пошептал он и, скользнув в нее, приподнял ее бедра. И держал неподвижно одно головокружительное мгновение, наслаждаясь утонченно-острыми ощущениями, отозвавшимися в ней столь же неукротимо нахлынувшим экстазом, глубоким, невыразимо великолепным. Каждый новый нюанс, не поддающийся определению, был по-своему свеж и необычен.
