Лей Гринвуд - Роза
Когда он был вдали от нее, ему казалось, что это для него самое трудное. Когда же он лежал рядом с ней, запретное расстояние в два фута было выдержать еще труднее!
Целую неделю, находясь в седле и гоняя разъяренных коров, он старался о ней не думать. Ставя раскаленное железное клеймо на бок 500-фунтового быка, взбесившегося от кастрации, он пытался не вспоминать тепло ее глаз. Не хотел думать о ней, планируя работу и отдавая приказания на день. Неудивительно, что он стал с трудом соображать и всех путал.
Но самой трудной задачей для него было не мечтать о ней, когда он ночевал на ранчо, зная, что не может овладеть ею. Но так, как сегодня, не было тяжело еще никогда!
Она не спала, и он знал это. Он понимал, спит она или нет, по дыханию Розы. Он знал, что она лежит и ждет. Но ждет чего?.. Ему даже не хотелось думать об этом. Что ждет любая женщина от мужчины, которого она любит? Того, чего не может ей дать он! Возможно, его отец и мог сказать женщине, что любит ее, ради мгновенного удовольствия, но Джордж не мог сделать этого. Он скажет Розе, что любит ее, когда будет чувствовать это на самом деле!
Но он хотел ее. Боже, как сильно он ее желал! Он только поцелует и обнимет ее. Он даже смог бы сгореть от неудовлетворенного желания. Но оно ведь не настолько сильное, чтобы он потерял голову и им пришлось зачать ребенка!..
— Еще не безопасно, — сказала Роза, когда Джордж к ней придвинулся.
— Я знаю. Просто я хочу прикоснуться к тебе. Все в порядке, да?
— Да, — ответила ему Роза.
Джордж немного расслабился. Несмотря на все свои усилия, он не переставал думать о ней весь день. Ему хотелось дотронуться до ее кожи, ощутить мягкость ее груди, почувствовал» на губах сладость ее губ! Больше он ничего не сделает.
— Прости, что не могу проводить с тобой побольше времени, — проговорил Джордж, положив руку на ее живот. Тонкая ткань ее рубашки была мягкой и теплой.
— Я понимаю, — неуверенно отозвалась Роза.
— С женой так не обращаются…
— Я не жалуюсь!
Роза не пошевелилась, когда ей на грудь легла его рука, но его собственное тело напряглось. Он почувствовал, как от его прикосновения ее сосок становится твердым, и это еще больше разожгло его.
— Ты ведь не чувствуешь себя связанным? — спросила она. — Я говорила, что никогда не буду сковывать тебя…
— Дело не в этом.
Говорить ему не хотелось. Он хотел погрузиться в те ощущения, которые он испытывал, прикасаясь к ней. Он хотел думать только об одном, о том, что он себе запретил!
— В чем же тогда?
— Я виноват перед тобой, — с трудом выговорил Джордж. — Никогда я еще не чувствовал себя таким виноватым, как сейчас.
— Не надо!..
Но Джорджа мучило чувство вины: он не имел права предлагать ей замужество, зная, что не сможет дать ей детей и тот дом, о котором она мечтала! Он был виноват в том, что не мог ответить любовью на ее любовь. И сейчас он был виноват в том, что страстно желал заниматься с ней любовью; все его тело напряглось. Он виноват и в том, что его поступки не согласовываются с его эмоциями.
Рука Джорджа скользнула под ее рубашку. Кожа Розы была очень нежной и гладкой. У Джорджа замерло дыхание, когда он коснулся соска. Глубоко вздохнув, он стал ласкать ее грудь.
Джордж почувствовал, как тело Розы напряглось, а его желание становится все сильнее. Он уже не мог остановиться. Придвинувшись еще ближе, он наклонился и губами коснулся ее тела. Он чувствовал, как грудь Розы под его рукой поднимается и опускается. Ее дыхание участилось, но было не глубоким. Таким же, как у него.
Он обнажил одну ее грудь и прильнул своими жаркими губами к соску, лаская другой рукой вторую грудь. Его зубы нежно щекотали кожу девушки, ее соски стали твердыми, а кожа вокруг них такой чувствительной, что каждое прикосновение Джорджа вызывало у Розы новую волну желания. Джордж ласкал губами ее грудь. От Розы пахло фиалками, ему нравился этот нежный, едва уловимый запах. Он стал ласкать ей грудь языком. Джордж почувствовал, что ее тело непроизвольно выгнулось, дыхание стало прерывистым, мышцы напряглись до предела. Все это еще сильнее разжигало его желание. Захватив сосок зубами, он стал нежно его покусывать.
Учащенное дыхание Розы возбуждало его. Взяв сосок в рот, он посасывал его, сначала очень нежно, затем достаточно требовательно. Его захватило желание. Его рука обнажила другую грудь, и притянув ее к себе, Джордж зарылся лицом между ними. Роза обхватила его тело руками и притянула к себе. Джордж переступил черту.
Обласкав ее грудь, он прильнул к ее губам. В этот обжигающий поцелуй Джордж вложил все выстраданное за эту неделю. Всю неделю он думал о Розе каждые пять минут, ночами его мучили мысли о ее теле. Нервы его за эту неделю напряглись до предела, и он был на грани срыва.
Это был отчаянный, порывистый и долгий поцелуй. Желание настолько охватило его, что Джордж с трудом осознал, что Роза ответила на его поцелуй так же отчаянно и безрассудно. Пока он покрывал поцелуями ее шею, грудь и плечи, его рука опускалась все ниже и стала ласкать ее бедро. Он не знал, у кого из них вырвался стон, да это было и не важно. Оба были поглощены властью желания, и никто из них не хотел препятствовать той силе, которая сейчас бросила их в объятия друг к другу. То, что должно теперь произойти, положит конец их мучениям! Рука Джорджа скользнула под ее рубашку и, минуя колено, добралась до бедра. С чуть слышным вздохом Роза расслабилась, ожидая, когда он войдет в нее. Хотя его тело истомилось за эти ночи воздержания, Джордж колебался. Он чувствовал, что его желание остывает, словно его обдали холодной водой. На него накатила волна страха.
Он видел семилетнего мальчика, съежившегося перед своим отцом: рука опускалась в гневе снова и снова, до тех пор, пока мальчик не мог больше стоять. В его ушах стоял собственный крик боли и страха, он видел ужас в глазах отца, когда тот понял, что сделал со своим сыном. Перед глазами у него стояла мать, которой не доставало силы, характера и смелости, чтобы защитить своих детей; она прижимала его к себе, и слезы отчаяния катились у нее по щекам. Он видел отца, пьяного и злобного в течение нескольких дней после случившегося, видел, как в страхе ходила по дому прислуга.
И желание замерло в его груди.
— Извини, — отрывисто произнес Джордж, вскакивая с кровати.
Он быстро надел брюки и рубашку, взял носки и ботинки и поспешно вышел из комнаты.
Отойдя от дома; он остановился, чтобы успокоить свое вырывающееся из груди сердце. Постепенно он почувствовал, как его биение замедляется, тело успокаивается и дыхание восстанавливается. Глубоко вздохнув, Джордж сел и надел ботинки.
Он не может вернуться. Ни сегодня, ни завтра, пока не закончатся ее небезопасные дни. Он справился со своим влечением к ней, и больше не пойдет ни на какие компромиссы: у него не должно быть детей! Никогда.
