Шеннон Дрейк - Обрученная с ветром
Наконец он освободил ее и слепо повернулся к двери.
— Черт побери, жалкий ублюдок! Вы ошибаетесь! Говорю вам, отпустите меня! Вы не имеете права, никакого права…
Никакого права!
О Боже! Он имел самое полное право! Теперь ему действительно не дождаться, когда он снова дотронется до нее.
Не трогай ее! — предупредил он себя.
Но он тронул. Он снова стоял перед ней. Дрожа. Едва владея собой, он подхватил ее на руки, движимый гневом, яростью, штормом.
Он снова бросил ее на койку и зажал своим телом, глядя на нее, чувствуя ее, ненавидя ее, желая ее.
Любя ее.
Она вела себя, как дикая кошка. Она изворачивалась и брыкалась и изо всех сил старалась ударить его. С твердой настойчивостью он пресекал эти попытки.
— Не искушай меня, Роза!
— Черт побери, вы не имеете права… — повторила она.
— Ошибаетесь, я имею полное право!
Боже! Он потянулся, чтобы дотронуться до ее щеки. Ощутить ее мягкость.
Он отдернул руку. Он должен помнить ночь в доках Дувра. Вернись ко мне, сказала она тогда.
И он вернулся. После того, как нашел мертвую Анну и сразился с целой армией.
В ту ночь он тоже хотел ее.
— Вы забыли, что вы — моя жена? — с яростью спросил он.
— У меня никогда не было возможности забыть!
— А, вы считали себя невообразимо богатой вдовой? Простите, любовь моя, я жив!
— Дурак, ублюдок! — прошептала она.
— Но все еще ваш муж!
Ее глаза блестели под его взглядом. Он мог ощутить, как она дрожит. Был ли это страх? Гнев?
Что-то еще?
А теперь она все отрицает. Но чему он может верить?
В Лондоне он все еще считался вне закона. Она правила его корабельными делами.
Он оторвался от нее. Он должен уйти! Он быстро направился к двери и, выходя, сильно хлопнул ею.
Потом он прижался спиной к двери, плотно закрыв глаза. Она сейчас же попытается ее открыть в поисках возможности спастись.
Он повернулся и заклинил дверь шпагой.
Потом, через несколько секунд, как он и думал, стало слышно, что она бросилась на дверь.
— Боже, я тебя ненавижу! — слышал он ее крик и удары кулака по двери. — Ненавижу, ненавижу… — в последних словах прозвучало душераздирающее рыдание.
Он замер, почувствовав, как его охватила новая мука. Он хотел мести. Ах, да. Теперь он может отомстить.
Но внезапно возможность отомстить перестала ему казаться столь уж желанной. Звуки ее плача вызвали в нем новую сильнейшую боль.
Он не хотел мести.
Он просто хотел свою жену. Он хотел урагана любви.
Но хотел и ее радостей.
ГЛАВА XVI
Роза лежала на койке, борясь с бешеным биением сердца. Он жив! Чистейшая радость от того, что она видела его, охватила ее. Она все время напоминала себе, что ей следует гневаться на него, ведь она никогда не предавала его, она никогда не действовала против него, а только боролась за него. Он не верил ей. Она понятия не имела о его истинных намерениях. И, Боже! Она ни в чем не может уступить ему, пока не сумеет заставить его понять правду.
Но он был жив, и она просто хотела дотронуться до него, обнять его…
Внезапно дверь снова отворилась. Она быстро села, с тревогой, настороженная.
Это был Пирс.
Он ступил в капитанскую каюту, позволив двери за собой захлопнуться.
Со снятой с глаза повязкой, без кавалерской шляпы с плюмажем, он был совсем такой, как прежде. Он с врожденным изяществом шел по капитанской каюте, такой желанный, красивый и лощеный. Теперь он был смуглее, кожа покоричневела на солнце до цвета темной бронзы. Что бы ни выражали его глаза, они стали острее, в них стало больше мерцающего серебра.
Это был тот же человек…
И все же он был другим. Он и прежде сражался в битвах, но это были открытые сражения, в которых он участвовал бок о бок со своим королем.
Теперь все изменилось. Он пал жертвой вероломства. Его захватили испанцы. Мучили его.
Он шел через комнату, не сводя с нее глаз, но сначала не подошел к ней близко. Он сел около стола, водрузил на него обутые в сапоги ноги и откинулся на спинку стула, не сводя с нее мрачного осуждающего взгляда. Потом он медленно улыбнулся, улыбка была холодной, и от этого мурашки побежали у нее по спине.
— Ну, Роза, наконец-то мы одни, и у нас есть время поговорить! И подумать только! Никто не постучит в дверь, желая арестовать меня!
Все это она выслушала, удерживая себя в руках, сидя так величественно, как только это было возможно.
— Что вы сделали с капитаном Нименсом? — холодно осведомилась она.
Он изогнул черную бровь, глядя на нее. Потом она, почти подпрыгнув, сжалась, потому что его ноги упали на пол, он поднялся и быстро подошел к ней. Она села глубже. Руки его огородили ее, когда он наклонился, опершись о стену за ее спиной. Его лицо. Так близко. Она могла видеть пылающее серебро его глаз, ощутить его теплое дыхание и висящее на волоске напряжение в нем.
— Беспокоитесь о добром капитане? — язвительно поинтересовался он.
— Что вы сделали с ним?
Он отпрянул от нее и начал вышагивать по каюте. В этот момент он напоминал ей кота в клетке, но он сам определял границы своей клетки. Потом он остановился, опираясь на стол, почти усевшись на его край.
— Вы забываете, любовь моя, что это мой корабль. До моей, э-э, кончины Нименс был одним из моих капитанов. В течение многих, многих лет. И что удивительно! Капитан Нименс был рад увидеть меня в живых, любовь моя.
Это вполне могло быть правдой, мелькнула у нее мысль. Но что с командой? Она слышала стрельбу из пушек, скрежет абордажных крючьев, ужасный лязг и звон металла.
— Что с командой? — прошептала она. — Я слышала звуки борьбы.
— Ну, миледи, я не мог объявить, кто я на самом деле, пока не повидался с Нименсом! Видите ли, мне пришлось захватить судно, но я рад сообщить вам, что смог убедить матросов поскорее прислать доброго капитана для переговоров. Я захватил корабль, не потеряв ни единого человека.
Она приподняла подбородок.
— Тогда какие у вас планы?
— Мы плывем в Англию, — сказал он.
— В Англию! — она вскочила. Она забыла, в каком беспорядочном состоянии ее одежда. Она никак не может ехать в Англию сейчас. Не может. Она не может оставить Вуди. Она неистово затрясла головой. — Я не могу ехать в Англию!
— Миледи, вы, похоже, не осознаете своего положения! У вас нет выбора. Это мой корабль. Даже если бы не это, я все же захватил его. Мы поплывем туда, куда захочу я, миледи, и больше никуда!
— Вы не понимаете! — сказала она и подошла ближе. — Вы не можете это сделать, вы просто не можете! Мой отец…
