Сильвия Дэй - Не искушай меня
– Добрый день, милорд, – сказал Куинн.
– Добрый день, мистер Куинн.
– Милорд, могу я представить вам мистера Эдварда Джеймса? Он знаком с вашей дочерью, Лизетт. Мистер Джеймс, это виконт де Гренье.
Саймон бросил быстрый, но внимательный взгляд на Джеймса, гадая, осознает ли Джеймс, какая громадная разница существует в том положении в обществе, что занимает он, Эдвард Джеймс, и Лизетт. К чести Джеймса надо сказать, что если мысль о несоответствии в статусе и пришла ему в, голову, он ее ничем не обнаружил, приветствуя де Гренье.
Оба гостя сели, заняв места напротив хозяина дома, восседавшего в кресле за письменным столом.
– В присутствии Джеймса вы можете говорить совершенно свободно, милорд, – сказал Саймон.
– Как вы можете догадаться, своим вчерашним визитом вы очень расстроили виконтессу, – мрачно заявил виконт. – Я здесь для того, чтобы договориться о встрече с той женщиной, которую вы называете нашей дочерью, и для того, чтобы обсудить с вами ваши соображения по поводу Эспри и того, что с ним связано.
– Может, вы поделитесь с нами тем, что сами о нем знаете, милорд? – попросил Саймон. – Вы находились или находитесь с Эспри в переписке?
– Нет. Однако я был с виконтессой в тот момент, когда она получила сообщение от адресата с таким именем Оно пришло во второй половине того дня, когда на Сен-Мартена было совершено нападение. Сен-Мартен был на пороге смерти, и я осознаю опасность, исходящую от того, кто подписывается этим именем.
– Очевидно, память к Лизетт отчасти возвращается.
– В самом деле? – Виконт, судя по всему, осмысливал эту новость. Но на раздумья у него ушла всего пара секунд. – Рад это слышать, поскольку воспоминания о событиях, известных только Лизетт, сделают вашу позицию более доказательной.
– Вы видели тело, якобы принадлежащее Лизетт? – спросил Саймон.
– Нет. Увы, нет. Я бы с радостью принял этот скорбный труд на себя, но в то время был в Париже, и не мне, а моей жене пришлось принять участие в опознании. Я вернулся домой лишь спустя неделю после того печального события.
– И в то время никто из женщин в округе не пропадал? – спросил Джеймс.
– Я не знаю, мистер Джеймс, – ответил виконт. – Должен признаться, тогда меня мало занимало то, что происходит в округе. Жена моя была раздавлена горем, моя оставшаяся в живых дочь глубоко скорбела о сестре и терзалась от чувства вины. Очевидно, Лизетт выполняла какое-то поручение сестры, когда произошло несчастье.
– Бегала ей за муфтой, возможно? – спросил Джеймс, прищурившись.
– Да. – Де Гренье смотрел на Джеймса округлившимися глазами. Тело его свело от напряжения. Он привстал. – Значит, это все-таки Лизетт? Иначе откуда бы ей об этом знать?
– Да, это она.
Виконт опустился на стул. Вид у него был такой, словно громадный груз только что свалился с его плеч.
– Возвращение Лизетт в лоно семьи снова сделает всех нас счастливыми. По крайней мере, отчасти. Она помнит, что с ней произошло?
– Не полностью. – Джеймс не отводил взгляда от виконта, но Саймон чувствовал, что Эдвард пытается разглядеть в его глазах, позе, неосознанных жестах подсказку, как действовать дальше.
– Она в серьезной опасности, – сказал Саймон, – ибо упомянутый нами Эспри охотится на нее.
– И вы считаете, что Эспри и Сен-Мартен – одно и то же лицо? – Де Гренье переводил прояснившийся взгляд с одного на другого. – Вы полагаете, что Сен-Мартен, таким образом, мстит всем нам за то, что он потерял женщину, которая стала моей женой?
– Такой вывод напрашивается сам собой. Но может, вы знаете кого-нибудь другого, кто мог бы столь же истово желать виконтессе зла?
– Нет. Другого такого нет.
– Итак, как, по вашему мнению, мы можем заставить его себя обнаружить? – спросил Джеймс.
– Я думаю, самый простой подход в этом случае самый эффективный. Мы сорвем с Лизетт маску, – предложил Саймон. – Однако, милорд, Лизетт не вполне здорова.
– Лизетт больна? – Де Гренье наклонился к Саймону. – Что с ней? За ней необходим медицинский уход?
– Ей оказали помощь и продолжают оказывать, милорд, – сказал Джеймс. – И она выздоравливает. Но она недостаточно окрепла для того, чтобы выходить на улицу и тем более рисковать жизнью.
– Так что вы предлагаете? – спросил виконт.
– Если вы не против, милорд, – сказал Саймон, – мы могли бы поменять их местами. Лизетт поселилась бы у Соланж Тремблей, а Линетт переехала бы в дом Лизетт. Там мы и устроим ловушку. За мной ведется слежка, так что стоит мне два-три раза показаться с ней на публике, и заинтересованному лицу непременно станет известно о том, что Лизетт в Париже.
Де Гренье хотел было что-то возразить, но передумал.
– Вы хотите, чтобы я рисковал жизнью одной дочери ради другой? – все же спросил он.
– Не могу придумать иного способа решить вопрос.
– Ну, советую вам подумать еще, – сказал виконт. – По вашим же собственным словам, Лизетт умеет о себе позаботиться. Линетт все еще невинна и наивна, как ребенок. Она будет более легкой мишенью.
– Я открыт любым предложениям, милорд. Вы можете поверить мне, когда я говорю, что для меня безопасность Линетт превыше всего. Я, собственно, и влез в эту трясину ради нее. Возможно, вы могли бы обсудить этот план с вашей женой и дочерью, а затем связаться со мной и сообщить ваши соображения?
Виконт взглянул на Джеймса. Тот лишь пожал плечами:
– Я в растерянности, милорд.
Де Гренье встал и покачал головой.
– Я поговорю с виконтессой и пошлю за вами, когда мы придем к решению. А между тем продумайте, пожалуйста, альтернативные решения, которые не предусматривали бы участия Линетт.
– Я постараюсь свести ее участие к минимуму, – сказал Саймон.
Виконт пристально посмотрел на него и кивнул.
– Думаю, что в этом смысле вы достойны доверия, мистер Куинн.
Они пожали друг другу руки, и де Гренье ушел, оставив Джеймса наедине с Саймоном.
– Относительно вашего предложения о помощи, – начал было Саймон.
Джеймс мрачно усмехнулся:
– Говорите, что вам нужно.
Глава 17
Линетт не могла усидеть на месте. Сердце ее отчаянно колотилось, а ладони вспотели так, что даже перчатки стали влажными. Линетт беспокойно ерзала на сиденье экипажа, который вез ее туда, где ей предстояло встретиться с Лизетт. Сестра ее была жива и находилась совсем рядом – в нескольких минутах пути. Чудо, в которое почти невозможно поверить!
– Линетт, – строго предупредил ее де Гренье, – нельзя так нервничать. Это вредно для здоровья.
– Милорд, я ничего не могу с собой сделать.
– Я понимаю, что ты чувствуешь, – тихо сказала ей мать и улыбнулась дрожащими губами.
