Патриция Поттер - Шотландец в Америке
— Хочешь уйти от меня? — спросил он.
— Нет, сэр, — ответила девушка. — Однако вы вскоре сами, возможно, постараетесь от меня отделаться.
— Только что шотландец сказал мне то же самое про себя, — проворчал Кингсли. — Любопытно мне знать — почему?
— Дело в том, что я солгала вам.
— Да это я, черт возьми, и сам уже знаю.
Габриэль прямо взглянула ему в лицо.
— Я решила наняться к вам на перегон, чтобы вас убить. Я считала, что вы убийца моего отца.
Керби был слишком потрясен, чтобы отвечать. Мысли в голове заметались с лихорадочной скоростью: он старался вспомнить событие, которое объяснило бы ему, о чем девчонка, черт возьми, толкует. Ничего не припомнив, он оставил бесплодные попытки. Одно Керби знал наверняка: клерк, которого убили при ограблении банка, никак не мог быть отцом Габриэль.
— Кто?.. — начал он.
— Моего отца некогда звали Джим Дэвис.
Керби оцепенел при звуке этого имени. Кровь застыла у него в жилах.
— Всю свою жизнь я знала его как Джеймса Паркера. Около четырех месяцев назад его застрелили в Сан-Антонио. Умирая, он… упомянул ваше имя.
На Керби нахлынули волнующие воспоминания. Его четверка, его банда: Сэм Райт, Джим Дэвис, Кэл Торнтон и он сам. И еще его младший брат Джон — дальше от них, от опасности… Здесь, на берегу реки Симаррон, Керби воочию встретился со своими ночными кошмарами, все эти долгие годы преследующими его.
— Чье имя… — Голос у него сорвался. Керби откашлялся и начал снова:
— Чье имя назвал твой отец? Кингсли или…
— «Керби Кингсли». Он узнал из статьи в газете о перегоне и вырезал ее. Вместе с рисунком.
Керби никак не мог восстановить дыхание. Проклятый рисунок! Кто-то рисовал его физиономию, удачно уловив сходство… но ведь за двадцать пять лет он должен был здорово измениться. Он и в мыслях не держал…
— Твой отец еще что-нибудь сказал? — спросил он.
— Да, — медленно проговорила Габриэль. — Он быстро истекал кровью, но… — Голос ее дрогнул, однако она сделала над собой усилие и снова заговорила:
— Он сказал: «Статья… Кингсли… Опасность». И я подумала, что он считает, будто это вы застрели его — или наняли убийцу.
Она судорожно вздохнула.
— Он сказал также о письме, которое оставил для меня в сундуке. Отец написал его, прочитав статью и увидев ваш портрет. Думаю, он испугался, что ему грозит беда. И хотел, чтобы я знала, в чем дело.
Она помолчала и наконец закончила:
— В письме рассказывалось об ограблении банка. Но ведь вам об этом тоже известно, верно?
Керби даже и не думал кривить душой. Девушка знала всю правду, а он дьявольски устал лгать, скрывая эту правду. Кроме того, он сразу понял: убийца Джима Дэвиса — и есть тот самый человек, что пытался убить и его, Керби Кингсли, причем дважды. Связь между этими событиями была слишком очевидна, хотя до сих пор не укладывалась у него в голове.
— Какую роль во всем этом играли вы?
Вопрос Габриэль вернул его из области воспоминаний к реальности. Керби сразу понял, что она имеет в виду, но еще не был готов ответить. Трудно так сразу отказаться от своей многолетней привычки все скрывать.
Он вздохнул, посмотрел на дальний берег реки.
— Расскажи-ка сначала о твоем отце. Куда он подался после злосчастного ограбления?
Габриэль помолчала.
— Он уехал на Восток, там познакомился с актрисой — моей матерью, и стал ездить с ней по стране. Два года назад она умерла. Мы начали выступать вдвоем. Я захотела поехать на Запад, отец не хотел, но я… убедила его.
Керби услышал в ее голосе виноватые нотки. Господи, он-то знает, как чувство вины может изъесть душу! Кингсли подавил вздох, вспомнив Джима Дэвиса, своего дружка, — тот вечно что-нибудь насвистывал или напевал, а еще играл на губной гармошке. Из всех четверых ему больше всего не хотелось грабить банк, и он острее других переживал гибель клерка. Но ведь Кэл Торнтон так их убеждал, что никто не пострадает, что они лишь украдут деньги у жадных банкиров, только и всего. Керби лишь потом осознал, что ограбили они владельцев ранчо, мелких фермеров и торговцев, которые из-за ограбления банка потеряли все, что имели.
— Если ты думала, что это я убил твоего отца, почему не обратились к шерифу?
— Я и обратилась, но никто не желал верить, что вы можете быть замешаны в убийстве. Меня не пожелали даже выслушать как следует. — И шепотом добавила:
— Они не поверили певице и актрисе, которая обвинила в убийстве одного из первых богачей Техаса.
— Поэтому ты решила сама сунуться в логово тигра, — Кингсли покачал головой. — Юная леди, не знаю, как тебя назвать: самой храброй из женщин, которых я когда-либо встречал, или самой безумной. Если ты считала меня убийцей, неужели тебе не приходило в голову, что я могу убить и тебя?
Габриэль опустила глаза и, старательно разглядывая землю под ногами, ответила:
— Я не дорожила своей жизнью. Когда я уезжала из Сан-Антонио, мне было все равно, что со мной станется.
Господи, какая боль, какая безысходная тоска слышалась в ее голосе! А ведь она еще совсем девочка — слишком юная, чтобы испытывать подобные чувства.
Смутившись от неожиданного наплыва чувств, от почти бессознательного стремления защитить ее — неудивительно, что ей так легко удалось окрутить шотландца! — Керби перевел разговор на менее болезненную тему. Покосившись на Габриэль, он спросил:
— Так ты, значит, тоже певица, как твой отец?
Она кивнула.
— И актриса, как моя мать, хотя нам с отцом больше нравилось петь, и, когда мама умерла, мы только пели. У нас был ангажемент в мюзик-холле Сан-Антонио. Меня действительно зовут Габриэль, но полное мое имя — Мэрис Габриэль Паркер.
Теперь Керби вспомнил эту женщину. Вспомнил, как знакомые скотоводы рассказывали о прекрасной певице, выступавшей в Сан-Антонио. Имя ее для Керби ничего не значило, не было и желания отправиться в длительную поездку только для того, чтобы увидеть представление. А зря он не поехал. Может быть, узнал бы Дэвиса и как-нибудь сумел бы предотвратить…
— Мистер Кингсли, мой отец был хорошим человеком. — Габриэль снова устремила на него прямой, искренний взгляд. — Его любили. Я поверить не могла… то есть я хочу сказать, что он никогда не рассказывал ничего о Техасе. Я даже не подозревала, что он здесь бывал. Я не понимаю, как… как он мог…
Ее слова были полны горя… и смятения.
— Чтобы это понять, надо было жить здесь, в Техасе, — сказал он тихо. И повторил:
— Да, надо было здесь жить.
18.
Габриэль затаила дыхание, когда Керби замолчал.
Мука исказило его лицо. Через мгновение он заговорил вновь:
— Наши с Джимом отцы владели небольшими фермами близ Остина. Мы с ним дружили с детства. У меня был брат намного меня младше, а у твоего отца не было ни братьев, ни сестер.
